Линкольн Чайлд - Багровый берег [litres]

Своды этой пятиугольной комнаты, освещенные колеблющимся пламенем свечей, были расписаны фресками, изображающими дьяволов, горгулий, уроборосов, жутких обезьян, мужчин и женщин – все они весело проводили время, пребывая в некоем греховном раю, – сцена, достойная Босха. На стенах висели плотные гобелены, украшенные изображениями деревьев, цветов, единорогов и также относящиеся к временам романского стиля, а колонны, подпирающие сводчатый потолок, были расписаны алхимическими символами. Сам потолок был увешан десятками превосходных композиций из обструганных костей, связанных бечевкой и имеющих сходство с разными животными, птицами и бестиями. Даже в неподвижном воздухе они умудрялись бесконечно раскачиваться и вращаться, словно живые, отбрасывая беспокойные тени. Древние скамьи, отполированные веками использования, стояли сомкнутыми рядами вдоль стен пятиугольной комнаты, а на полу лежали плотные персидские ковры, некоторые из них возрастом в триста лет.

Гэвин внимательно наблюдал за Констанс. Как он и надеялся, она спокойно, без всякой истерики или волнения осматривала все вокруг своими удивительными фиалковыми глазами. Он почувствовал прилив уверенности в том, что все происходящее здесь в каком-то смысле предопределено. Это была необыкновенная женщина.

Он улыбнулся:

– Добро пожаловать.

– Добро пожаловать куда? – ровным голосом спросила Констанс.

– Прежде чем я отвечу, позвольте узнать, как вы здесь оказались?

Молчание.

– Тогда я выскажу предположение: вы здесь, потому что заброшенная колония ведьм не исчезла, а переместилась сюда. И вы пришли расследовать. Верно?

Она никак не прореагировала. Боже, как трудно было прочесть что-то на ее лице с этими странно спокойными, но напряженными глазами.

– И вот теперь вы здесь. – Он распростер руки. – Вероятно, это сбивает вас с толку.

Она по-прежнему молчала.

– С чего начать? – Гэвин издал нервный смешок. В присутствии этой девушки он снова чувствовал себя мальчишкой. – Не знаю, как вам это удалось, но ваш приход сюда – это знак. Без всякого сомнения, знак.

– Знак чего?

Он посмотрел на ее прекрасное, странно безразличное лицо. Он чувствовал, что эта женщина даже глубже, чем он думал. Тем лучше.

– Это, Констанс, наша камера поклонения.

– Наша камера?

– Да. Наша камера. А это наш алтарь.

– Можно спросить, какой религии?

– Вам можно. Мы практикуем древнейшую религию на земле. Изначальную религию. Как вы уже, несомненно, догадались, мы – ведьмы. – Он внимательно вгляделся в ее лицо, но не понял, как истолковать промелькнувшее на нем выражение. – Настоящие ведьмы. Наш культ насчитывает двадцать тысяч лет.

– А эти мать и дочь, которых вы довели до животного состояния?

– Это не так. Совсем не так. Позвольте мне объяснить, прежде чем вы вынесете свое суждение. Констанс, я уверен, вы должны понимать, что ваш приход сюда и мой приход в то же самое время – это не случайность. Как не случайно и то, что Кэрол не смогла отравить вас своим чаем. Она ревнивая женщина… но мы отклонились от темы.

Констанс молчала.

– Я с самого начала понял, что вы – одна из тех исключительных людей, о которых вы говорили в гостинице. Вы помните тот разговор?

– Прекрасно помню.

– Я уже тогда понял, что вы можете быть одной из нас. Мы не принимали новых членов в нашу семью на протяжении двухсот лет. Чтобы понять, кто мы такие, нужен особенный человек. Вы – такой человек. В вас есть бунт, жажда свободы. Я вижу в вас желание жить по вашим собственным правилам.

– Действительно.

Гэвин удивился тому, как легко, как естественно все происходит.

– И еще в вас есть тьма.

– Тьма?

Это прозвучало как поощрение.

– Да, но хорошая разновидность тьмы. Тьма, которая несет свет.

– Кто вы?

