Тим Каррэн - Дьявол по соседству

Цветы ему были не нужны.

Ему была нужна грязь.

Под палящим солнцем черная земля клумб нагрелась и размякла. Он набрал ее полные пригоршни, стал натирать ею грудь, ноги, руки и гениталии. Особенно гениталии. Земля была теплой, мягкой и успокаивающей, как первобытная грязь. Он намазал ею свои влажные волосы и нарисовал на лице черные полосы.

Потом он почувствовал себя в безопасности. Стал замаскированным, незаметным.

Он схватил окровавленный топор, который оставил у задней двери. Ощутил его приятную тяжесть. Охотнику необходимо оружие, а это уже пустило кровь. Дик пополз на четвереньках вокруг дома. Он был сыт, а желудок у него был наполнен мясом. Его потребности были довольно простыми: пища, кров, оружие. Но было еще одно желание: секс. Поскольку его дочери не вернулись, он знал, что ему придется охотиться на женщину.

Выглянув из-за изгороди, он посмотрел на стоящий через улицу дом Луиса Ширза...

26

Кэтлин Сомс не удивилась, когда увидела толпу людей.

Она предчувствовала их появление, когда расчленяла мужа на кухонном полу и разрисовывала стены его кровью. Она хотела их появления. Хотела, чтобы они полюбовались ее добычей. Хотела, чтобы они попробовали отнять ее, а она стала бы драться, валяться с ними в грязи.

Но когда она увидела их, то поняла, что они пришли, не чтобы напасть.

Они пришли по другой причине.

Она смотрела на них, а они - на нее. Каждый узнавал в другом себе подобного, и все были благодарны, что, наконец, нашли друг друга.

Толпа.

Боже милостивый, да, толпа.

Мужчины, женщины, дети плелись за тремя копами в грязной мятой форме. Идущий впереди здоровяк был с голой грудью и имел боевую раскраску. Он толкал перед собой тележку, в которой лежало то, что Кэтлин ожидала увидеть. Какая-то окровавленная куча. От ее вида ее сердце будто вскрылось, и она вспомнила что-то. Вспомнила раздутый живот, толчки, пухлое розовое существо, прижавшееся к ее груди. Растущее, голодное существо, голубоглазое и светловолосое. Улыбающееся лицо и мальчишечий смех. Мир, тонущий в любви и радости. Но потом все исчезло так быстро, будто ничего этого никогда не было. Теплота воспоминаний сменилась морозом, пробравшим ее насквозь. Убийственным морозом, иссушающим корни и заставляющим увядать цветы. А затем в ней поселилась лишь ледяная пустота, которую уже никогда не растопит весна.

Толпа.

Они подошли к крыльцу и остановились, глядя на нее, чувствуя ее запах и признавая своей. Она пометила крыльцо мочой, и они почуяли это. Они не ступят на ее территорию, если только она не позволит. Если только они не захотят драться.

Они напирали, сливаясь в единую массу, единый дышащий механизм, существо с глазами, которые не видят, с сердцем, которое едва бьется, и с мозгом, плоским и острым, как лезвие бритвы. Они ждали возле крыльца.

Седовласый коп без шляпы поднял на нее глаза и произнес:

- Мэм, я - сержант Уоррен. Это - офицеры Шоу и Коджозян. Мы возвращаем это вам, потому что знаем, что вам это нужно.

Кэтлин молчала.

Она чувствовала, как вздымается и опускается ее грудь, как сохнет кровь у нее на руках, ощущала вкус пота на губах. Чувствовала запах сочащейся из нее тьмы, и толпа чувствовала то же, что и она. Смрад существ мертвых и отвратительно живых, существ, пульсирующих с болезненной энергичностью. Она смотрела на Уоррена и на существо на тележке. Ее разум был пустым аквариумом, капля за каплей наполняющимся чернотой.

С опаской, словно зверь, встревоженный появлением чужаков возле своего логова, она спустилась с лестницы, посмотреть, что ей принесли. Принялась разглядывать искалеченный труп на тележке. Осторожно понюхала его. Наклонившись, лизнула кожу окостеневшей руки.

- Да, - услышала она собственный голос. - Да. Это мое.

- Мы принесли это тебе, - сказал Уоррен, указывая на труп ее сына. - А для нас у тебя что-нибудь есть?

- Да. В доме. Наверху. - Она тяжело дышала. - Хотите взглянуть на моего мужа?

- Да, хочу.

Люди двинулись гуськом мимо не, а затем она услышала. Сперва смех, затем рычание и шум драки за добычу. Она поделится. Конечно же, поделится. Она всегда была хорошей соседкой. Ее дом наполнился движением и голосами. Кэтлин наблюдала, как люди так же гуськом выходят из гостиной. Она коснулась своей кожи, натертой кровью и землей, потрогала кончиками пальцев грязь на волосах. Толпа была в восторге от нее. Они стояли молча, их лица походили на мертвые луны из желтого воска, их рты были красными, а руки еще краснее.

- Ну, - произнес Уоррен, вытирая со щеки кровь, - И что ты предлагаешь?

Кэтлин ухмыльнулась и крепко стиснула зубы. Они казались ей длинными, острыми и готовыми ко всему.

- Наверху, - сказала она им. - Наверху есть то, что вам нужно.

Толпа двинулась наверх, оставляя за собой запах крови и мяса. Они пахли так же, как и она, только сильнее. Пахли грязью и тухлятиной. Букетом из могильных лилий, кладбищенских роз и погребальных орхидей, смятых холодными, восковыми пальцами. Хороший, приятный запах, подлинный и настоящий.

Когда они гуськом поднимались наверх, Кэтлин ухмылялась.

Солнце на улице пекло, сильно пекло, жгучее и слепящее. Кэтлин хотела, чтобы оно село, чтобы пришли тени и дымящаяся тьма, ощущение прохладного тротуара под руками и ногами, ночные запахи и ночные вкусы. Чистая, атавистическая радость бегать дикой, свободной и голодной вместе со своей стаей.

Сверху донеслись жалобные слабые крики старухи.

Кэтлин ухмыльнулась.

Хоть бы быстрее село солнце...

27

Вот как бывает, когда всему приходит конец. Когда мир рушится вокруг тебя.

Так думал Бенни Шор, директор Гринлонской школы, когда уходил в тот день с работы, потрясенный происходящим. Да, он был в ужасе от всего этого, но больше он испытывал потрясение. Как говорится, как много может измениться за день. В то утро он пришел на работу, опрятный и счастливый, насвистывающий какую-то глупую мелодию... а теперь уходит, подавленный и потерявший надежду, готовый перерезать себе вены.

Да, за день может очень многое измениться.

Оставалось лишь ждать, что будет дальше.

Школьный совет был в растерянности, полицейские чесали головы. Когда все произошло, телефон Шора буквально разрывался... но уже час как он странно молчал. Шор ожидал, что в конце рабочего дня его начнут осаждать родители, но все было тихо.

Затишье перед бурей?

Или признак чего-то худшего?

Признак того, что мир летит в тартарары, вот что это. Это происходило повсюду... спонтанное насилие, кровопролитие, проявление жестокости. И на этот раз, старина, тебе не нужно включать "СиЭнЭн", чтобы увидеть это. Потому что это происходит прямо ЗДЕСЬ. На УЛИЦАХ...

Шор запрыгнул в свой джип и закрыл лицо руками.