Надежда Сакаева - Бессмертие графини

Мы меняли замки, города и страны. Мы жили в Англии и во Франции, мы побывали в глухой России и в солнечной Греции. Мы объездили всю Европу, танцевали на балах, знакомились с королями и художниками, которые, восхищаясь нашей красотой, были готовы на многое, чтобы нарисовать наши портреты.

Мы видели, как сменяется власть, и одни правители свергают других, чтобы после также быть свергнутыми. Как на смену Средневековью приходит Ренессанс, с его расцветом науки, культуры и гуманизма. Как умирают города, чтобы после вновь возродиться из пепла.

Осознав свою ошибку, я стала обращать уже достойных людей, стараясь выбирать тех, кто сами желали бы бессмертия, но и это было бесполезно. Пытаясь исправить свое прошлое, я лишь порождала все новую и новую жестокость. Власть в клане по-прежнему держалась на одном только страхе, а вновь обращенные включались в «охоту», изменяясь под стать остальным.

Достойные люди становились монстрами.

В эпоху Просвещения я познакомилась с Рудольфом.

Я встретила его в Италии, в одну из тех ночей, когда Эш, не слушая мои увещевания и не обращая внимания на запреты, ушел в отрыв. Я же, желая отогнать грустные мысли, отправилась гулять по городу. Была весна, цвели померанцы, а улицы и площади дышали свежестью. И тем неожиданней был стон, донесшийся до моего чуткого слуха с одного из переулков.

За годы своей нежизни я слышала предостаточно и стонов, и криков. Мне пришлось научиться закрывать на это глаза — жертв было слишком много, а количество тех, кому я могла бы помочь стремилось к нулю.

Но в этот раз рядом не было потомков графа, и потому я позволила себе жалость. Я поспешила туда, где кричали, но опоздала — bandito забрал у Рудольфа кошелек, вместе с жизнью, оставив его умирать в аромате цветочного теплого вечера.

— Хочешь ли ты стать таким, как я? — сверкнув глазами и выпустив клыки, спросила я у него.

Сил его едва хватило на кивок и я поспешила прокусить свое запястье, чтобы кровь тонкой струей потекла ему на губы. Я успела вовремя — сделав пару глотков Рудольф закрыл глаза и перестал дышать.

Зная, что это вовсе не конец, я поспешила отнести будущего вампира в укрытие, где его не смог бы достать губительный свет солнца.

Очнувшийся, он назвал мне лишь свое имя, сказав, что прошлое теперь умерло для него в том переулке. Я не настаивала на большем.

Рудольф неуловимо отличался от остальных новообращенных, хотя я и не понимала, чем именно. Он стал моим первым, по-настоящему близким мне вампиром, после Эша. И единственным, кто остался жить с нами.

Эшвард был недоволен таким раскладом, ведь Рудольф действительно желал помочь и поддержать меня. Поэтому, почти сразу после появления Рудольфа, Эшвард обратил Севастьяна, словно назло мне. Так нас стало четверо.

Севастьян был неплохим — сильным, честным, преданным, однако верил Эшу целиком и полностью.

Конец нашему квартету настал в двадцатом веке, когда я ввела в клане запрет на свободное убийство людей, к которому шла долгими, маленькими шажками, не вызывающими подозрений.

Мои потомки, хоть и с недовольством, но приняли его, убежденные, что я руководствуюсь лишь безопасностью клана, ведь мой образ надменной стервы только укрепился среди вампиров, и предыдущие ужесточения правил уже не могли этого изменить.

Эш возмущался каждому такому изменению, но не рисковал выступить открыто, ведь и сам столько веков прежде упорно поддерживал мое главенство. Я же, все еще лелеющая безумную надежду его исправить, потакала многим его прихотям, прощая куда больше, чем остальным. Если же его поступки окончательно выходили за рамки, мне приходилось ставить его на место, чтобы сохранить свой авторитет, но это мало на него влияло.

Однако запрет на убийства окончательно вывел его из себя. Прихватив с собой Севастьяна, он переехал в Америку, построив себе там огромный замок. Эш тяготел к творчеству Брэма Стокера, находя его описания вампиров в общем, и графа в частности, забавными. Новое место жительства было данью памяти как писателю, так и всем тем замкам, в которых мы побывали (и конечно, замку Бран, где была поставлена точка нашей жизни с графом).

В самом замке не было необходимости — и я, и Эш имели недвижимость по всему миру. Ты многое можешь себе позволить, если обладаешь даром внушения и неограниченным временем.

Я смогла отпустить Эшварда, хотя это решение далось мне нелегко.

Но теперь у меня был Рудольф, поддерживающий меня не только на словах (как Викторий), но и на деле. И потому я подумала, что может быть вдали от меня, Эш оставит свою ненависть.

Ведь так ему не придется вспоминать о том, как с ним поступили я и граф. Так он не сможет получать удовольствие от моей слабости. Так он начнет новую жизнь, которой я его лишила.

Еще одна моя ошибка.

Одиночество (вскоре Эш отдалился и от Севастьяна, став жить отдельно, хотя они и продолжали общение) ничего не изменило.

Он по-прежнему продолжал свои игры с людьми, прослыв в клане мастером психологического насилия. Многие считали его даже слишком жестоким.

Он по-прежнему самым изощренным способом мучил охотников несколько лет, если только они попадались ему на пути.

Он по-прежнему, легко мог лишить человека жизни, сделав это с очаровательной улыбкой на губах.

Однако, не успела я решить, что делать, и как мне вести себя с ним дальше, как случилось это.

Двадцать первый век полностью оправдал мой запрет на свободные убийства. Повсеместная компьютеризация и огромный технический скачок, совершенный человечеством, дали о себе знать. Мир изменился и нам пришлось подстраиваться под эти изменения. Те же, кто не смог (а среди них, к моей радости, оказались Вальмонд и Глэйор) — закончили печально.

Впрочем, в переменах было и много положительного.

Люди перестали быть суеверными, перестали считать нас настоящими. Перестали верить.

Конечно, охотники остались. Но остальные, увидев наши алые глаза и бледную кожу, считали нас поклонниками фильмов о вампирах, но никак не настоящими вампирами. И это могло бы развязать нам руки, если бы не повсеместное наличие камер и прочее.

Внушить одному человеку легко. Но попробуй внушить полицейскому отделу, который будет заниматься расследованием совершенных тобой убийств, да не забудь стереть о себе всю информацию в базе данных, уничтожить все улики. А уж если к делу подключатся федеральные агенты…

Все же отменить ежегодную «охоту» я не смогла. Как и не смогла запретить убийства полностью. Просто теперь вампиры нанимали для своих целей людей. Конечно, о том, что в конце их съедят, никто не догадывался. Люди считали, что просто идут в услужение вампирам, добровольно становясь их прислугой, донорами, а иногда и даже любовниками. И платой здесь служили не деньги, а обещанное бессмертие.