Тим Каррэн - Дьявол по соседству

В ту ночь над Провиденс-стрит царила настоящая какофония звуков... лай, вой, визги, стоны. Одни издавали твари, ходящие на четырех ногах, другие - те, что на двух. Абсолютный, громоподобный хаос.

Но собак становилось все меньше. Они падали под режущими клинками и пожирались собратьями.

Предводитель снова и снова кидался в атаку, дрался изо всех сил, сея смерть направо и налево. Размахивая своим мачете, словно мечом, потрошил кокапу, боксеров и спаниелей, в то время как со всех сторон от него раненные тонули в живом, кусающем море.

Предводитель был весь искусан и изранен.

Но он не переставал убивать.

Он увидел, как пудель вцепился зубами в лицо одного из охотников и повис. Он обезглавил его, но челюсти пса сомкнулись мертвой хваткой, и голова так и осталась висеть,

Десятки охотников, следовавших за ним, яростно бросились в атаку. Рубили животных, рубили залитых кровью дикарей, и, наконец, стали рубить друг друга. Лидер другой стаи, которого Предводитель наметил своей главной и единственной целью, понес поражение. Он был некогда известен как Дик Старлинг, которого однажды вырубила Мейси Мерчант. Но теперь это был просто дикарь в окровавленной шкуре в шапке из морды датского дога. Но животе у него повис ротвейлер. Его тело было разрублено почти пополам, но тот продолжал держаться, вцепившись клыками и когтями. Предводитель, волоча за собой вцепившегося ему в ногу ирландского сеттера, подошел и обезглавил его.

Наконец, даже Предводитель решил отступить с поля боя.

Избавившись от сеттера с помощью удара мачете, он встал, окровавленный, но не сломленный, и стал наблюдать за раскинувшейся перед ним бойней. Обе стаи понесли серьезные потери.

И тут на него двинулась последняя группа собак.

Пестрая смесь из овчарок, колли и датских догов. Но Предводитель остался стоять на месте. Они шли медленно, не торопясь, ощетинившиеся, пасти раскрыты.

Первая псина бросилась вперед, и Предводитель рубанул ее мачете по глазам. Развернулся и раскроил другой череп. И все же другая собака настигла его, и он отбросил ее в сторону, выпустив ей кишки. Еще одна вцепилась зубами ему в ногу, и он отсек ей переднюю лапу.

Затем воющая и лающая стая устремилась на него через поле боя, и он бросился бежать.

Достиг ближайшего крыльца и повернулся, со слепой яростью размахивая мачете. Рассек брюхо гончей, а затем бросился в открытую дверь. Семь или восемь собак сорвали сетчатую дверь с петель, и принялись кидаться на основную дверь, словно на течную сучку.

Предводитель прижался спиной к внутренней стороне двери, пока собаки бились и колотились об нее. По их напору он понял, что долго она не продержится. Дверь была из твердой древесины, и он слышал, как собаки врезаются в нее, с хрустом ломая себе кости. Через всю длину двери проходила тонкая стеклянная панель, и Предводитель вспомнил про нее, лишь когда голова огромного грязного ротвейлера пробила ее, мордой ударив его в спину и отбросив от двери. Но панель была сделана не из безопасного стекла, которое покрывается паутиной трещин и осыпается, а из толстого листового. Оно разбилось, и треугольный шестидюймовый осколок из его основания вонзился псине в горло. Чем больше она крутилась и вертела своим массивным мускулистым туловищем, тем глубже входил осколок. Собака скулила, но не торопилась умирать.

У лестницы лежала гора досок для обшивки стен. Видимо, планировался ремонт. На досках Предводитель увидел инструмент в форме пистолета. Он метнулся к нему и схватил. Аккумуляторная дрель с полудюймовым наконечником, вставленным в патрон. Какая-то его часть, казалось, узнала ее, но это не было сознательным воспоминанием.

Но он сразу понял, как работает оружие, едва взял его в руку.

Предводитель нажал на спусковой крючок. Сверло завертелось.

Ухмыльнувшись, он направил дрель прямо в бьющуюся собачью голову. Глаза у нее остекленели, когда сверло добралось до мозга. Псина упала замертво, ее огромная масса не давала другим подобраться к дыре в стекле.

Предводитель вытащил сверло из собачьей головы, осмотрел наконечник, покрытый серым веществом, кусочками кости и пучками жесткой шерсти.

Спустя некоторое время он вышел на улицу.

Улица была покрыта выпотрошенными трупами, человеческими и собачьими, частями тел, кровью, шерстью и внутренностями. Некоторые дикари пожирали сырые куски мяса, некоторые дрались за более сочные части. Оставшиеся собаки объедали мертвецов. Слышны были лишь стоны раненных, да скуление умирающих собак.

Члены стаи Предводителя, оставшиеся в живых, были изранены и вымотаны. Они ходили среди тел, поскальзываясь на крови и мотках внутренностей.

Они собирались вокруг Предводителя.

И хотя он был весь искусан, вымазан в крови и испытывал немалую боль, никогда еще он так не радовался жизни...

78

Они в темноте, Луис. Вокруг тебя - скользкие мерзкие твари, которые едят детей, которые точат зубы о кости и которые украшают свои логова человеческой кожей. Просыпайся! Просыпайся, гребаный кретин, ты - на кухне у каннибалов, в пещере орков, ты - в пахнущем гнилью и плесенью подвале злой ведьмы и ее злого выводка...

Луис открыл глаза, борясь со сном. Внутренне он уже сдался. Его избили, изрезали, его волокли по улицам. Его оттрахала всухую пещерная девчонка и обоссала ее мать. Смысл жизни для него был практически потерян, поскольку мир был в дерьме, а он стал пленником этих гребаных тварей.

И все же он открыл глаза.

Что-то капнуло ему на лицо. Что-то прохладное. Капнуло снова. Луис посмотрел вверх и увидел труп мужчины, висящий на стропилах... точнее, часть трупа. У него отсутствовали ноги. Он висел на цепи головой вниз, выпотрошенный, жуткого белого цвета. А то, что капало Луису на лицо, сочилось из одной его пустой глазницы.

В ужасе Луис попытался отползти в сторону, насколько позволяли связанные лодыжки и запястья.

Он огляделся.

Мать - он подозревал, что это Мэдди Синклер, хотя она деградировала настолько, что сперва сложно было это понять - нигде не было видно. Как и ее дочерей, чьих имен Луис не помнил.

В воздухе пахло свежим мясом, дерьмом, мочой и рвотой. А еще присутствовал тяжелый, мускусный, звериный смрад, должно быть исходящий от самих женщин. Так могло пахнуть в загаженном дерьмом, забрызганном кровью и заваленном костями волчьем логове.

Луис лежал неподвижно минут десять, потом еще столько же, отказываясь тешить себя надеждой, что о нем забыли. Ему не может так повезти. Он ждал. Дышал. Пытался что-то придумать, пытался притвориться, что не чувствует на себе запаха женской мочи.

Что-то укусило его за лодыжку.

Луис дернулся, и грызун метнулся прочь. Крыса? Наверное. Судя по размерам, да. Он окинул взглядом подвал. Будь он антропологом, он бы оценил эту первобытную убогость. Но она ему совсем не понравилась. Кости и шкуры, человеческие останки, тела и их фрагменты, свисающие со стропил. Какой-то мешок - должно быть, человеческий желудок, чем-то фаршированный и зашитый - висел на треноге над костром.