Стивен Кинг - Почти как «Бьюик»

— Вам действительно больше нечего рассказать? — В голосе Неда слышалось разочарование.

— Нет. На пьесу не похоже, не так ли? Третьего действия нет. Тони и твой отец за следующие пять лет провели еще несколько экспериментов и наконец пригласили Биби Рота. Обычно твой отец пытался в чем-то убедить Тони, а я оказывался посередине. И должен сказать тебе правду: после исчезновения Брайана Липпи и смерти Мистера Диллона я стоял на том, чтобы ничего не делать с «бьюиком», только наблюдать и иногда молиться, чтобы он развалился или вернулся, откуда появился. И считал, что надо убивать все, что могло появиться из багажника и попыталось бы найти выход из гаража.

— Такое случилось?

— Ты про еще одного розовоголового инопланетянина? Нет.

— А Биби? Что он сказал?

— Он выслушал Тони и твоего отца, еще раз осмотрел «бьюик», а потом ушел. Сказал, что слишком стар, чтобы иметь дело с неведомым и необъяснимым законами того мира, в котором он привык жить. Сказал, что вычеркнет «бьюик» из памяти, и посоветовал Тони и Керту сделать то же самое.

— Не может быть! И этот человек — ученый? Господи, да ему бы прыгать от восторга!

— Ученым был твой отец, — ответил я. — Разумеется, не профессионалом — любителем, но настоящим ученым.

Появляющиеся из «бьюика» существа и предметы, любопытство к самому «бьюику» — вот что превратило его в ученого. К примеру, вскрытие этой «летучей мыши». Безумие, конечно, но как тщательно он к этому готовился, совсем как братья Райт к полету своего первого аэроплана. А вот Биби Рот как раз был исполнителем, узким специалистом.

И кстати, очень этим гордился. Ограничил себя рамками, никогда не выходил за них, но в означенных пределах знал все и вся. Исполнители ненавидят загадки. Ученые, даже любители, обожают их. В твоем отце уживались два человека. Как коп, загадки он тоже ненавидел. Как исследователь «роудмастера».., скажем так, тут он становился совсем другим.

— А какой из них вам нравился больше?

Я обдумал его вопрос.

— Знаешь, вот так ребенок спрашивает родителей, кого они любят больше — его или сестру. На такие вопросы честного ответа нет. Но Керт-ученый меня пугал. Где-то пугал и Тони.

Парнишка сидел, погруженный в собственные мысли.

— Что-то появлялось из «бьюика» и позже, — продолжил я. — В 1991 году птица с четырьмя крыльями.

— Четырьмя?..

— Совершенно верно. Немного полетала, ударилась о стену и упала замертво. Осенью 1993-го багажник открылся после одного из светотрясений, наполовину наполненный землей. Керт хотел оставить ее в багажнике и посмотреть, что из этого выйдет, Тони согласился, но земля начала вонять. Я не знал, что земля может разлагаться, но, видать, все зависит от того, откуда она взялась. И мы.., похоронили землю. Можешь в это поверить?

Он кивнул.

— И мой отец приглядывал за тем местом, где вы ее похоронили? Конечно, приглядывал. Чтобы посмотреть, что там вырастет.

— Думаю, он надеялся на лилии.

— Ему повезло?

— Смотря что считать везением. Ничего там не выросло, это точно. Землю из багажника похоронили недалеко от того места, где лежал Мистер Ди и садовые инструменты.

Что же касается чудовища, то его остатки мы сожгли в мусоросжигательной машине. Участок, где покоится та земля, стоит голый. Каждую весну что-то там начинает расти, но быстро погибает. Со временем, возможно, что-то и переменится.

Я достал из пачки последнюю сигарету, закурил.

— Через полтора года после земли появилась еще одна красная ящерица-палка. Мертвая. И все. Там по-прежнему сейсмоопасная зона, но землю нынче трясет далеко не так сильно. Рядом с «бьюиком» не следует терять бдительность, это тебе не старое ржавое ружье с забитым землей стволом, но при соответствующих мерах предосторожности он достаточно безопасен. И когда-нибудь — твой отец в это верил. Тони, да и я верю — старый автомобиль обязательно развалится. Весь и сразу, как одноконный фаэтон в стихотворении.

