Сергей Милушкин - Заражение. Том 1 [СИ]

— Так вот оно в чем дело! — улыбнулся Базелевич. — Вы получили по шапке и вам пригрозили неприятностями в институте? Так, Ефимова?

Она молчала, тяжело дыша, будто только что поднялась с первого на пятый этаж.

— Это, конечно, суровое прегрешение, особенно для третьекурсника… но… — он посмотрел на часы — большие, серебряные, они тикали на его волосатой руке как кремлевские куранты. — Но я бы не стал сгущать краски. Даже если мне придет докладная от Сапрыкина, я не буду ставить вас в угол. В конце концов… — он шумно втянул ноздрями воздух: — Вы отлично провели вчера время и имеете на то полное право, особенно учитывая ваше личное стремление учиться, Ефимова. Да-да, не смотрите на меня так, я все вижу и замечаю. Хотя, по мне не скажешь, да?

Вика открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная на отмель, силясь что-то сказать, но в горле так сильно першило, что вместо слов вырывалось сдавленное кряхтенье.

— Вижу, вижу, что оказался прав, но ничего страшного не случилось. Передавайте Чернышеву, чтобы поскорее выздоравливал. Мы очень ждем ваш доклад.

— Нет, — наконец выдавила из себя Вика.

Он удивленно вскинул брови. Губы смешно сложились бантиком.

— Нет? Что значить — нет? Не передадите?

— Вы оказались не правы. Насчет того, что произошло. — И не давая ему опомниться, продолжила: — Дело в том, что… она… она разговаривает. Не знаю, как, не знаю, зачем и вообще это звучит очень глупо, я понимаю, что вы сейчас можете поставить мне неуд по специальности и выгнать из института, но… она каким-то образом разговаривает. Она подсказала Денису, где находятся таблетки от головной боли, и мы действительно нашли их в шкафу на третьей полке. Денис слышал, он мне об этом сказал, но я не поверила. А потом, когда мы уже уходили, я вдруг услышала… она сказала мне, что я тоже заболела. Как-будто в голове прозвучал внутренний голос. Только это был не мой голос , понимаете?

Она выпалила ему все это на одном дыхании и теперь стояла, совершенно опустошенная. Будь что будет — выгонит так выгонит. Жить с этим невозможно. Если бы это была шутка, розыгрыш, прикол, она бы и сама, возможно, посмеялась.

Но тут и не пахло шуткой. Человек в вегетативном состоянии не может, не состоянии проделывать такие вещи, будь он даже сыном или дочерью Гарри Гудини или Льва Мессинга. Это противоречит науке, идет вразрез со всеми теориями, в конце концов, даже здравый смысл говорит — нет, это невозможно. Но это было.

Базелевич посмотрел на нее взглядом, от которого ей тут же захотелось провалиться сквозь землю.

— Признаться, Ефимова, сколько лет живу, сколько преподаю, а вечно наступаю на одни и те же грабли: стоит отнестись к студенту помягче, и он тут же начинает вытворять такие пируэты, что диву даешься. Давайте сделаем вид, то вы ничего не говорили, а я ничего не слышал. Идет? И я вас настоятельно прошу: не тяните с докладом. И хорошенько отдохните.

Вика обреченно кивнула. Внутри нее все оборвалось. Позор, который она испытала по своему испепеляющему действию был сравним разве что с ядерным взрывом — внутри нее все дрожало от страха, обиды и разочарования.

Нужно было слушать Дениса , язвительно процедил ее настоящий внутренний голос. Тоже мне, следователь по особо важным делам. Выбрала себе подмогу, уж кто-кто, но не Базелевич, разве не ясно было это с самого начала?

— Хорошо, Юрий Михайлович. Извините.

— Постарайтесь впредь не допускать мракобесия в моем присутствии. Вы мне еще гомеопатию или чревовещание тут начните вспоминать, я тогда пойду выкину свой диплом, а заодно и докторскую на свалку.

— Да, Юрий Михайлович.

В голове у нее крутилась только одна мысль — теперь ты ему ничего автоматом в этой жизни не сдашь. И не надейся. Такую чушь он запомнит на всю оставшуюся жизнь, еще и внукам будет рассказывать, и первокурсникам, разумеется, — в порядке, так сказать, тыканья котят в собственное дерьмо. Как рассказывал им на первом курсе, про студента, который в морге вставлял свежим трупам электроды в мозг, усиливал сигнал и подключал провода к своей голове, — он хотел услышать, о чем думает душа после смерти, если вдруг ей взбредет вернуться в свою оболочку.

Студента застукали, лежащим возле трупа с магнитофонным усилителем, тихо выгнали из института, и сейчас он, кто бы мог подумать — известный российский экстрасенс, снимающийся в шоу на Первом канале. Все бы ничего, если бы тот странный парень не был в свое время любимчиком Базелевича, которому тот, в ущерб другим уделял все свое время и явно благоволил. Теперь каждый вечер, включая телевизор, профессор смотрел в кривое зеркало собственного тщеславия, исказившее до неузнаваемости все его идеи и принципы.

Впрочем, ни одной передачи бывшего любимчика он не пропускал.

Чернь. Чернота. Ночь. Жуткая головная боль, раскалывающая черепную коробку изнутри. И тишина. Где бы он не находился, сейчас он был не там, где обычно просыпается по ночам.

Не слышно обычного шума машин под окнами, не кричат мужики на ступеньках вино-водочного магазина, не орут соседи, хлесткие звуки ударов с мольбами о помощи не пронизывают холодом внутренности, и эта тишина, мертвенная, ползучая, тягостная, кажется еще страшнее, чем обыденность, заполненная естественным фоном выживания отдельно взятых Homo Sapiens в городской среде.

Андрей не сразу понял, что именно является причиной его беспокойства. Не может ведь обычная тишина так его вывести из себя. Сердце стучало, будто он только что сбежал от бандитов в темной подворотне. Едкий налет нездешнего, вычерпывающего внутренности ужаса, ощущался на языке как кислый привкус меди. Что это было? Он не мог вспомнить свой сон. Привстав на локте, он охнул от боли во всем теле, затем всмотрелся в темноту комнаты.

В правом верхнем углу ритмично, но не часто мигал красный огонек светодиода. Что это? Через пару минут ощущения бессилия от невозможности вспомнить, кто он и где находится, Андрей вдруг наткнулся на знакомый островок памяти. Огонек. Красный огонек. За тобой будут наблюдать. Круглосуточно. Чтобы в случае чего… Что? Он в полиции? Что-то натворил? Не похоже. Может быть, это телевизор, закрепленный сверху на кронштейне, подмигивает огоньком stand-by?

Повернув голову влево, он услышал, как хрустнули шейные позвонки. Наручников нет, чистая удобная кровать. Столик. На столике прибор с одной кнопкой, которая светиться приятным зеленым светом, и рядом рамка с чьим-то фото…

Он протянул руку, чтобы взять фотографию. Темнота в комнате позволяла увидеть лишь очертания предметов. Андрей приблизил фото к лицу. Сердце, которое только начало успокаиваться, вновь затрепыхалось, как включивший форсаж истребитель, волосы на голове зашевелились, он чуть не подскочил в кровати.