Игорь Фёдоров - Чудес никто не отменял

— Встава-а-а-ай, вста-а-а-ай!

Человек тихо, чтобы не мешать, подошел к краю крыши, положил руки на оградительный бордюр и принялся смотреть на горизонт, где край неба окрасился красивым розовым цветом. Взгляд мечтательный и сосредоточенный, будто ждет чего-то.

— Опять приперся, — беззлобно констатировал черный кот.

— Вы что-то сказали? — повернулся к нему человек.

— Нет-нет, не отвлекайтесь.

Человек кивнул и вернулся к своему делу. Кот еще некоторое время потолкал своего друга, но поняв всю бессмысленность занятия, заинтересовался человеком.

— Простите, что отвлекаю вас от медитации, — обратился он, — но что вы, все-таки, делаете?

— Жду рассвета, — коротко ответил человек.

— Это понятно, — кот внимательно посмотрел в сторону розовеющего неба, — а зачем?

— Есть поверье, что с человека, встретившего восход солнца, снимается грех.

— Один грех? — уточнил кот.

— Говорят — один, — кивнул человек.

— А кто говорит?

— Люди говорят.

— Они это вам лично сказали?

— Нет, — человек рассмеялся, — услышал где-то давно, по телевизору, наверное.

— Понятно. А на котов это распространяется?

Человек не знал ответа, но уверенно кивнул головой:

— Думаю, да.

Кот некоторое время молчал, переводя взгляд с человека на небо, и обратно. Думал, анализировал, делал выводы. И судя по блеску в глазах, у него родилась мысль.

— А вот у меня есть друг, — начал он, — тоже кот. Так вот, он любит смотреть на закаты.

— Интересно, — кивнул человек.

— Вот хлебом его не корми, дай на закат посмотреть.

— Понятно.

— Вот, просто до жути обожает это, — он попытался изменить голос, — «умиротворение, граничащее с блаженством».

— Наверно, это очень хорошее дело, — предположил человек.

— Раньше я тоже так думал, — задумчиво произнес кот, — а вот теперь не уверен.

— Почему? — удивился человек.

— Сейчас выясним, — кот набрал побольше воздуха в легкие и заорал, — Бормыш!

— Заткнись! — донеслось с соседней крыши.

— Сам заткнись! — отозвался кот.

— Бормыш, это имя? — спросил человек.

— Да, хозяин у него рыболов, знаете ли, — он постучал лапой по горлу, — любит «это дело».

— Рыбалку? — человек улыбнулся и подмигнул коту.

— Рыбалку в сорокаградусный мороз, — кот подмигнул в ответ, — вот и учудил.

— Хорошо, что он рыбу ловит не на опарыша.

— Опарыш! — закатился кот, — Это вы верно заметили. Бормыш еще легко отделался.

И успокоившись, добавил:

— Хотя у меня хозяева тоже умом не блещут. Меня, например, зовут Одик, уменьшительное от «одуванчик».

— Для одуванчика вы слишком черный, — заметил человек.

— Вот и я о том же, — горячо ответил Одик и пояснил, — это потому, что я очень сильно линяю. Шерсть разлетается по всей квартире, как семена одуванчика. Поэтому меня часто отправляют на улицу. Уж я просил хозяев назвать меня Председателем, но они ни в какую. Смеются только, паразиты. Мне и так неудобно, а они… А Председатель, хорошее имя, вы не находите?

— Не знаю. Трудно представить кота с таким именем, — признался человек, — вот, Бегемот, вас бы больше подошло.

— Ах, этот, — задумался кот, — легенда нашего кошачьего мира. Не думаю, что на этой планете смогут ужиться два Бегемота. Мурзики, те могут. А уважающий себя кот должен иметь индивидуальное имя.

— Уж извините.

— Да ладно, — грустно махнул лапой Одик, — зато честно. Это все равно, что человека назвать… А вас как, позвольте спросить?

— А меня Рудольф.

— Рудольф, Рудольф, — попробовал Одик это имя на слух, потом удовлетворительно кивнул, — звучит.

— Спасибо.

— Бормыш, — опять заорал кот, — скотина этакая!

— Не ори ты так, — по водосточной трубе заскрипели когти и на крышу выскочил запыхавшийся серый кот, — чего хотел? Опять соседские буянят?

— Вот, знакомьтесь, Рудольф.

— Очень приятно, — без особого восторга кивнул кот, — Бормыш, и все вопросы к хозяевам.

— А вон тот, — Одик кивнул в сторону спящего кота, — Уран. Он бездомный. Или вольный, как он сам себя считает. Уран, поздоровайся с человеком.

Уран открыл один глаз, обвел взглядом всех присутствующих, и снова, как казалось, уснул.

— А это легко, — поинтересовался Рудольф у Бормыша, — забираться на крышу по трубе?

— Проще над суетой подняться, — как-то изощренно ответил тот.

— А другой способ есть?

— Есть несколько, но этот быстрее.

— Бормыш решил, что намечается жаркая дискуссия с нашими соседями по поводу территориальной целостности и неприемлемости нарушения границ, — пояснил Одик, — вот и поспешил.

— Позавчера хорошая беседа получилась, — вспомнил Уран, не открывая глаз, — до сих пор голова гудит.

— А как я Аристарху по морде засандалил, — похвастался Одик.

— Все это, конечно, здорово, — прервал их Бормыш, — но не объясняет, зачем я вам понадобился? До обеда еще далеко.

— Заседание перенесено на утро, — поведал Уран, — намечается нечто интересное.

— Давайте, давайте, — с радостью отозвался Бормыш и вскочил на ближайший ящик.

— Бормыш, — торжественно начал Одик, — хочу тебе сказать, что ты погряз в грехах. Просто утопаешь в них.

— В чьих грехах? — осведомился тот.

— Ну, нельзя погрязнуть в своих грехах, если ты их не совершал, это даже нелогично. В чужих грехах ты погряз, бедолага.

Бормыш только усмехнулся.

— Не скажу, что я в ужасе от услышанного, но хотелось бы конкретики.

— С удовольствием!

Одик указал лапой на Рудольфа, который уселся на бордюре крыши и с интересом слушал котов.

— Ты хотел узнать, что делает здесь этот человек по утрам?

— Нет, я не хотел знать, чего он тут делает по утрам. Я только высказывал недовольство по поводу его присутствия, — и тут же обратился к Рудольфу, — ничего личного.

Рудольф понимающе кивнул.

— Так, — задумчиво произнес Одик, — разговор споткнулся в самом начале. Уранчик, а ты хотел знать, что…

— Мне по-барабану, — отозвался Уран, — но его постоянное хлопанье дверью чердака мне мешает спать по утрам.

— Ну хорошо, — замахал лапами Одик, — допустим, мне интересно, хотя на самом деле, это не так, что делает этот замечательный человек на крыше по утрам.

— И что же он делает? — спросил Бормыш.

— Он смотрит на восход солнца! — радостно огласил Одик, — Как вам такой поворот?

Не оценив его энтузиазма, Бормыш пожал плечами:

— А я каждый вечер смотрю на закат того же самого солнца. Ты же не кричишь об этом на каждом углу. Или мое занятие не такое глобальное в масштабах нашего двора?

— Но он-то считает, что встреча солнца снимает один грех с его души.

— Поверье такое, — сказал Рудольф в свое оправдание.

— Так-так-так, — оживился Бормыш, — ты хочешь сказать, что его грехи переходят на меня?