Адам Нэвилл - Дом малых теней

Кэтрин пригнулась, опустилась на корточки в дорожную грязь. Кто-то вставал, видимо, с кресла, но так медленно, что это выглядело очень странно. Человек за стойкой не то не собирался, не то не мог распрямиться до конца. Его фигура так и замерла где-то там, в полутьме конторки, со склоненной головой, укрытой метелкой нездоровых тонких волос. И что он там делает? Разглядывает пол — или ее?

По шее Кэтрин пробежал холодок. Она оглянулась и окинула улицу взглядом, ища тех, кто мог бы сейчас подглядывать за ней. Лица в окнах.

Никого. Обветшалые фасады, окна со старыми москитными сетками или занавесками, иные даже без них. И все.

Кэтрин снова перевела взгляд на магазин. Кого бы она там, внутри, не потревожила, тот уже явно куда-то скрылся. Почему-то не желая сталкиваться с этим странным человеком нос к носу, она поспешила к церкви. Та была маленькой, исконно англосаксонской. Когда-то в ее стенах проповедовал Мэйсон. Все окна в церквушке были заколочены разбухшими от влаги досками, да и кладбище при ней заросло высокими сорняками. Главные высокие двери кто-то и вовсе перегородил крест-накрест, доска с расписанием церковных служб над резной скамеечкой была девственно чиста. Как и сам городок, здешняя конгрегация вымерла. Кэтрин подумала о том, не потеряли ли деревенские веру как раз тогда, когда М. Г. Мэйсон отвернулся от Бога.

Позади церкви, занимая последний островок ухоженной земли перед низкой каменной оградой кладбища, стояло единственное свидетельство того, что люди вообще имели какой-то интерес оставаться в Магбар-Вуд — вытянутое дощатое бунгало с проржавевшей до цвета рябины крышей. На двойных дверях висела цепь с замком, трепещущая на ветру растяжка над ними сообщала: П ДСТА ЕНИЯ.

У самого входа стояло нечто вроде будки билетера, к коей на расползшуюся в хлопья ржавчины кнопку был пришпилен пожелтевший лист бумаги — афиша «представлений», что бы они собой не являли. Правда, никаких дат и указаний на то, в каком году было дело, афиша не предоставляла. Одни названия, никаких уточнений.

ОБЕЗДОЛЕННЫЕ СЛЕПЦЫ ИЗ БЕТНАЛ-ГРИН.

ОТПРЫСКИ ДЕРЕВА.

ФАУСТ.

РОЖДЕНИЕ АРЛЕКИНА.

ЗЕЛЕНЫЙ ЗМИЙ.

Когда первая холодная дождевая капля ударила ее по щеке, Кэтрин решила вернуться в Красный Дом. Черт с ним, лучше уж там, чем здесь. И еще надо обогнуть тот жуткий коттедж с комнатой без дверей. Пробегая мимо, она увидела, что дверь дома открыта — и, более того, оттуда доносится чей-то голос. Старческий, ослабленный годами, но все еще густовато-грубый, отмеченный печатью местного диалекта:

— Ты фидель йо? Пршу прщения. Фиделя?

Кэтрин сбавила шаг против своего желания пройти мимо — голос явно не сулил продуктивной беседы, на которую она рассчитывала бы. В какой-то миг, все еще немного сбитая с толку и напуганная этим внезапным явлением, она сначала подумала, что ее по какой-то причине перепутали с Фиделем Кастро. Только потом до нее дошло, что у нее спрашивают, видела ли она кого-то, а загадочное «йо» — на самом деле «ее».

Она осторожно подошла к двери, готовая в любой момент рвануть назад.

— Извините, вы ко мне обращаетесь?

— Ти их рашбудила, ти иди ушпакаивай. Рано ишшо.

— Простите?..

