Вадим Караваев - Наследие предков

После утреннего развода Боцмана в промзоне встретил мелкий худосочный Вася Вжик, который был на побегушках у Хребта и по количеству суетливых перемещений вполне смахивал на затейливую зеленую муху из старого диснеевского мультика. Вжик предложил пройти для разговора в один из полупустых складских ангаров. Колюня вытер грязной ветошью руки, отряхнулся и послушно потопал вслед.

Восемь человек во главе с положенцем зоны расположились в закутке за металлическими стеллажами. Густые клубы сигаретного дыма еле пробивали лучи тусклой лампы, смазывая очертания лиц. Боцман, подойдя к почтенной публике, поздоровался и добродушно залыбился на Хребта. Разговор завел сам положенец, прямо пояснив Колюне, что смертный приговор ему вынесен и от сиюминутного перемещения в лучшие миры его отделяет только знание о местонахождении всем известных материальных благ.

Боцман не стал перечить и грозить неописуемыми бедами, а покорно опустил подбородок на грудь и прогундосил:

— Я и без тебя прекрасно понимаю, что мне кирдык, только вот моя судьба ни мне, ни уж тем более тебе давно не принадлежит. А если бы ты знал, чье это золотишко, ты бы ни за что не «вписался» в эту тему. Это не просто проклятое «рыжье». Это не людское вообще, и людям нельзя его брать. Хочешь — верь, хочешь — нет, решай сам.

— Ты чего несешь, в калган надуло в поезде? — начал свирепеть Хребет, нутро которого подсказывало, что ничего кроме мороки и трупов от стоящего перед ним персонажа ждать вряд ли придется. Поэтому положенца так и подмывало поставить Колюню на «пики» и забыть о нем навсегда, а для людей можно сочинить ладную «откорячку», чтобы к нему «предъяв» не было.

— Расскажу, воля твоя, — Боцман изобразил полную покорность довлеющей силе и вытащил сигарету из-за отворота кепки. — Но разговор будет только с тобой, без лишних ушей.

Хребет тяжело вздохнул, подал рукой знак одному из стоявших рядом обыскать Колюню, откашлялся и велел братве оставить их. После шмона Боцман устало опустил руки, плюхнулся на большой пенек перед положенцем и мягко сказал:

— Неужели ты думаешь, что тому, кто упокоил Молотка с Калачом, нужны железки за поясом?

Ненавистные буравящие взгляды уходящих блатных вонзались в Боцмана, который кожей чувствовал их с трудом преодолеваемое желание изобразить из его тушки загадку для патологоанатома.

— Говори! — глухо пробасил Хребет.

— Хочешь узнать, где «рыжье» запрятал? Все хотят! — Боцман помолчал, поковырялся большим пальцем в ноздре и продолжил. — Это как ты себе картину представляешь, Хребет: я говорю место, ты звонишь на волю, там находят «рыжье», и вы меня «не больно зарежете»? Заманчивая перспектива!

— Так ведь можно зарезать и больно. Вон Ваня Викинг, например, с твоего же четвертого отряда, просто завернутый на сказках про древних воинов. Так вот, попал он сюда за то, что он с двоими «чурбанами» в «орла» поиграл — казнь такая древнескандинавская — человечка разрубают вдоль хребта аккуратненько и ребра выворачивают наружу, прям, как птичка, получается. От вышки Ванечку спасло то, что «чурбаны» были в международном розыске и одного из них чудесным образом спасли в больничке. Так вот тебе наш Ванята с удовольствием такой же отходнячок забацает при желании.

— Ладно… того золотишка, что видели бродяги, больше нет.

— Как это нет? Тебя же вроде чекисты всего с двадцаткой взяли, а у тебя более сотни было.

— У меня его забрал тот, кому оно предназначалось.

— Фуфел не гони, иначе мечты о легком отдуплении останутся мечтами, Коля. И будешь ты по лагерю гордо парить с развороченной спинкой стараниями нашего Викинга.

— Ты, Хребет, не осознаешь, куда прешь, но это по незнанию. Попробую просветить. Сразу так и не объяснишь. Если готов послушать, я на байки не жадный. Слушай. Было это три года тому назад. Я к корешу после отсидки в Салехард зарулил, ну и пропасли мы одного ненца. Он пытался «рыжье» толкнуть местным барыгам. Короче, когда мы на хату влезли к нему, то чуть не опидарели от увиденного: полкомнаты было в мешках с песком золотым. Ну, мы оленевода прессанули чуть: мол, где ты столько раздобыл. А он начал нам чесать, что это их род испокон веков передает «рыжье» каким-то «великим древним», которые в стародавние времена с неба спустились. Мы, ясное дело, в этот зачес не поверили, дали ему еще по ливеру. Он раскудахтался, что сам он не знает, откуда «рыжье», а вот братан его знает. Мол, дед у них шаман местный, через него передает «рыжье» брату где-то на Полярном Урале, а брат уже этим древним отвозит.

— Ну и долго ты еще пургу нести будешь!?

— Тля буду, Хребет, как на духу, все как есть, слушай! Оленевод сказал, что с братом встреча будет на следующий день, к ним фуры приходят в Салехард, в эти фуры грузят товар, ну и золотишко нычут. Только фура назавтра не пришла, так как братца его эфэсбэшники заластали, как выяснилось. А браток при задержании завалил одного федерала и одного ранил. Его и самого подстрелили серьезно и думали, что он отскочит, но тот, паскуда, живучий оказался. А оленевод после того, как узнал, что брата повязали, бросился на подельника моего и розочкой ему по шее писанул. На глушняк. Тут я ненцу, естественно, буденовку молотком и разнес, «рыжье» — в джип, и покатил поближе к столице. Машина большая у меня была, просторная. Остановился я в городишке каком-то уже под Москвой, упал там недели на три — кабаки, шалавы. Мозг совсем от водки с дурью усох, забыл я, с каким багажом кантуюсь, и к смотрящему зашел поздороваться. Кто ж мог знать, что местные бродяги мне ответный визит нанесут. Вот такая канитель вышла.

— А что ты все плел про то, что кто-то за тобой придет?

— А, это… — Боцман помрачнел и потупил взор. — Как только я «рыжье» снес в машину, стал постоянно присутствие чье-то ощущать рядом. Глючить начало, трясти, как на кумарах, перестал понимать иногда, где сон, где явь. Только синькой и спасался. Так вот, начались провалы в памяти у меня. Находить себя начал в местах, коих совершенно не помнил. А во сне мне явился тот, кто и сейчас живет во мне. Он из тех, кому якуты золото свое везли. Это демон, по-другому и не назовешь. Как только какой-нибудь опасный кипиш случается, меня уже самого в теле нет. Он правит, а я потом любуюсь результатами.

— Как же тебя твой демон от «мусоров» -то не спас? — усмехнулся Хребет.

— Так это он меня сюда и устроил специально!

— Еще скажи, что это он вместо тебя «мусорнулся» 28 28 Мусорнулся — пошел на сотрудничество с правоохранительными органами (крим., жарг.) , а ты честный арестант и не при делах!

— Примерно так и было всё! Он гэбистам показал, где «рыжье» лежит, не все правда, килограммов тридцать. Ну, они в дело все пришивать не стали, сами раздербанили большую часть. Мне же за эти заслуги не стали пристегивать «мокряка» группового.