Флетчер Прэтт - Самый Странный Бар Во Вселенной [litres]

– Привет, Дотти. Разреши представить тебе мистера Виллисона?

– Как поживаете? – Она протянула новому знакомому тонкую ручку. – Разве вы не присядете?

– Ты уверена, что не хочешь… – начал Китинг.

– О, я вела себя так глупо. Мне станет гораздо лучше, если я смогу с кем-нибудь поговорить обо всем. Пусть мистер Коэн принесет вам выпить, а я возьму еще порцию «Александра».

Китинг и Виллисон приняли приглашение. Первый спросил:

– В чем дело, Дотти? Поссорилась с родственниками мужа?

– Нет, с Томом. – Она слабо улыбнулась Виллисону. – С моим мужем.

– Мы с Дотти всегда выручаем друг друга из беды, – сказал Китинг. – Она была в Марибе, в Австралии, когда я служил адъютантом на военной базе, и мы пообещали, что будем защищать друг друга. Каждый раз, когда кто-то из парней-летчиков начинал к ней подлетать – мы сообщали, что помолвлены. И каждый раз, когда кто-нибудь из стюардесс начинал поглядывать в мою сторону – мы снова говорили, что помолвлены. Увы, я так и не смог убедить ее сделать это на самом деле.

– Тебе следовало бы радоваться, что так вышло, – сказала Дотти. – Словно проклятие какое-то. – Она сделала глоток.

– О чем идет речь, простите за назойливость? – поинтересовался Виллисон.

– О том, что со мной случилось. – Она заговорила с Китингом. – Помнишь тот случай, когда нашли полковника?

– Того, со странной фамилией – Поселтвейт, или Тромортон, или вроде того?

– Правильно, – сказала Дотти. – Я все обдумала; мне кажется, именно тогда все это и началось. Нет, подождите, началось не тогда. Начинать надо с моего рождения; мои родители хотели мальчика, так что они выразили свое разочарование, пытаясь воспитывать меня как мальчика. Они никогда не учили меня готовить, шить или делать то, что обычно делают девочки; и когда настало время поступать в институт, они захотели, чтобы я выбрала инженерную специальность. Но у меня просто не было способностей: я не могла запомнить формулы и не слишком хорошо разбиралась в математике. Мне нравилось только одно – переделывать механизмы; в итоге я ушла из института и изучала механику в мастерской. В общем, я снова занималась тем, чем обычно занимаются мужчины.

Китинг прервал ее:

– Дотти была очень способной. Она получила звание капитана, а у нас в Марибе руководила техническим подразделением.

– Ну, как-то так… – согласилась Дотти. – Понимаете? Я готова была служить в армии, и все ко мне очень хорошо относились, хотя я оставалась единственной женщиной в мужском подразделении. А потом однажды вечером привели этого полковника.

– Я теперь вспомнил, – сказал Китинг. – Его фамилия была Пендерматтер.

– Да, именно так, – подтвердила Дотти. Она обернулась к Виллисону: – Не знаю, понимаете ли вы, как обстояли дела в Австралии. Иногда самолеты сбивали в пустыне, и если летчики не могли вернуться в цивилизованные места, то довольно быстро погибали. Даже тогда, когда все обстоятельства складывались в их пользу, – они не могли отыскать воду. И вот американцы и австралийское правительство наконец договорились с бушменами, что за каждого летчика, которого доставят живым, будет выдаваться награда. То же касалось и японцев; а за наших людей награда выдавалась соответственно званию спасенного. Награда, которая больше всего нравилась бушменам, – значок в форме подсолнуха с надписью «Голосуйте за Лэндона». Такую награду давали за спасение майора.

Китинг снова вмешался:

– У нас кончились эти значки, и начальству пришлось заказать еще. Подрядчики, должно быть, подумали, что мы с ума сошли.

(Дотти допила свою порцию «Александра».) Эти бушмены – примитивные существа, но они очень сообразительны. Они умеют считать только до семи, но они очень скоро научились различать знаки отличия; и если кто-то пытался их надуть, всучив значок Рузвельта или медаль Св. Христофора, они начинали вопить и угрожать, что больше никого не приведут, так что нам приходилось расплачиваться с ними так, как они требовали. И вот один из них привел полковника… как его?… Пендерматтера. Он направлялся на какое-то гражданское мероприятие в Аделаиду и надел свою лучшую парадную униформу со всеми знаками отличия – он напоминал рождественскую елку с зажженными огнями.

Когда его привели, я как раз выходила из офицерского клуба. Снаружи собралась небольшая группа, два или три переводчика-австралийца, Пенделматтер и бушмен. Абориген подпрыгивал на месте и что-то громко кричал. Конечно, я подошла посмотреть, что происходит. Один из австралийцев сказал, что бушмен считал Пенделматтера кем-то вроде второго Сына Божьего в американской армии и требовал совершенно особую награду, намного превосходящую все, которые раньше вручали за спасенных летчиков. «Они уже предложили мерзавцу два значка с Лэндоном, – сообщил переводчик, – но он отказался. Это должно быть что-то новое, а точнее он нам сказать не может».

Бушмен снова разразился длинной речью. Австралиец сказал, что абориген назвал себя потомком могущественного Бамапамы, величайшего знахаря из австралийских сказок, и заявил, что лишь человек, наделенный особой силой, мог отыскать столь ценный и прекрасный трофей, как Пендерматтер. Это была еще одна причина, дававшая ему право на особую награду. Ну, как раз закончилась вечеринка в офицерском клубе, и я была одета по-праздничному, даже надела небольшой блестящий браслет, который почти ничего не стоил; вот я и вмешалась, предложив свой браслет бушмену. Когда я вложила украшение ему в руку, он выпучил глаза и снова заговорил, мотая головой. Переводчик сказал: «Спасибо, капитан. Вы, кажется, решили нашу проблему. Но подождите еще минутку».

Бушмену понравился браслет и брелоки на нем. Особенно внимательно он осмотрел миниатюрное изображение старинного кухонного котла, потом он взглянул на меня и что-то забормотал. Переводчик сказал: «Он говорит, что сотворит первоклассное заклинание, как только доберется до дома; и всякий раз, как только вы коснетесь кухонного котла, ваши пальцы обретут особую силу».

Я засмеялась и сказала, что даже яичницу не сумею приготовить без посторонней помощи, а переводчик заметил: «Может статься, у примитивных народов есть знания, утраченные цивилизованными людьми». Но я подумала, что он сейчас пригласит меня на свидание, поэтому распрощалась и позабыла об этом случае. По крайней мере, на время.

Ты знаешь, Уолтер (обратилась она к Китингу), семейство Тома не слишком обрадовалось, когда мы сообщили о предстоящей свадьбе. Все, конечно, его любили, но когда мужчина из высшего общества вступает в брак с женщиной-механиком… Да, это их потрясло. Я с ним познакомилась, когда он пригнал ко мне в гараж автомобиль, чтобы проверить систему подачи масла; в тот же вечер он пригласил меня поужинать. Но в его семье я себя чувствовала чужой. Нет, я не была нищей – мои родители все-таки не из трущоб вышли, хотя из-за них я и стала в итоге механиком. Я понимала, что все хорошо, когда отправлялась куда-нибудь вместе с Томом и видела, как на нас обоих смотрели другие люди, не члены его семьи. Но в конце концов семейство все-таки должно было узнать, чем я зарабатываю на жизнь. И тогда следовало ждать серьезных последствий.