Из темной щелки между дверью и косяком доносился какой-то приглушенный шум. Дверь скребли ногтями с той стороны. Казалось, что странный обитатель дома не то напуган присутствием Кэтрин, не то, судя по тихому смешку, напротив, радуется — что было бы, конечно же, хуже. Она решила не подходить ближе.

— Вам нужна помощь… — Она почти сказала «миссис», но потом осеклась, поняв, что по голосу было не определить пол говорящего. Видимо, та самая старушка в белых перчатках, увиденная ею через окно — значит, все-таки «миссис»?

Запах грязного лежалого тряпья распространялся от дома, доползая до самой дорожки. Наверняка внутри одна плесень; света нет, и как там только кто-то живет?

— Tи була фдоме? Фиделя йо, она ушла фдом?

— Кто? Простите, я не вполне понимаю…

— Фсе нитак прошто, а? Как думаиш. Фремя штарухи ишшо не вышло?

Как по сломанному телефону говорить. Впрочем, чему удивляться — сама деревенька была сломана, вот и единственный житель ей под стать. Но некая уверенность, некая жуткая серьезность старушечьего голоса не давали Кэтрин просто развернуться и уйти. Ей казалось, что собеседница воспринимала ее как человека полностью осведомленного о каком-то событии, вокруг которого она и хотела выстроить разговор. Удалиться, не разобравшись, было бы грубо.

— Простите, я не понимаю. Если вы объясните, в чем дело, я попробую помочь вам.

— Фот, фот. Фошьми это. Шхади в махасин и принеши мне пол фунту. — За край двери высунулась тонкая рука. Чуть повыше торчал пучок седых волос, отмечая голову, почти целиком скрытую. Какой маленькой, должно быть, была старушка — еле-еле доставала Кэтрин до плеча, а ведь стоило учитывать еще и то, что порог был чуть поднят над уровнем земли.

Кэтрин отстранилась немного. Торчащая из темного пыльного рукава ладонь была без перчатки. Ни кровинки — кожа напоминала чуть ли не просвечивающую бумагу, ногти желтые, неухоженные. Старуха, скорее всего, выжила из ума — вот и спутала ее с кем-то из глубин распадающейся памяти. Ладонь была пуста — вопреки предположению Кэтрин о том, что ее просят что-то купить.

— Магазин закрыт. Я вам скажу, что вся деревня опустела.

— Полфунту! И немношко бишквитов.

Неужели тут нет соседей, родственников, совсем никого, кто присмотрел бы за ней?

— Простите. Говорю же, магазин закрыт. Тут все закрыто. Я могу вам помочь? Может, позвать кого-нибудь?

— Не фиделя ее штой шамой поры, как она фдом ушла. А нат крышей-то там щерным-щер-но, да, аха? Фще еще префращается. Шышел-мышел, обратно не фышел.

Не говоря ни слова, Кэтрин пошла прочь. Дверь за ее спиной так и не закрылась, и укоряющая тишина пугала ее. Из окна пустой лавки через дорогу ей кто-то будто бы помахал — слишком тонкой рукой, — но то, должно быть, была лишь игра тусклого света, да и то, что шла она довольно-таки быстро, наверняка сказалось…

Но все-таки — просто на всякий случай, — Кэтрин ускорила шаг.

Даже когда впереди замаячили башенки Красного Дома, Кэтрин так и не отделалась от упадочного духа деревеньки, окрашивающего все ее мысли в цвета старой фотографии, пожелтевшей от времени, испещренной пятнами.

Кто знает, может быть, именно этот огромный особняк, этот мавзолей, чтивший утрату и безумие, вытянул все жизненные соки из деревни. Возможно, вся ее энергия утекла в эту вампирскую постройку. Возможно, дом работал подобно машине времени, возвращая эту землю с лугами, полями и вересковыми пустошами уже даже не в минувший век, а в те времена, когда здесь вообще не было никаких оград, никаких лачуг, никаких стен вообще. Мир вокруг Красного Дома запустел и одичал, в то время как сам Дом старость не тронула ни капельки.