Вадим Караваев - Наследие предков

— Душевный такой подгон: по-братски, посиди, мол, Коля, на дорожку чутка! — съехидничал положенец. — За каким же хреном, хочется узнать, тебя вообще в зону определили при таком-то хозяине?

— Так брательник убитого оленевода чалится здесь на «полосатом» 29 29 Полосатый — сектор, где отбывают пожизненное лишение свободы. Название дано из-за полосатой формы осужденных (крим., жарг.) . За угондошенного федерала ему вечный срок нарисовали. Вот ради него и меня сюда, на волю его надо переправить, целого и невредимого. Дед-шаман ласты склеить никак не может без передачи ему силы своей, а этот упырь его единственным наследником оказался, потому что второго наследника я ударом молотка без очереди на тот свет определил.

— Складно базаришь! Это зачем ты мне все рассказываешь? Мне от тебя нужно только «рыжье», а баек я и так в зоне наслушался.

На глазах Хребта Боцмана начало трясти, у него закатились глаза, и внешне показалось, что кожу Колюни, как водолазный костюм, надел другой человек. Боцман встал, провел рукой по коротко стриженным волосам, надел зэковскую кепку, повернулся к обомлевшему положенцу и металлическим голосом сказал:

— Получишь ты свое «рыжье», но в обмен поможешь рвануть 30 30 Рывок — побег из мест лишения свободы (крим., жарг.) с лагеря мне с оленеводом. Золота так много, что сможешь себе, как фараон, саркофаг замастырить, в нем и похоронят! — Боцман раскатисто засмеялся.

Хребет с ужасом смотрел за метаморфозами во внешности собеседника, но когда пришел в себя, то усилием воли решил не подать вида и с напускным гонором заявил:

— Да ты не опидорел часом, Колюня?! Как я тебе ненца сдерну: он не на «общаке» 31 31 Общак — в данном случае имеется в виду сектор с общим режимом содержания исправительного учреждения (крим., жарг.) и даже не у нас на «строгаче», он в «крытой» 32 32 Крытая — исправительное учреждение с тюремным режимом содержания. В данном случае речь идет о «полосатом» секторе в исправительном учреждении (крим., жарг.) чалится и последний год передвигается только сракой в небо.

Когда же положенец встретился еще раз взглядом с глазами Боцмана, то от страха даже выронил окурок себе на штаны.

— Твое дело кипишнуть корпуса в нужное время, а как оленевода с «полосатого» отцепить — моя забота! — металлическим тоном бросил напоследок Боцман и направился к выходу, оставив обомлевшего Хребта в легком треморе еще на несколько минут. Курящие на входе в ангар блатные интуитивно расступились, в изумлении смотря на выходящего Колюню, точнее на того, кто сейчас принял облик сорокадвухлетнего рецедивиста с тремя судимостями, уроженца города Волновыска Николая Олеговича Босых.

После этого разговора прошло два месяца, в течение которых Боцман периодически тайно встречался с положенцем. Они подолгу разговаривали с глазу на глаз, обсуждая возможные варианты организации побега. А зона тем временем ждала очередную крупную проверку из Москвы.

4 мая 2016 года, пос. Хорт, Ямало-Ненецкий автономный округ, исправительная колония — 11 «Белый медведь»

