Наталья Тимошенко - Сотканная из тумана

Дом Андрея находился в другом конце деревни, поэтому, пока она дошла до дома старосты, выкурила полторы сигареты – вторую до конца не смогла, поскольку во рту и так поселилась горечь, которая не перебивалась никотином – и смогла унять дрожь в руках.

Дома были только Ваня, продолжающий бороться с видеозаписями, да Илья Пантелеевич, возившийся с чем-то в маленькой комнатке за кухней.

– Айболит, ты, что ли? – позвал ее Ваня, едва она закрыла за собой дверь. – Иди сюда, буду интересности показывать!

Ваня сидел за тем же столом, где ночью находилась сама Саша, а на столе перед ним предсказуемо стояла тарелка, полная яблочных огрызков: Сидоров любил пожевать, работая. Все осколки с пола убрали еще ночью, Илья Пантелеевич успел даже заново застеклить окно. Теперь ничто, кроме порезов на Сашином лице, не напоминало о ночном происшествии.

– Что тут у тебя? – поинтересовалась она, хватая со второй тарелки яблоко и впиваясь в него зубами. – Фу, чего твердое такое? – Она скривилась.

– Так это зимние. Их рано еще есть.

– А ты зачем ешь?

– У меня зубы крепкие.

– Я на свои тоже не жалуюсь, у меня папа стоматолог. Просто это гадость.

– На мой взгляд, с Дворжаком целоваться тоже гадость, но тебя же не останавливает.

Саша положила яблоко на место и прищурилась.

– С чего это ты представлял, каково целоваться с Дворжаком?

Ваня бросил на нее ядовитый взгляд и стиснул челюсти, но ничего не сказал, понимая, что облажался сам.

– Садись, кино показывать буду, – велел он.

Саша послушно опустилась на соседний стул и уставилась на экран.

– В общем, датчики движения под утро срабатывали несколько раз, – комментировал Ваня, сменяя картинки одну за другой. – Мы тогда уже шухер в деревне навели, и за ними никто не следил. А зря. Каждый раз камера записывала только вот это.

На экране в черно-сером цвете застыла неподвижная пустота. Лишь изредка мелькали несущиеся по земле сухие листья, но Ваня уверял, что настроил датчики таким образом, чтобы они не реагировали на мух, комаров и прочую мелочь.

Саша задумчиво закусила губу, вглядываясь в экран, но не видя ничего, что могло стать тем самым движением. При такой съемке даже туман разглядеть было бы сложно.

– Я послал Дементьева посмотреть, нет ли каких следов, – Ваня загадочно замолчал, и Саша поняла, что ему есть что сказать.

– Не томи, – попросила она.

– Конечно, дождь уничтожил почти все, но в парочке мест следы босых ног все же нашлись.

Он показал Саше телефон, куда Дементьев прислал несколько снимков. Следы были невнятные, не то уже смытые, не то просто нечеткие и слабые изначально, как будто та, что их оставляла, тоже весила мало. И они очень походили на те, которые Ваня нашел возле своего сарайчика. Значит, неизвестная женщина ходила сегодня по деревне.

– То есть следы есть и датчики сработали? – уточнила Саша.

– Ага.

– А на камере пусто?

– Ага, – снова радостно кивнул Ваня.

– Значит, она реально невидимая?

– Ну, видимая или невидимая, это мы еще посмотрим. Я потом фотки обработаю, но не думаю, что это что-то даст.

– Так, может, это действительно вампир? Они же в зеркалах не отражаются и на фотографиях не проявляются.

Ваня задумчиво почесал подбородок, посмотрел на Сашу, на экран телефона, снова на Сашу.

– Есть у меня одна идея, – наконец произнес он. – Я позвонил Долгову, он уже в Перми, но обещал попробовать достать мне пару специальных камер. Они будут снимать в инфракрасном и ультрафиолетовом излучении. Так иногда призраков снимают. Если дружок твой прав…

– И дружок твоей сестры тоже, – со смешком перебила его Саша.

– …Вполне возможно, что-нибудь разглядим, – сделав вид, что ничего не услышал, закончил Ваня. – Но, сдается мне, что версию и с чупакаброй, и с оборотнем можно исключить. Остается только нечто потустороннее. Возможно, и вампир, возможно, два существа. Но оба нематериальные. Или хотя бы не совсем материальные.

– Если два существа, они должны быть определенно как-то связаны.

– Тут уж к гадалке не ходи.

Саша снова посмотрела на следы босых ног, но спросить ничего не успела: хлопнула входная дверь, и послышался мальчишеский голосок:

– Дед Илья, а эта врачиха из Питера тут?

И затем строгий голос самого Ильи Пантелеевича:

– Не врачиха, Павел, а врач или доктор. И ее зовут тетя Саша.

Саша едва не вздрогнула от такого имени. Она даже не знала, что хуже: врачиха или тетя Саша. Даже племянники звали ее без этой почетной приставки, просто по имени. Почему-то обращение «тетя» коробило Сашу, и в ее глазах прибавляло ей лет двадцать.

– Ну, тетя Саша, – поправился мальчик без тени раскаяния в голосе.

– Тут.

Секунду спустя белобрысый паренек, в котором Саша и Ваня узнали сына охотника Андрея, появился на пороге комнаты.

– Тетя Саша, вас Матвей Гаврилыч к себе зовет.

Саша поймала на себе удивленный взгляд Вани.

– Иди, – кивнул он. – Если что-то интересное, зови.

Дождь усилился, разогнав всех по домам и вынудив Сашу бежать к дому доктора. Она провела на улице не больше пяти минут, и все же, влетев в сени, чувствовала себя мокрой курицей. Крупные капли промочили теплую куртку почти насквозь, джинсы можно было отжимать. Они неприятно липли к ногам, а в ботинках хлюпала вода: Саша несколько раз проваливалась в довольно глубокие ямки, заполненные еще не успевшей впитаться в землю водой.

На веранде Саша скинула с себя куртку и ботинки, отжала намокшие волосы, и вошла в дом, оставляя за собой мокрые следы ступней. Почему-то эти следы щекотали сознание, напоминая о тех, что оставляло за собой невидимое существо.

Услышав шум, из кабинета вышел Матвей Гаврилович. На нем был застиранный, бывший когда-то белым, но уже давно потерявший свою белизну и ставший серым, халат. Саша видела его на крючке за дверью и предполагала, что доктор надевает его, когда осматривает пациентов. Во время вскрытия кроликов он предпочел клеенчатый фартук и нарукавники, значит, дело не в очередном вскрытии. Он собирался внимательнее осмотреть убитого волка, но пока то ли не дошел до него, то ли уже закончил и занялся чем-то другим.

Он совсем не обратил внимания ни на Сашину мокрую одежду, ни на капельки воды, падающие с ее волос. Галантного доктора сложно было обвинить в невнимательности, а потому она решила, что он чем-то сильно озабочен.

– Что случилось? – спросила она.

Матвей Гаврилович приложил палец к губам, призывая ее быть потише, подошел ближе и торопливо зашептал:

– Пациент у нас, Сашенька. Жалобы: сухость во рту, головная боль, головокружение, сонливость. При внешнем осмотре бледность кожных покровов, цианоз слизистых. Что вы думаете по этому поводу?