Йон Линдквист - Химмельстранд

Потом что-то изменилось. Она перестала искать. Оказывается, вполне достаточно смотреть на пустое пространство. Пространство, одновременно волнующее и успокаивающее своей неизменной до совершенства пустотой. Медленно, но неуклонно мозг освобождается от необходимости думать, и ей приходится сделать усилие, чтобы вспомнить, почему, собственно, это так важно — найти дома, людей… хотя бы следы людей.

Оказывается, все, что ей необходимо, — движение. Равномерное движение в пустоте.

И когда экран навигатора внезапно залило синим, когда исчезла карта и осталась только стрелка маркера в пустом голубом пространстве, она не испугалась. Так и должно быть. Все правильно. Синяя, синяя любовь [14] Известная песня в исполнении Бритт Бергстрём. , — смутно подумала она и отвела глаза от дисплея. Ей стало хорошо до дрожи, до восторга. Даже волосы на руках с приятной щекоткой встали дыбом. Она парила в пустоте. Никогда в жизни Карина не чувствовала такой сладкой, такой засасывающей легкости.

Из нирваны ее вывел голос Изабеллы:

— Хайль Гитлер.

Точно вылили ушат ледяной воды на голову. Она вздрогнула и посмотрела на Изабеллу: та уставилась на ее плечо.

— Вы что… ты что, спятила?

Изабелла показала глазами на татуировку.

— Хайль Гитлер.

— Это символы бесконечности.

— Охренечности. Это две восьмерки. Н и Н. Heil Hitler … — Изабелле пришла в голову мысль, и она засмеялась. — А твой муж и вправду думает, что сует член в бесконечность? Сначала в одну, потом в другую? Может, стоит ему рассказать?

Карина сжала баранку так, что побелели костяшки пальцев, и посмотрела на горизонт.

Догадалась, сучка. Две восьмерки — и вправду две восьмых буквы в алфавите. Н и Н. Heil Hitler . Она не стала сводить татуировку. Оставила как напоминание о жизни, к которой ей ни за что не хотелось бы вернуться.

Карина нажала на тормоз, отпустила баранку и вышла из машины. Сделала пару шагов и услышала какую-то возню за спиной. Изабелла передвинулась на водительское сиденье. Очевидно, все же умеет водить машину, когда припрет. Почему бы не попробовать?

Карина усмехнулась и пощупала брюки — кодовый ключ в кармане, далеко не уедет.

Звук скольжения ткани по коже, мягкие шаги по траве.

Рука на плече.

— Слушай, ты… дай сюда…

То, что последовало за этим, — как ни странно, прямое следствие пережитого Кариной волшебного, почти оргастического счастья. Магнитно-ядерный скан чувственной сферы ее мозга наверняка показал бы параллельные, не связанные друг с другом очаги. Не связанные, но в равной степени гиперактивные. Очаг умиротворения — и очаг гнева и страха. Ясная, предельно ясная картина.

И с той же ясностью она сжала кулак и резко повернулась, словно электрический ток прошел по задействованным мышечным волокнам, и резким движением снизу, от бедра, ударила Изабеллу в подбородок.

Изабелла качнулась назад, наткнулась спиной на дверцу машины и осела на траву с открытым ртом и вытаращенными глазами. Помотала головой, точно стряхивая наваждение. Наверное, никак не могла поверить в случившееся.

Карина шагнула к ней и ухватила за ворот футболки — поднять и врезать еще пару раз. Она не впервые дралась, такое бывало и раньше, только очень давно. Всегда одно и то же — не сомневаться и не медлить, пока противник не повержен.

Но ударить она не успела. Послышался треск. Ворот порвался, и Изабелла вновь осела на траву. Карина не успела, а Изабелла успела. Правой ногой она лягнула Карину в голень. От резкой боли Карина вскрикнула и наклонилась, получила удар левой ногой по скуле и упала.

— Жирная корова! — Изабелла оседлала Карину и со всей силы ударила в челюсть. — Думала, у тебя есть шанс, павианья жопа?

Перед глазами Карины точно опустили багровый занавес. Она сплюнула кровь, из последних сил напрягла спину и ударила Изабеллу ладонью в подбородок. На этот раз никакого хруста, звук, как будто отбивают мясо. Почему?

Изо рта Изабеллы фонтаном брызнула кровь: прикусила язык. Так оно и есть — ослабила хватку и встала на четвереньки. А может, вообще откусила? Хорошо бы… Карина с яростью поддела Изабеллу ногой в живот, и та покатилась по траве от машины. Попыталась встать — Карина нанесла еще один удар ногой.

Фантастическое тело у сучки. Тонкие лодыжки, изгиб бедра, как у Веласкеса, — Стефан когда-то показал ей репродукцию. Тугой зад. И, конечно, длинные, роскошные, ухоженные волосы. Она сделает так, что никто не узнает эту сволочь, — а потом может бегать по подиумам в трусах и вертеть своей изящной жопкой сколько вздумается.

Только бы завершить работу. Она подошла к Изабелле и ногой перевернула ее на спину. Из утла рта все еще течет алая струйка, шея и подбородок в крови.

Что-то знакомое в этой сцене… что-то вертится в голове, что-то такое, отчего начинают зудеть корни волос.

Он здесь…

Но Карина, встряхнув головой, отогнала видение. На этот раз уже она оседлала Изабеллу, прижала ее руки к траве коленями. Взглядом знатока окинула линию подбородка, прямой нос… Да. Сломать челюсть и размозжить нос… в каком порядке? Сначала нос, потому что сломать челюсть вряд ли удастся, не повредив собственную руку, ту самую руку, которую она уже занесла.

Он здесь.

— Прекрати, умоляю, прекрати, — хриплый шепот Изабеллы.

Ага, значит, язык все же не откусила… Жаль, но, как говорится, хорошего понемножку.

Карина уже изготовилась ударить, как углом глаза заметила что-то странное между ней и машиной. Какая-то тень… Занесенный кулак застыл в воздухе.

На траве лежал огромный черный тигр и смотрел на нее. Не образцовый тигр с картинки. Нет — тощий, как скелет, со свалявшейся шерстью. Угол пасти свисает, обнажая желтые гнилые зубы, в углах глаз, налитых кровью, скопился гной. Непостижимо древний, доисторический взгляд вертикальных зрачков. Ворота в вечность.

Это тот тигр.

Карина опустила руку и пронзительно закричала.

— Прекрати, умоляю, прекрати…

Распухший, кровоточащий язык с трудом поворачивается во рту. Изабелла повторяла эту мантру, потому что именно ее и следовало повторять — остановить избиение, не калечить ее роскошное тело. Но в глубине души она вовсе не хочет просить о пощаде. Наоборот. Пусть продолжает.

И это ее удивило. Насколько она себя знала, никаких мазохистских склонностей у нее не было. Многих девушек в ее среде тянуло к распускающим руки грубоватым мачо — но не ее. Скорее, наоборот. Она предпочитала мягких, уступчивых мужчин, которых легко держать под каблуком.

А теперь… Первый, совершенно неожиданный, апперкот в челюсть привел Изабеллу в ярость. Пока силы были более или менее равны, она ничего так не желала, как избить Карину до полусмерти. Но теперь… едва не откушенный язык, хлещущая кровь… что-то изменилось.