Холодным промозглым майским утром обрыдлый и убогий зоновский пейзаж усугублял периодически накрапывающий ледяной дождь, окрашивая серые кирпичные корпуса в совсем уж противный взору оттенок. «Хозяин» зоны, официально именуемый начальником учреждения, полковник Хузов Фидаиль Равильевич, широкоплечий приземистый татарин с вечно загорелой рябой физиономией и тонкими усиками, нервно курил возле административного здания, прокручивая в голове различные комбинации вариантов правильной встречи московской проверки, которая должна была нагрянуть в обед. Состав комиссии был до конца не известен, поэтому и возможные методы встречи разнились диаметрально. Необходимым консультантом в подобных вопросах выступал, как правило, только один человек на весь округ, лучший специалист в области снабжения и тыловых мероприятий подполковник Борис Иванович Попков из регионального управления ФСИН. Талант к установлению взаимовыгодного сотрудничества с власть имущими персонами проснулась у Борюсика чуть ли ни с яслей. В институте не было более востребованного человека по части передачи взяток преподавателям. Правда, после крупного скандала с взятками, когда нескольких человек из профессорско-преподавательского состава взяли за задницу оперативники, Боре пришлось срочно соскочить в доблестную и непобедимую Советскую армию. Но и тут Борис устроился неплохо, закончив Академию тыла и транспорта и сделав успешную карьеру. Кривая мечты о роскошной жизни в итоге устроила тридцативосьмилетнего подполковника Попкова в уголовно-исполнительную систему как раз на любимую тыловую должность, где Бориными стахановскими стараниями расхищались казенные средства в невиданных доселе масштабах. Борюсик имел свой процент практически со всех зоновских производств в республике, и это помимо своей вотчины в сфере снабжения. У начальника регионального УФСИНа Попков был на очень хорошем счету, так как с первых дней пребывания на должности наладил прочные контакты с Москвой, да так, что ни одна проверка не уезжала в центр неудовлетворенной. Все местные казино, рестораны, бани и сутенеры знали доблестного подполковника как VIP-клиента.

Роскошный внедорожник Попкова подкатил к скамейке с приунывшим «хозяином».

— Ну что, Равильич, совсем тяжко? — протяжно и звонко начал вечно улыбающийся румяный Попков, напяливая фуражку. Всегда одетый с иголочки, с идеальной выправкой, гордо смотрящий вдаль подполковник вытащил из золотого портсигара и залихватски забросил в рот тонкую сигаретку.

— Узнал, кто в комиссии будет? — хмуро прошепелявил полковник.

— Не бзди, встретим в самом лучшем виде, хотя мой процентик с неучтенки надо бы уже давно пересмотреть.

— Да ты до нитки оберешь, Борюся!

— Ну что ж, хочешь на должности задержаться подольше — мы к вашим услугам, а на «нет», как говорится…

— С тобой, Борь, говно хорошо хлебать — ни капли не оставишь!

— Короче, к часу готовь все в лучшем виде, организация внеслужебных мероприятий будет за мной, — довольный собой подполковник прыгнул в новенький автомобиль и дал по газам.

Тем временем на производственном участке колонии кипела работа: выгнали даже всех хромых, больных и убогих для показа кипучей трудовой деятельности. Старый матерый сиделец, вор-рецидивист с пятнадцатью судимостями за плечами семидесятрехлетний дед Жора с погонялом Сверчок, главный старожил зоны, практически не бывавший на свободе, сидел возле котельной и удивлялся непривычной суете вокруг. За Сверчка арестанты говорили: «Дед всегда сидел, тянул срока с незапамятных времен». Деда Жору уже совсем не тянуло на свободу, потому как там жить он вконец разучился. В свою молодость Сверчок был медвежатником и раскурочил немереное количество государственных и частных сейфов, за что Советская власть его частенько прятала от социалистического общества за колючий забор. С годами же жизнь на воле стала практически невыносима для вора старой закалки. Этнические группировки со своими понятиями, спортсмены-беспредельщики и прочие атрибуты постперестроечной страны вызывали стойкую неприязнь у Сверчка. Единственным местом, где в своем большинстве общество хоть как-то чтило старые воровские понятия, оставались зоны. Тут дед Жора все знал, был уважаемым человеком, и хотя в воровских движняках уже давно не принимал активного участия, но тем не менее к нему часто обращались за советом по некоторым сложным вопросам зоновской жизни. Родни у него на воле не осталось: половина перемерла, другая часть Сверчка и знать не хотела. Поэтому редкие выходы на волю у него были крайне непродолжительны, и большую часть времени отсутствия в зоне дед Жора проводил, как правило, в СИЗО по новому делу. Маленький, сухонький и незаметный, Сверчок практически не покидал своей котельной, где большую часть времени проводил за чтением всех без разбора книг из тюремной библиотеки.