– Я ведьмак. Все мои предки до десятого поколения были ведьмами и ведьмаками в Эксмуте, а до этого в Олдеме, в Новой Салемской колонии на болотах, в Салеме, на Британских островах и так далее в глубину времен. Я родился в этой среде так же естественно, как рождаются в своей вере христиане. Наши практики могут показаться человеку со стороны немного пугающими, но такое впечатление производит и церковная служба на человека, который не знает, что такое христианство. Спешу добавить, что мы не состоим в оппозиции к христианству. Мы верим в то, что нужно жить и давать жить другим. Мы не жестокие люди. Например, никто из нас не участвовал в жутком массовом убийстве женщин и людей с того парохода. Это совершили так называемые христиане.

Гэвин помолчал, с любопытством глядя на Констанс, пытаясь проникнуть в ее мысли.

– Оцените красоту этой комнаты, эти древние вещи, это ощущение истории и целеустремленности. Я понимаю, что ведущие сюда коридоры выглядят отталкивающе: кровь, запах и все остальное. Но понимаете, Констанс, наша церемония шабаша свободна от эвфемизмов. Она включает настоящую кровь и настоящую плоть в настоящем жертвоприношении. И добавлю, настоящую чувственность.

Ее лицо и на этот раз не выдало ее мыслей.

Он взял ее за руку, и Констанс не воспротивилась. Ее рука была холодной, липкой, но он все равно сжал ее.

– Я не хочу навязывать вам наши верования. Но позвольте рассказать кое-что о нашей истории и происхождении. Вы наверняка уже многое знаете: Люцифер и его последователи, искавшие свободы, были сброшены с небес. Но не в ад. Они оказались здесь, на земле, и мы – их Maleficarum, духовные наследники. Люцифер, ангел-бунтарь, дает нам свободу быть, кем мы хотим, и делать то, что мы хотим.

– И вы хотите обратить меня в эту веру.

Гэвин рассмеялся, невольно покраснев:

– Вы не случайно оказались здесь в эту ночь, единственную из всех ночей. И вас, и меня привели сюда силы более мощные, чем мы сами, силы, которые мы не можем игнорировать, не ставя себя под угрозу.

– И что это за силы?

– Сегодня вечером два члена нашего сообщества должны были осуществить редкое и крайне важное жертвоприношение. Однако все пошло не так, как планировалось.

– Какого именно рода жертвоприношение?

– Мы поклоняемся Люциферу, но главным в нашем поклонении является выращенный нами смертный дьявол. Он наполовину демон, наполовину человек. Его зовут Моракс, и он много лет жил здесь, в этих туннелях. Он символ, духовные врата… посредник, который помогает нам сообщаться с невидимым миром. Но теперь начались беспокойные времена. Ваш друг Пендергаст обнаружил и осквернил наше древнее поселение, удалив важные артефакты. Это стало потрясением для Daemonium – сообщества демонов, наших защитников. И тут Кэрол говорит мне, будто вам удалось выяснить, что наша колония ведьм не вымерла, как все считали, а переехала на юг. Вот сюда, если уж на то пошло. В результате наше сообщество оказалось в худшей ситуации после тысяча шестьсот девяносто второго года. Нам удается выживать только в условиях строгой секретности. Мы всегда внушали мысли о том, что ведьмы, настоящие ведьмы, бежавшие из Салема, умерли много столетий назад. Но из-за всего того, что случилось недавно в Эксмуте, – из-за убийств, привлекших внимание к городу, – наш ковен оказался под угрозой раскрытия. Хуже того, богохульное использование братьями Данвуди священных Тайбейнских надписей с целью отвлечь внимание от истории их семьи со всеми этими убийствами, конечно же, прогневало Daemonium. В такой ситуации мы вынуждены сделать то, что лишь несколько раз делали в прошлом: принести в жертву нашего живого демона, чтобы умиротворить силы тьмы. В прошлый раз мы приносили в жертву нашего демона во время урагана тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Только это и спасло нас от исчезновения. И вот как раз вчера руководство ковена решило еще раз принести нашего демона Моракса в жертву Люциферу, чтобы заслужить его заступничество и сохранить наше поклонение в тайне. Это должно было случиться немного ранее сегодня вечером – в первую ночь полной луны.