Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

Но дверь открылась сама. Тоня вышла, таща в руке мешок с мусором. Засветилась улыбкой, немного виновато засматривая в хмурое лицо соседки.

— Ирэночка! Доброе утро. А знаешь, ты права. Вчера. Ты вызвала уже? А я забыла вынести, торопилась, когда с Вадиком. И хочу еще в парк сходить, пока выходной у меня. Потом все станет некрасивое такое.

Вместе они вошли в лифт, Ирина молчала, разглядывая оживленное некрасивое лицо, опять привычное, Тонино, с блестящей на неровных скулах кожей и нелепо торчащими кудряшками над ушами.

— Я полночи думала. До утра почти. Там и правда, сладкое такое все, дамское. Я, наверное, никогда не смогу. Написать, как оно чувствуется. Понимаешь? Эти слова. Они вроде настоящие, а когда я их пишу, потом получается, как ты и сказала. Ой, я рада как!

— Чему рада? — Ирина была сбита с толку.

— Тому, что ты права, — удивилась Тоня, переступая разношенными туфельками-балетками под старой джинсовой юбкой, — я сначала решила, ты совсем не слушаешь, а ты все верно заметила. Ну ничего, я перепишу снова. Попробую. Знаешь, мы, когда с Мишей, в самом начале вот…

— Тонь… А ты эту шаль с кружевом, ты ее почему не носишь?

— Какую шаль? — за очками округлились глаза, Тоня моргнула, шурша пакетом.

Лифт дернулся, лязгая, разъехались двери, открывая гулкий подъезд, яркий проем на улицу и фигуру соседа с ротвейлером на поводке.

— Ну. Испанскую такую. Которую ночью ты…

Ирина смешалась. Ночная Тоня так отличалась от дневной, что и говорить было неловко, и все эти кружева казались чем-то театральным.

— Ночью? — удивленно переспросила Тоня.

Но тут в проеме показалась тонкая мальчишеская фигурка с ранцем, волочимым за лямку, и Тоня, забыв о разговоре, ахнула, рванулась, хватая мальчика за плечо и присаживаясь на корточки перед опущенным бледненьким лицом:

— Вадинька! Что случилось? Ты заболел? Да как же ты. Сам!

— Книгу забыл. И атлас. С картами. Нормально все, мам! Я возьму только.

— Пойдем! Пойдем скорее. И в туалет заодно сходишь.

— Ма-ма!

Тоня снова нажимала кнопку лифта, так сильно, будто хотела оттуда вытряхнуть соседа с собакой где-то между этажами.

Ирина кивнула мальчику. И вышла, щурясь на яркий, еще летний, но уже приправленный осенней густотой воздух.

В спортзале работала машинально, проходя между тренажерами, подсказывая и поправляя усердно потеющих женщин, потом вдруг оборвала себя на полуслове и вышла, спускаясь мимо огромных окон по легкой лесенке на первый этаж, где была дверь во внутренний дворик, небольшой, с деревом и парой скамеек. Села, вытаскивая из кармана наброшенной куртки пачку сигарет. Содрав глянцевый целлофанчик, вытащила одну. И оглянулась, ища, у кого бы попросить зажигалку.

— Э, — с укором сказал над головой вальяжный баритон, — ну-ка…

Гоша ловко выдернул из пальцев сигарету, смял и бросил в урну. Протянул руку за пачкой. Ирина сунула ту в карман.

— Дай, я сказал!

— Ты мне начальник, что ли?

— Ирка, не дури. Мы договаривались, так? Еще не хватало, девочки увидят, тренер вдруг с цигаркой. У нас имидж. Давай пачку.

Ирина встала. Молча обошла Гошу и направилась в раздевалку.

Через полчаса снова стояла на площадке, уверенно нажимая кнопку звонка на двери соседней квартиры.

Тоня смутилась, раскрывая дверь нешироко, вроде не знала, пускать или нет.

