Николай Айдарин - Агент снов [СИ]

Пожиратель пытался какое-то время уклоняться от летящих в него предметов, но их притягивало к нему словно магнитом. Силуэт мерцал почти непрерывно, но при этом продолжая засасывать мост под собой и уже притягивая лаву. Всё позади этой сущности тоже втягивалось в неё, но там, где стоял я, всё было в неприкосновенности, словно я был оберегом, защищавшим от зла. Воспоминания сыпались рекой, выворачивая меня наизнанку. Я давно уже перестал воплощать их в предметы и швырялся чистыми образами, картинками, звуками, запахами.

Неожиданно вспоминал то, что, казалось, было давно забыто. Сейчас всё это всплывало легко, вырывалось под моей волей из самых дальних уголков памяти. И постепенно я начал ощущать растущую пустоту внутри себя. Пожиратель обезумел, заметался из стороны в сторону, пытаясь подойти ко мне и поглотить меня, но каждый раз сталкивался с моими воспоминаниями, и его отбрасывало назад. Сон вокруг него закружился, краски начали смешиваться, словно злой мальчишка пролил воду на картину неведомого художника. Всё впереди меня текло в Пожирателя.

Быстро мелькнули несколько местных агентов снов, но я их даже не успел разглядеть. Пожиратель передо мной бесновался, бился в истерике и кричал высоким женским голосом из фильмов ужасов.

Ответить мне он мог только страхом, который перестал быть для меня помехой, на фоне растущей бездны внутри себя я его уже не замечал.

Страх падал в эту бездну и пропадал в ней не хуже снов внутри Пожирателя. Воспоминания постепенно заканчивались, я стрелял реже и реже, но последние выстрелы были самыми сильными — я их приберёг специально для этого. Первая любовь, случившаяся слишком рано для того, чтобы быть счастливой. Первый поцелуй с будущей женой. Улыбка матери.

Рождение Юли. Редкая похвала отца. Первая смерть — умер дед.

Последние похороны — умерла мать. Ссора с женой. Отец вылечился от алкоголизма. Юля пошла в школу. Авария, моя смерть. Все, больше ничего нету. Пожиратель почти развоплотился, стал легким, еле видимым чёрным туманом, разведённой в воде чернильной кляксой.

— Я… победил? — спросил я сам у себя, обессиленно падая на железный мост. Тот был теперь холодным, огненное море под ним исчезло, сменившись непроглядным туманом. Я был опустошен, и, как мне показалось, всё-таки победил.

— Нет! — ответила мне сущность, собираясь обратно в чёткий силуэт. У меня оставалось еще одно воспоминание, самое последнее, которое я тут же кинул в Пожирателя, пока тот не вернулся в своё первоначальное состояние и не собрался с силами. Мой самый страшный кошмар, сон про Пожирателя.

— Получи, мерзкая тварь! Из моей руки вырвался чёрный непроглядный сгусток, шар, имеющий ту же природу, что и сам Пожиратель. Я ударил его его же оружием. Мне показалось, что передо мной взорвалась атомная бомба. Кровь мгновенно вскипела в моих жилах, кожа начала плавиться. Из ушей, рта, носа и глаз потекло что-то горячее, даже горячее, чем мгновенно нагретый воздух вокруг меня. Я закричал так сильно, как не кричал ни разу в жизни, даже когда предыдущий Пожиратель поглотил меня в детстве. Я тут же охрип, но все равно продолжал кричать, было очень больно. Изо рта стали вырываться ошмётки окровавленной плоти, зубы и язык оторвались и полетели прочь. Меня разрывало на части. Но я победил его, я видел, как он взорвался ослепительной зелёной вспышкой, разлетелся мириадами осколков снов, которые он успел поглотить за своё столь короткое существование. И тут я очнулся.

Я лежал на больничной койке, весь перебинтованный и замурованный в гипс. На правом глазе повязка, и он жутко болит. Из горла торчит трубка, через которую я сейчас пытаюсь дышать. Все тело зудит по-страшному, но вроде пальцами рук и ног я могу шевелить — те не забинтованы. Одна нога и обе руки подвешены с помощью противовеса, тело тоже чем-то сковано, но головой вертеть я могу. Рот пересох, страшно хочется пить. За окном справа раннее утро или поздний вечер — за невысокими домами видно половинку слабого осеннего солнца. Слева стоит врач восточной внешности. Он замечает, что я очнулся и подходит ко мне.

— Чудесно! — похоже, он искренне радуется. Он прищуривается, и возле его глаз собираются глубокие морщинки. — Просто великолепно!

Честно сказать, мы и не думали, что Вы очнетесь, тем более так скоро. Я машинально попытался ему ответить, но не смог — связки меня совершенно не слушались, и я закашлялся.

— Тише, тише! — врач с силой прижал мою грудь к кровати, чтобы я сильно не дергался и не покалечил себя случайно. — Не пытайтесь говорить, у Вас повреждены голосовые связки. Я буду задавать вопросы, а Вы просто моргайте. Один раз — «да», два раза — «нет». Идёт? Я моргнул.

— Чудно! Вы помните своё имя? Да.

— Вас зовут Максим? Да.

— Вы понимаете, где находитесь? Да. Больница, палата интенсивной терапии. Рядом со мной множество странных аппаратов, половина из которых прямо сейчас вкачивают в меня жизнь.

— Вы помните, что произошло? Да. Я ехал домой на такси после того, как отвёз Юлю обратно жене.

Чёртовы свидания два раза в месяц! Почему так редко? Несправедливо!

Мы ехали по трассе, и внезапно сквозь плотную завесу дождя мы увидели, как к нам боком несётся по скользкой как каток дороге тягач с длинной фурой. Его занесло, и он снёс нас как пушинку. Потом я… умер? Я вздрогнул. Серый туман. Агенты снов, студент, экзамен, зелёное дерево, Пожиратель. Сон Юли, снова Пожиратель. Да, я помню. Что это было? Я действительно умер? Слышал, что при клинической смерти люди видят странные вещи. А может, меня накачали в скорой большой дозой сильного наркотика, и мне все привиделось под его влиянием. А может, я банально спал или находился в кратковременной коме. В любом случае, я сейчас жив, и я до смерти рад этому.

— Видать, воспоминания не из приятных, — заметил мою реакцию врач. Да.

— Что ж, раз уж Вы, наконец, очнулись, тут кое-кто очень хотел Вас увидеть. Вы примите гостей? Да. Это, должно быть, Юля. Жене должны сообщать подобные вести, когда со мной что-то может случиться. И она должна была привезти сюда Юлю. Возможно, сама она не захочет заходить, но Юля зайдет обязательно.

— Отлично, я сейчас их позову. Он торопливо вышел из палаты, и спустя пару секунд ко мне вошли двое: жена, которая буквально светилась заботой и сожалением, забыв про ссоры, и радостная Юля, совсем как в том сне.

— Папка! — вскричала она, увидев меня.

— Тише, Юленька! Здесь не кричат. Жена мне улыбнулась, и они вдвоем подошли ко мне. Юля уселась на самый край кровати, возле моей левой руки, и я почувствовал, как она ухватилась за нее. Она очень переживала за меня. Жена встала рядом с кроватью и сказала:

— Она извелась вся! Мне ещё не позвонили из больницы, как она уже каким-то неведомым образом узнала, что с тобой что-то случилось. Ума не приложу, как.