Флетчер Прэтт - Самый Странный Бар Во Вселенной [litres]

К тому времени мы выпили уже немало – рюмок по пять, наверное. Кэл обдумал весь этот проект с убийственной серьезностью; он составил перечень условий и записал все юридические словечки, которые мы смогли придумать. В документе было сказано, что он согласен продать мне, Альберту Конраду, одну душу за пять тысяч долларов в любое время в течение месяца со дня подписания. Мы оба подписали бумагу каплями крови. Потом мы выпили кофе.

Я все-таки выпил недостаточно, и чашка кофе на меня подействовала. Вот я и решил чем-нибудь заняться – взял один из гримуаров Кэла и сел почитать, чтобы потом легче было заснуть. Когда вчитался повнимательнее, то мне вроде бы стало понятно, почему дьявол (если существовал такой персонаж, доступный земному зрению) не мог серьезно воспринять те заклинания, которые были изложены в гримуарах. Там приводилось множество формул для продажи душ, но у всех продавцов имелись какие-нибудь козыри, припрятанные в рукавах; так что колдун, который продал душу, мог в последний момент сбежать. Можно подумать, что даже самый придурковатый демон разгадает обман, но, очевидно, люди, которые сочиняли эти гримуары, не верили в существование демонов – или считали их уже полными идиотами.

Это мне показалось нелогичным, и сначала я хотел вызвать Кэла и рассказать ему, где он совершил ошибку. Но было уже поздно; после выпивки и кофе я почувствовал некоторое успокоение и утомление; двигаться было нелегко. И пока я сидел в кресле и размышлял обо всем этом, мне пришло в голову, что в кармане у меня лежит договор о совершенно честной продаже души, без обмана или попытки обмана. Если бы я сумел каким-то образом вызвать дьявола, то мог бы открыто предложить ему самую настоящую душу; конечно, душа не моя, но я не верил, что дьявол будет на этот счет кочевряжиться. Вот основа бизнеса, которой недоставало «средневековым» книгам, – подлинность предложения. И когда я разберусь с дьяволом, я смогу заплатить Кэлу его пять тысяч.

Все это была чистой воды фантазия; я посмеялся и лег спать. На следующий день я действительно позвонил Кэлу и рассказал, почему все его заклинания не достигли цели. Он сначала пытался возражать, но через некоторое время сказал, что я, может быть, прав; если искренность необходима для того, чтобы попасть на Небеса, то она, вероятно, требуется и в другом ведомстве; если намерения не высказаны открыто – дьявола призывать так же бесполезно, как и Святого Духа.

(Мистер Коэн, который отодвинулся как можно дальше от рассказчика, но при этом продолжал слушать, в этот момент опять перекрестился.)

Чем больше я думал об этом, тем сильнее становилась надежда на то, что я смогу занять, возможно, уникальное положение в истории человечества – благодаря соглашению, которое подписал Кэл. Теперь мне стало совершенно ясно, что средневековые алхимики и чародеи сами себя вводили в заблуждение, даже когда они искренне верили в то, что делали, и их эксперименты были нагромождением нелепостей. Но мне показалось, что за долгие столетия они все-таки отыскали некоторые ключи к истине. В конце концов, астрологи изобрели астрономию. Кроме того, как сказал Кэл, формулы в гримуарах – единственные уцелевшие указания; мне приходилось следовать им и надеяться, что с их помощью удастся достичь цели.

Понимаете, к тому времени я уже решился испытать свои силы. Это было серьезное дело. В заклинании упоминался волшебный меч, а у меня никакого меча не имелось, но я раздобыл кочергу и изрядно поработал над ней напильником и точильным камнем. Я решил, что в итоге у меня получилось нечто более-менее подходящее. Да, еще я нашел свечу для окуривания серой; сера ужасно воняла, и я чуть не задохнулся. Я долго практиковался, выводя кистью еврейские письмена, – и сумел сделать довольно приличные копии знаков Тетраграмматона.

В итоге я обзавелся всем необходимым, и в полночь, как говорилось в гримуаре, начал творить заклинания. Они звучали весьма внушительно, даже в английском переводе. А я, разумеется, использовал средневековую латынь; я не хотел ничего менять в предписанной формуле; и я все время повторял про себя, что предложение делается искренне, без обмана. И я добился успеха.

(Гросс потрясающе громко рыгнул, мистер Коэн чуть не выронил бутылку, которую держал в руку, а Витервокс разинул рот. «Вы хотите сказать, что видели дьявола? – недоверчиво спросил он. – Мистер Коэн, еще по одной».)

Нет, ничего подобного я не говорил. Я же в самом начале сказал вам, что никакого дьявола не видел. Но я знаю, что одного из них вызвал. Огни вокруг моего пентакля стали синими, и никакого другого объяснения я просто не могу найти; я внезапно задрожал, хотя в комнате было совсем тепло, и я неожиданно почувствовал прилив страха и отчаяния, как будто весь мир рухнул, а я лишился своего последнего друга. Самое странное… ну, вам знакомо такое чувство, когда вы читаете, всматриваясь в страницу, а кто-то заглядывает вам через плечо? Вот такое ощущение, только усиленное раз в десять. Я осмотрел комнату, я вертел головой во все стороны, но в комнате никого не было, а я определенно чувствовал, что рядом кто-то есть.

Я подумал, что раз уж зашел так далеко, то могу… могу продолжить. И вот я сказал: «Предлагаю тебе душу Кэлвина Ходжена в обмен на деньги – на большие деньги».

Не знаю, чего я ожидал, но ничего не произошло – только огни слегка вспыхнули. Не раздалось ни звука; я ничего не увидел. Если бы не ощущение присутствия и не ужасная депрессия, то я мог бы сказать, что ритуал завершился неудачей, как и собственные эксперименты Кэла. Но я помнил, что сделку следует скрепить печатью, поэтому подписал еще один контракт и пролил на него каплю крови, а потом произнес финальное заклинание.

Сразу после этого отчаяние и ощущение присутствия исчезли, и я стал удивляться: с чего это я так переволновался. Одна из свечей догорела, и контракт лежал на полу, там, куда я его положил. Все это показалось мне сплошным разочарованием; я подумал, что средневековые заклинатели демонов сочли бы себя обманутыми, если б после всех треволнений и опасных столкновений с Церковью добились бы такого ничтожного результата.

Но на этом все не закончилось. Я обычно не вижу снов, а когда вижу, то сны запутанные и бессвязные, как у большинства людей. Но в ту ночь я видел совершенно ясный, логичный сон, как будто смотрел на экран необычайно четкого цветного телевизора. Я шел в банк и забирал все свои сбережения – я видел, как моя рука выводит цифры и подпись, – а потом отправлялся в офис брокера по фамилии Вольф и просил его купить акции нефтяной компании «Кэл-Текс». Потом я видел листок перекидного календаря и видел, как я звоню Вольфу и прошу его продать акции четыре дня спустя.