Борис Конофальский - Инквизитор

— Шутите?! Он что, больной?

Волков поднял с земли кусок навоза, показал его купцу:

— Разбираешься?

— Ну не так, чтобы… Я не конюх… Я…

— А я конюх. Этому коню пять лет. Смотри сюда: все зубы целы. — Он показал зубы коня. — Всю жизнь в стойле стоял, не надрывался. Не ранен, не болен, хорошо кован. Отличная выездка. С умом будешь торговать — двадцать пять за него получишь.

— Да, конь хорош, — купец разглядывал коня.

— Ну, что, есть у тебя деньги?

— Ну есть… — купец помялся. — Мой старший партнер…

— Я слышал уже про твоего старшего партнера. Сколько денег у тебя?

— Двенадцать талеров с мелочью.

— Ну, на этом торги можно считать закрытыми.

— Господин, подождите!

— Что еще? — солдат был разочарован.

— Давайте так — я вам дам двенадцать талеров и еще одежду.

— Ты, дурак, пьяный что ли?

— Подождите, я сейчас все объясню. У меня хорошая одежда. Такую носят богатые горожане и даже благородные господа на севере.

— Ты в своем уме? Что за одежда? Сколько ее, что она стоит восемь монет?

— Это первосортная одежда, — купец вцепился в здоровую руку солдата и поволок его к своей повозке. — Поглядите. Такие куртки носят в Дредбурге и Солле. Даже благородные такое носят.

— Что это за дрянь? — солдат с удивлением рассматривал куртку. Та была из хорошей ткани, но кургуза, а ее рукава были необыкновенно широки и разрезаны на ленты, под которыми был виден дорогой атлас. — Хозяина собаки драли?

— Нет, что вы? Это специальные разрезы, посмотрите какой внутри дорогой материал.

— Ну уж нет.

— Ну, тогда вот, берет. С пером фазана.

— Убери.

— Посмотрите, какой бархат!

— Я тебя мечом рубану.

— Благородные только такое и носят.

— Я не благородный.

— А вот шелк, рубаха, — купец достал черную, почти до колен, рубаху из шелка с узорами. — Драгоценная вещь.

— Дурень, это женское платье. Если только подол обрезать, — рубаха солдату определенно нравилась. — И что это за ворот? Это же женский ворот. И рукава расшиты.

— Нет, что вы, это мужская рубаха. Стоит всего два талера.

— Талер.

— Не могу, — купец молитвенно сложил руки. — Отдал за нее шесть пудов пшеницы и четыре пуда меда.

— А это что? — Волков заглянул в повозку купца.

— Панталоны. Тоже шелк. Их отдам за талер.

— Полтора талера за рубаху и штаны.

— Накиньте хотя бы двадцать крейцеров.

— Замолчи, показывай, что еще есть. Там у тебя что?

— Это ленты, нитки, крестьяне берут перед свадьбой.

— А там?

— Иголки, гребешки, ножи, точила.

— А тут? — Волков ковырялся в вещах купца.

— Пряники, леденцы, соль.

— Перец, гвоздика, шафран есть?

— Откуда? Мой старший партнер…

— Я понял, ничего больше у тебя нету.

— Вот, — купец потянул с пальца крупное серебряное кольцо с красным камнем. — Фамильная драгоценность. Мой отец…

— Не смей мне врать. Стекляшка. Каждый купчина такой таскает. Простака дурачить. Отдает всегда как последнюю ценность.

— Да тут серебра на пол талера.

— По лбу дам. Тут серебра на пять крейцеров.

— Ну, хорошо, — купчина полез под рубаху и достал оттуда крест, протянул его Волкову.

Волков взял, осмотрел. Золото было настоящим.

— Пять талеров, — сказал купец.

— Ты доиграешься. Золото, конечно, настоящее, но его тут не больше, чем на три.

— Это по весу. А работа? Посмотрите, какая работа. Этот символ достался мне от матушки.

