Йон Линдквист - Химмельстранд

Какому Богу?

Бога здесь нет.

Держаться тропы. Только и остается — держаться тропы.

Стефан никогда не хотел быть начальником. Ему нравилось иметь свое дело, но командовать другими — увольте. В летние месяцы в его магазине работали, кроме него и Карины, еще пять-шесть человек, из них два-три школьника. С организацией работы проблем не было, а вот, к примеру, отчитать ребят, когда они бездельничают, ему было трудно и неприятно. Он охотно передоверял такие дела Карине.

А сейчас все складывалось так, что ему волей-неволей пришлось принять на себя роль босса. Майвор показала свои находки, и всех словно парализовало. Единственное конкретное предложение внесла Карина — вырыть яму для туалета. Надо экономить воду. Предложение-то она внесла, но никто даже пальцем не пошевелил. Никому не хотелось строить далеко идущие планы в этом мире. Лучше сохранять надежду — наверняка все разрешится в самом скором времени.

И Стефану пришлось сказать то, что другие знали и так.

— О’кей, — он звучно хлопнул в ладоши. — У нас нет ни малейшего представления, сколько мы здесь проторчим… — Он хотел добавить «может быть, нам суждено здесь и умереть», но вспомнил, что рядом стоит Эмиль, и изменил формулировку: — Может быть, долго. Надо исходить из этого.

Он занялся тем, что умел лучше всего, — передислокацией сил. Леннарт и Улоф расширят свои посевы, одну лопату дадут Эмилю и Карине — те начнут копать яму для отхожего места. Как только эти срочные работы будут выполнены, надо возобновить строительство башни на крыше кемпера — Стефану же удалось один раз дозвониться матери.

— А вы, Майвор… — он запнулся. Поначалу хотел предложить Майвор присмотреть за Изабеллой, но прочитал в ее глазах такое страстное желание помочь, что изменил план. — А вы, Майвор, посмотрите, что с Изабеллой, а потом продолжайте поиски. Вы по этой части гроссмейстер. Вдруг найдется что-то еще.

Удивительно — мрачное предположение, что им в скором времени отсюда не выбраться, произвело обратное действие. Все немного воспрянули духом и разбрелись выполнять свои поручения.

Фантомы так и стояли неподвижно посреди лагеря. Они словно бы влились в непременную обстановку. И все равно — Стефан старался не смотреть в их сторону. Обезвреженная бомба — все равно бомба. Взрывчатая начинка никуда не делась.

Он пошел было за монтировкой — надо же наконец разобрать оставшийся от палатки деревянный настил, но решил сначала оглядеться — куда пропал Петер?

Забрался на крышу и услышал лай. Повернулся и увидел бигля. Рядом с биглем, изящно перебирая лапками, бежала кошка. А в нескольких метрах позади шел Дональд.

Они уже совсем близко. Что за настроение у Дональда — видно без слов. Физиономия багровая, рука сжимает ремень винтовки на плече. Не просто зол — разъярен. Вот-вот хватит удар. Снял винтовку с плеча, взял в руки.

Стефан поторопился спуститься вниз. Но на второй ступеньке замер. За спиной у Дональда громоздились свинцовые тучи. За те пару секунд, что Стефан позволил себе промедлить, потемнел весь горизонт. Он быстро спустился с лесенки. Скрылся за кемпером и посмотрел в другую сторону. То же самое. Словно две гигантские волосатые руки приготовились заключить их в свои объятия.

Петер выехал из зоны кислотного дождя. Небо над ним вновь стало голубым, впереди маячила группа обожженных. Только сейчас он заметил, что по-прежнему судорожно прижимает руководство к панорамному люку. Он положил книгу инструкций на пассажирское сиденье — проедена почти насквозь.

Проезжая мимо бегущих, снизил скорость. Они увидели его и опять, как и четверть часа назад, побежали к машине, протягивая руки и что-то выкрикивая. Но как-то странно, невыразительно — можно в равной степени расценить и как просьбу о помощи, и как угрозу.

Жалкое зрелище. Выглядят как жертвы ядерного взрыва или колоссального пожара. Нет… сравнение, пожалуй, неуместно. Как будто сгорели только те части тела, которые не принимают участие в движении.

Петер перенес немало спортивных травм, а потом работал фитнес-тренером; кому, как не ему, знать анатомию и физиологию движения. Он хорошо помнил картинки из атласов — переплетения загадочным образом взаимодействующих мышц, сухожилий и связок. Люди… как их ни называй — люди, привидения, зомби, — бежавшие перед ним, напоминали эти картинки, хотя и были очень далеки от представленного в атласах совершенства. Некоторые мышцы обуглены, мощные связки бедер и ахилловы сухожилия выглядят как тоненькие шнурки, непонятно каким образом передающие усилие. Совершенно непостижимо, как они вообще могут двигаться, и тем более бегать.

Что они хотят? Почему протягивают руки? Голод или мольба о помощи? Останавливаться нельзя. В зеркале заднего вида нарастает черная туча, и единственная возможность — бегство. Подальше от этой разъедающей все на своем пути смерти.

Но куда?

Поле бесконечно.

Эта данность, раньше приносившая ему своего рода утешение, сейчас выглядела издевательством. Если поле и в самом деле бесконечно, остается только одно: гнать и гнать машину, пока не кончится бензин. А потом сидеть и ждать, когда тебя настигнет смертельный дождь.

Но… поле не бесконечно. Оно конечно . Оно кончается там, где начинается грозный, манящий мрак.

Он почесал шею и застонал — зацепил ногтем ранку. Почесал в другом месте. Надо постараться додумать эту мысль.

Если поле конечно, если у него есть конец, значит, оно должно иметь определенную форму. Какую? Горизонт, если присмотреться, слегка изогнут, похоже на вид из кабины самолета. Но как это понять? Находятся они на шаре или всего только на… наклонной плоскости?

Он заставил себя сосредоточиться. Тропа, которая была так ясно видна в свете фар, теперь, под ровным голубым небом, только угадывалась — если не знать о ее существовании, ни за что не заметишь.

Наклонился, чтобы включить радио, — но что это? На горизонте вырисовывались три еле заметных прямоугольника. Они постепенно росли, пока Петер не понял, что перед ним три оставшихся кемпера.

Тропа привела его в лагерь.

Майвор вошла в вагончик и увидела, что Изабелла лежит в постели. Забинтованные руки безвольно покоятся на животе, под спину подложены подушки, а Молли пристраивает перед матерью ноутбук.

— Ласкаешься к мамочке, деточка? Это правильно, маме сейчас очень нужна ласка доченьки.

— Ласкаюсь. Я настоящая ласкуша. Правда, мам? Это папин компьютер, мамин сломался. Мама же не может без компьютера.

Изабелла медленно кивнула, но ничего в ее взгляде не указывало, что она поняла, о чем идет речь. Пустые, промерзшие до дна глаза, и, если бы не этот кивок, ее легко можно было бы принять за мертвую.