Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

В конце зимы девятого класса Ирку вызвал к себе в каморку физрук — одышливый толстяк, бывший боксер, щеголяющий на уроках в мягчайших замшевых сапожках с яркими шнурками. Осмотрев стоящую перед ним девочку в черном спортивном купальнике, уставился в пристальные глаза, спросил:

— Куда ходишь, Грец? И давно? Мне почему не сказала?

Ирка пожала плечами, отмечая, как мышцы напряглись расслабились, передавая движение от одной к другой, и мысленно, как привыкла, называя каждую.

— Никуда не хожу, Евгений Васильевич.

— А врать нехорошо. Учителю особенно, — физрук расставил согнутые ноги, похлопал себя по коленям, потер их ладонями.

— Я дома занимаюсь. Зарядкой. И бассейн, ну вы знаете, я справку приносила.

— Угу. Угу, — маленькие глаза снова пустились в путешествие по Иркиному новому телу, а она отмечала теперь уже их небольшие шажки (грудная мышца, дельтовидная, бицепс, плечо, а, талия, бедро, икроножная…)

— Ладно, — Евгений Васильевич задышал тяжелее, как старый пес с лишним весом, — угу… так. От школы не хочешь на соревнования поехать? По плаванию?

— Нет. Я медленно плаваю.

— Да и х… фиг с ним, Грец. Думаешь, там кто хорошо плавает? Отчитаемся, и ладно. А пусть посмотрят, какие у нас спортсменки-красавицы растут.

Ирка хотела снова отказаться. Но тут Евгений Васильевич продолжил:

— Десятые нормально, там Шепелев, Клименко, Раевских, ну и девчата подобрались. Странникова и Бойко. А с девятыми проблема.

— Я поеду, — быстро сказала Ирка, приказывая мышцам держать ее в равновесии, не шататься и не падать, не подгибать коленей. Шепелев. Артур. А Самойлову физрук не назвал.

— Да? — обрадованно удивился физрук, тяжело поднимаясь и неловко смахивая со стола пару каких-то листков, — ну, молодца, с той недели вместо уроков походишь в бассейн. Маловато, конечно, через три недели ехать, но все-таки.

Ирка изящно присела, точными движениями подбирая разлетевшиеся листки, поднялась, укладывая их на место. Кивнула на одобрительный взгляд. И вышла, плавно и уверенно ставя ноги, следя за осанкой.

В бассейн, к ее разочарованию ездили они порознь, Артур — в другие дни. Зато Ирка, выпотрошив заначку, куда складывала деньги на выпускное платье, нашла в спортмагазине дивный купальник, такой же красный, как в журнале, плотно обтягивающий фигуру. Осмотрев себя в зеркале, бережно сложила в пакет. И продолжила тренировки — дома, на стадионе, и в бассейне.

На соревнования ехали автобусом, Ирка сидела сзади, одна, отговорившись головной болью, и смотрела, как на передних сиденьях веселятся старшеклассники. Встают, покачиваясь, перебираются с одного места на другое, — автобус шел полупустым. Поют и смеются. Артур и тут был главным, душа компании. Девочки смотрели снизу вверх, с готовностью смеясь шуткам.

В большом гулком бассейне, принадлежащем огромному металлургическому заводу, все было скомканно и суетливо. Рябят провели, показывая раздевалки и душевые, познакомили с расписанием, и отправили в небольшую заводскую гостиницу — серый домик с большими окнами и длинными балконами, смотрящими на центральный проспект. Там они поужинали за круглыми столиками в пустом кафе и разошлись по номерам, удивляясь комфорту и стильности обстановки.

Ирка оказалась в номере одна. Счастливое стечение обстоятельств, от девятых классов их школы девчонок больше не было, а предполагаемая соседка по номеру не приехала, заболела накануне.

Это было чудесно. И страшно. Слушая смех в соседнем номере, Ирка повесила в шкаф курточку, разложила на свободной кровати купальник и прочие вещички. И вышла на балкон, выключив свет, чтоб ее не было видно. Оперлась на перила, пытаясь услышать в гомоне за решетчатой перегородкой, где распахнуты двери в такой же номер, голос Артура. Там поселили девочек, их голоса были слышны хорошо. И голоса парней тоже. Кажется, у них вечеринка, поняла Ирка. Кажется, они даже что-то пьют. И плевали они на призы очередной олимпиады, которые поспешно и невпопад устраивались то областными властями, то предприятиями для своих подшефных. Деньги отмывают, морщась, говорил за ужином отец, складывая газету, нет, чтоб водопровод в городе сделать или дороги, наконец, починить по Крыму, кидаются на такое, что погромче. О чем в газетках потом пропишут. Кубки, медали, тьфу.

Совал газету на подоконник. Мать кивала согласно, но после спохватывалась.

— Зачем ты, Володя! Это же для детей, для будущего! Чтоб выросли ну… здоровыми. Спортивными.

— Оля, не смеши. Спроси вон Ирку, она тебе скажет — фыр-пыр, вчера еще не знала, где те бассейны, а сегодня — честь школы, куда там.

Мать вздыхала и, забрав прочитанную газету, уносила ее в кладовку, сложить в стопку старых.

Ирка не говорила отцу, что она давно знает, где у них в Южноморске находится бассейн. Все равно найдет, что возразить, его не переспоришь. Да и в чем-то прав, она ведь не плавать на скорость туда ходила. А только для своего нового тела. Фигуры.

За завтраком народу оказалось неожиданно много. Все столики были заняты, между сидящих проталкивались ребята и взрослые с подносами, окликали друг друга, голоса сливались в общий неровный гул. В нем почти пропадал тонкий голос практикантки Машеньки, которая сопровождала южноморских школьников, из-за длинных волос и страдальческого выражения бледненького лица ее тут же окрестили девой Марией. Машенька ходила от столика к столику и перекрикивая гомон, рассказывала будущим чемпионам:

— Сегодня. Ваш заплыв сегодня. Хотели два, но второй отменили, так что в четырнадцать-ноль-ноль у раздевалок. Вы слышите меня? Потом награждение… — Машенька замолчала, пережидая репетиционное бряканье внезапного оркестра в углу, — экскурсия. Вечером праздничный ужин и утром автобус.

После девы Марии что-то рассказывала Ирке соседка по столу — круглолицая девушка с круглыми же глазами, Ирка механически кивала, не слушая. И поднявшись из-за стола, после новой суеты, перекрикиваний, хождения по коридорам и сидения в мягких креслах холла, вдруг оказалась сначала в автобусе, который вез их в бассейн, а потом сразу у раздевалки, где топтались, нервничая и смеясь, школьники. В душевой она что-то говорила в ответ на реплики старшеклассниц, кивала мокрым лицом, убирая волосы под смешную купальную шапочку. Подумав, кивнула на участливый вопрос Танечки Бойко — рослой, как грузчик, стеснительной девицы-легкоатлетки, да, боюсь, конечно. Но на деле ни капельки не боялась этого дурацкого заплыва. Был другой страх, что она, дура-дурой, уже целый день маячит вдалеке от любимого, даже дальше, чем бывало в школе на переменках. И нужно что-то совершить, чтобы это изменилось. Это вот — по-настоящему страшно.