— Так же, как кольцо от батюшки. Ладно, допустим. И того восемнадцать с половиной талеров. Это все, что ты можешь дать за коня, стоимостью двадцать пять?

— У меня больше ничего нет, — чуть не плакал купец. — А давайте так, — он оживился, — я оставлю вам своего коня и товары, возьму вашего и поеду в город, завтра к вечеру вернусь и рассчитаюсь полностью.

— Твои товары стоят пол талера, да и то вряд ли. Лошадь твоя, может тебя не дождаться, сдохнет завтра, а живодер за ее кожу и трех крейцеров не даст. А твоя повозка стоит десять крейцеров, — солдат помолчал. — Ладно, я согласен, поедешь в город на моем коне и привезешь сюда своего старшего партнера, скажешь ему, что у меня товара на сто сорок талеров.

— За сто сорок талеров он приедет, — радостно кивал купчишка, — только вот…

— Что?

— Седло бы мне.

— Ты мои седла видел? Они ламбрийской работы. Два с половиной талера каждое.

— И вправду дорогие, — сморщился купец.

— Ламбрийская работа.

— Да-да, ламбрийская работа.

— Берешь?

— Ну, а что ж делать, беру.

— И того, с тебя двадцать два с половиной талера. Ты мне дал денег и товаров, на восемнадцать с половиной, с тебя четыре монеты. За такие деньги я тебя найду и повешу, если попытаешься сбежать.

— Не волнуйтесь, я вернусь. Я здесь все время торгую. Завтра привезу вам деньги.

— Главное — ты партнера своего привези. Скажи ему, у меня оружие, лошади, седла и сбруя.

— Он приедет, — пообещал купчишка.

Когда он уехал, Еган и Волков залезли в его повозку, стали копаться в вещах.

— Ух, ты, — обрадовался Еган, — леденцы. А это что?

— Сахар, — сказал солдат.

— Сахар!

— Ты что, не видел его никогда?

— Видел, только никогда не покупал. А это что? Пряники, — он достал большой квадратный пряник, — леденцы и сахар не покупал, их разве укупишь? А вот пряники покупал. А что тут написано?

Волков взял огромный и твердый как доска пряник и прочитал:

— Цех пекарей славного города Вильбурга.

— Вильбург… я там бывал, — вспомнил Еган.

— Так как же его есть можно? — удивился солдат. — Он же как камень.

— Зато стоит всего два крейцера. Его на всю семью хватит. Дети его очень любят.

— Да на нем все зубы оставишь, — солдат постучал пряником о край телеги.

— Ничего не оставишь! Толкушкой разобьешь, в молоке замочишь… Вкуснятина!

— Забирай все себе. Раздай детям. Леденцы тоже. И не только своим, чужим дай тоже чего-нибудь. Скажи, пусть молятся за погибшего коннетабля. Как там его звали?

— Его звали кавалер Рут, — сказал Еган.

— Да, кавалер Рут.

— Господин.

— Ну?

— Я вот, что хотел сказать. Мне оставаться в деревне теперь, резона нет. Сержант с дружками меня сгнобят. По-всякому уходить придется, с вами или без вас. Я бы хотел, чтобы вы меня научили мечом рубить.

Честно говоря, солдат и сам уже об этом подумывал. Он уже решил взять Егана с собой. Волков понимал, что он с одной рукой он даже коня оседлать не сможет и рассматривал Егана как своего слугу. И думал о том, что крепкий мужик с копьем или арбалетом, стоящий за спиной, значительно облегчит жизнь отставному гвардейцу.

— Научу.

— Значит, берете меня в службу? — заулыбался Еган.

— Ну не бросать же тебя, дурака, на съедение сержанту, — ухмыльнулся Волков.

— Хочу научиться мечом…

— Владеть мечом — удел благородных. Сложное оружие. Долго учиться придется. А вот копье — оружие настоящего бойца.