— Проходи. Не убрано у меня. Я Вадика снова же в школу. Не успела.

— Ничего.

Ирина прошла в комнату, оглядываясь в сумраке задернутых штор, села в кресло, откуда Тоня поспешно убрала кучу каких-то вещичек. Сама присела к столу, где мерцал экраном ноутбук. Вокруг были горами навалены книжки.

— Пишешь?

— А? — Тоня оглянулась на беспорядок, — нет, это работа. Ошибки правлю в сканах. Ну, тексты книг после файнридера бывают со смешными такими опечатками, если программа неправильно опознала слово. Приходится вручную. Представляешь, например, у Музиля, там вместо слова «кошки» написалось «кишки». Пушистые полосатые кишки.

Тоня засмеялась, приглашая Ирину посмеяться тоже. Но та уже отвлеклась, пристально глядя на тумбу под телевизором. Вполне современным, не самым, конечно, большим, но с хорошим плоским экраном, ну да, Вадику же нужно смотреть кино и всякие мультики. А сама тумбочка застелена чем-то черным, с зубчатым краем.

— Это что у тебя? — Ирина встала, подходя и трогая черное кружево.

— Это? А. Это от бабушки еще. Вернее, от прабабки. Ей поклонник привез из Индии, еще было желтое, цвета шафрана, но я подарила. Девочке, которая нравится Вадику.

Ирина выпрямилась, теперь уже внимательнее рассматривая шторы, плотно запахнутые на окне. И очень похожие на то внезапное платье ночной Тони. Такой же переливчатый темный атлас, то ли черный, то ли густо-зеленый. Так же собранный в мелкие вытянутые складки.

Ей что, все приснилось? А если так, значит, она видела эти тряпки, раньше. Когда была. А когда была? И была ли вообще?

— Недавно, — говорила Тоня, пока Ирина оглядывалась, пытаясь собрать мысли во что-то внятное, — недавно вытащила и положила, а что, пусть будет. Старинное, но пусть, я ж не музей, даже если порвется, зато посмотрит, как мы живем.

— Новый год! — вспомнила, наконец, Ирина, — я к тебе заходила, помнишь? Приглашала. Полгода назад.

— Полтора, — поправила Тоня, — это прошлый был Новый год.

— Подожди. Недавно? Когда недавно? А шторы?

— И шторы недавно. Ну, месяц, может. Мне их сотрудница отдала, сказала, мрачные. А мне нравится. Откроешь, как будто в другой мир вылетаешь. Да что с тобой, Ирэночка? Давай я корвалолу сейчас.

Она засуетилась возле полированной стенки, хлопая дверками.

И тогда Ирина села снова, махом выпила ледяной мятной жидкости из принесенного Тоней стакана. И рассказала ей все о ночном визите.

Тоня сидела тихонько, перебирая бахрому на салфетке, постеленной под ноутбук, очки блестели, скрывая глаза, рот приоткрылся, губы шевелились, повторяя говоримые Ириной слова.

— Очки, — с облегчением сказала та, — я вспомнила, ты зашла, они были, потом исчезли. Просто не стало их. Значит, мне все приснилось. Тонь, я сны никогда не вижу. Можно сказать, не знаю, что это такое. И вот вдруг. Но там все такое было…

Она повела руками, пытаясь объяснить, какой весомой значительностью пропитан был сон, каждая крошечная его деталь. Шаги по асфальту, серый прозрачный воздух, и эти птицы под конец — так внятно и звонко болтали. А еще — башня. Но пришлось бы перечислять долго, потому что каждая мелочь словно кричала, убеждая в своей реальности. Каждая!

— Только все эти кружева-шелка, я не понимаю, они точно такие, как у тебя тут. А не могла их видеть. Пусть даже просто похожи. Но все равно, такое совпадение.

— Так надо, — вдруг кивнула Тоня, бросив мучить бахрому, — это правильно.