Кэт Ховард - Розы и тлен [litres]

– Всегда удивлялся, откуда у вас, смертных, привычка праздновать ход времени, когда его отведено вам так мало, – сказал он.

– Может быть, именно поэтому мы и празднуем, – ответила я. – Радуемся, что все еще живы, что мы здесь.

Он наклонил голову. Змея, наблюдающая за своей жертвой. Под его пристальным взглядом по спине побежал холодок, призывая бежать от него как можно скорее. Сердце трепетало, как умирающая птица.

– А может, мы все просто очень любим шампанское.

Он рассмеялся, и его смех эхом отозвался в моем сердце.

– Мне нравится, как вы излагаете свои мысли. Но ваша жизнь так коротка. Я могу помочь вам наслаждаться ею дольше.

Пол покачнулся под моими ногами. Я падала в пропасть. И падение это было бесконечным.

Бальный зал, яркие огни, веселые голоса гостей исчезли.

Вокруг была только бесконечная тьма, которая, словно саваном, окутала меня невидимым полотном, сотканным из небытия. Я парила в пустоте, отдаляясь от себя, выходя за пределы своего тела. Сквозь щели в моем сознании леденящий холод наполнял душу, словно покрывая ее инеем, принося с собой чувство одиночества и отчаяния.

Я падала. И падению этому не было конца.

Лед в крови. Лед в душе.

Внезапно в абсолютной тьме повеяло свежим запахом леса. Это был резкий запах зеленых листьев и хвои, густой смолы и жирной земли. В сознании возник яркий образ белого оленя с ветвистыми рогами. И я почувствовала, как весенние соки потекли по моим жилам, прорастая жизнью, прогоняя смерть.

Протрубил рог, тьма взорвалась и пошла трещинами.

Слова на незнакомом языке, от которых раскалился воздух. А потом словно чьи-то руки вернули меня в мое тело, холодное, как будто покрытое изморозью.

Я открыла глаза.

– Если бы ты обеспечивал нам лучшую подпитку, мы бы не испытывали такой жажды. – Каждое его слово, адресованное Гэвину, было словно плевок, темная, почти черная, кровь капала с губ.

– Я тебя предупреждал – не смей пересекать границу между мирами, если не умеешь контролировать свою жажду. А теперь убирайся отсюда, и больше никогда не возвращайся. – Гэвин, страшный в своем гневе, в тот момент являл собой жутковатое зрелище – кости его, пульсирующие энергией, просвечивали сквозь кожу.

Раздался бой часов. Воздух завибрировал, будто сквозь него пронеслась невидимая молния, и его наполнил запах прелой листвы, сосновых иголок, ледяных речных вод, вскипающих белой пеной над камнями, мускусный запах бегущих животных.

Внезапно пахнуло тленом, какая-то черная тень пронеслась перед глазами, и меня буквально ослепили яркие огни бального зала. Я покачнулась.

Гэвин держал меня за руки, и комната была наполнена музыкой, звоном бокалов и обрывками разговоров. Кругом горели свечи, лилось шампанское, в такт музыке двигались танцующие пары.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Он кружил меня в медленном вальсе.

– Все хорошо, – сказала я, и этот краткий ответ прозвучал как заклинание, придавшее мне сил и уверенности.

– Прости, – продолжал он, склонив голову, на которой все еще красовалась рогатая корона. – Этого не должно было случиться.

В этой ситуации было лучше отшутиться и сделать вид, что ничего страшного не произошло.

– Ну, считается, что вечеринка не удалась, если хотя бы один из гостей не оскандалится.

Он улыбнулся, но лицо его оставалось напряженным. Потемневшие глаза. Отсутствующий взгляд.

Музыка сменилась, я снова танцевала с Эваном, тесно прижавшись к нему, держась за него, как за соломинку, позволяя теплу его тела согревать меня. Казалось, мелодия длится вечность, и эта вечность принадлежала нам. Я чувствовала биение его сердца у своей груди, запах кедра и сандала, исходивший от его кожи, пьянил меня. Мы здесь и сейчас, мы существуем.

Часы продолжали тикать. Все часы в мире, эхо самого времени.

Они были повсюду – висели на стенах, стояли на столах, даже парили в воздухе. Невозможно было убежать от времени, отвести глаза и не замечать его течения.

Сквозь толпу скользили подносы с хрустальными бокалами, наполненными пенящимся шампанским, шипящим мириадами сверкающих пузырьков. Вот чья-то рука в красной перчатке подхватила бокал, и передо мной, словно мгновенно распустившийся цветок, возникла женщина. Показалось, что зал заполнил густой аромат роз. Я буквально чувствовала его на языке, сладкий, словно ликер.

– Вы хорошо проводите время? – спросила она, намеренно растягивая последнее слово.

– Ну, во всяком случае, здесь уж точно не соскучишься, – ответила я.

– А вы умеете говорить правду, тщательно отмеряя ее, чтобы не выдать лишнего, и в этом вы похожи на нас. – Она говорила эти слова, и они расцветали на ее коже, словно чернила. – У меня раньше был художник. Живописец. Так, серая посредственность. Но вы… – Она провела рукой по моей шее. – Вы можете быть для меня более полезной. Хотите принять мое покровительство?

Значит, раньше она опекала художника. Невольно на ум пришла история, которую мне рассказала Марин несколько месяцев назад – про художника, который покинул «Мелету», потому что счел себя недостойным своей музы. Я вовсе не хотела, чтобы меня облагодетельствовали таким образом. Но ее лучше было не злить.

– Вы оказываете мне большую честь.

– Знаю. – Она со звоном приблизила краешек своего бокала к моему. – Подумайте об этом. Все, что написано, можно изменить.

Она отошла от меня, и я облегченно вздохнула, чувствуя себя так, словно избежала ужасной опасности.

Дженет стояла поодаль от толпы, словно тень. На ней было зеленое платье в средневековом стиле, как на женщине, изображенной на витраже на двери ее дома. Весь ее облик излучал благородную сдержанность и уверенность в себе, но в то же время, она смотрела на фейри так, словно они были сошедшими с небес божествами, а она смиренным пилигримом, пришедшим почтить их.

Я наткнулась на нее, когда шла обратно в зал из дамской комнаты, и она вдруг вцепилась мне в руку с такой силой, что я испугалась, что на коже останутся синяки.

– Они готовы дать вам власть над собой, а вы этого даже не замечаете. Вы такая же неудачница, как моя дочь!

Она оттолкнула мою руку и прошла мимо, но для меня она была последним человеком, на кого стоило обращать внимание, поэтому я ничего не спросила, не пошла следом. Я просто вернулась к гостям, наслаждаясь блеском и великолепием праздника.

Гэвин танцевал с Еленой. На ней было маленькое черное платье без украшений, и единственным ярким пятном были ее волосы цвета фуксии, уложенные в высокую прическу. Ее бледное лицо казалось почти прозрачным, и я заметила, что на ее щеках блестели слезы. Тем не менее, она танцевала с ним, пока не закончился танец, и, не удостоив Дженет ни единым взглядом, сразу же отошла от нее подальше, вглубь зала.