Он недоуменно взглянул на меня, и я понял, что он понятия не имеет, о каком стихотворении речь. Мы живем в эпоху невежества.

— Я могу это чувствовать.

Интонация его голоса потрясла меня, и я всмотрелся в него. Выглядел он моложе восемнадцати. Совсем мальчишка, в кроссовках, с выбеленным лунным светом лицом.

— Можешь?

— Да. Разве вы не можете?

Полагаю, все патрульные, прошедшие через взвод Д за долгие годы, чувствовали притяжение «бьюика». Точно так же, как люди, живущие на побережье, чувствуют движение моря и без часов знают, когда начинается прилив или отлив. По большей части мы этого не замечали, как не замечаем своего носа, всегда маячащего на периферии поля зрения. Иногда, однако, притяжение становится сильнее, и вот тогда нам приходится на него реагировать.

— Хорошо, скажем так, чувствую. Хадди точно чувствовал. Что, по-твоему, с ним бы случилось, если он не услышал тот крик Ширли? Что бы с ним произошло, если он, как и собирался, забрался в багажник и захлопнул крышку?

— Вы действительно не слышали этой истории до сегодняшнего вечера, Сэнди?

Я покачал головой.

— Однако вы вроде бы не удивились.

— Когда речь идет о «бьюике», я ничему не удивляюсь.

— Вы думаете, он и впрямь собирался это сделать? Залезть в багажник и захлопнуть крышку?

— Только я не думаю, что желания самого Хадди имели к этому хоть малейшее отношение. Дело в притяжении «бьюика». Тогда оно было сильнее, но остается и теперь.

Он промолчал. Просто смотрел на гараж Б.

— Ты не ответил на мой вопрос, Нед. Что, по-твоему, случилось бы с ним, если б он забрался в багажник?

— Не знаю.

Разумный ответ, детский ответ, такое слышишь от них по десять раз в день, но он вызвал у меня раздражение.

Парень ушел из футбольной команды, но, похоже, не забыл, чему его учили по части уверток и ложных маневров.

Я затянулся дымом, запахом напоминавшим горящую солому, выдохнул.

— Ты не знаешь.

— Нет.

— После Энниса Рафферти, Джимми и, возможно, Брайана Липпи.., не знаешь.

— Не все куда-то переправлялось, Сэнди. Возьмите, к примеру, вторую песчанку, Розали или Розалин, не помню.

Я вздохнул.

— Не буду с тобой спорить. Я еду в «Кантри уэй», хочу съесть чизбургер. С удовольствием возьму тебя с собой, при условии, что мы забудем о «бьюике» и поговорим о чем-то Другом.

Он задумался, покачал головой.

— Пожалуй, поеду домой. Мне надо подумать.

— Хорошо, только не делись своими раздумьями с матерью.

Он вскинул на меня глаза, словно такая мысль шокировала его.

— Господи, как можно!

Я рассмеялся и хлопнул его по плечу. Тени ушли с его лица, с ними — вся злость на него. А насчет его вопросов и детской уверенности, что история должна чем-то заканчиваться и в конце обязательно найдется ответ, так об этом, я знал, позаботится время. Может, я сам ожидал слишком многих ответов. Выдуманная жизнь, которую мы видим по ти-ви и в кино, подводит нас к мысли, что человеческое существование состоит из откровений и резких перемен; и становясь взрослыми, мы на каком-то подсознательном уровне принимаем эту идею. Иногда такое, возможно, и случается, но думаю, что по большей части все идет по-другому. Перемены в жизни происходят медленно. Точно так же, как мой самый младший племянник дышит, когда крепко спит. Иной раз хочется положить руку ему на грудь, убедиться, что он живой. Если смотреть с этой колокольни, неуемное желание утолить любопытство просто абсурдно. Жизненные истории редко заканчиваются ответами на все вопросы. Если двадцать три года жизни рядом с «бьюиком 8» чему-то и научили меня, так именно этому. В этот момент на лице сына Керта я прочитал, что он может сделать шаг в правильном направлении. А то и два. И если я не сочту, что для одного вечера этого достаточно, значит, у меня проблемы с головой.