Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Ого, — негромко сказал Артур за спиной. Вернее, за напряженными ягодицами и глубоким прогибом спины.

Ирка плавно меняла позы, стараясь не торопиться и пугаясь того, что случится совсем скоро. Наконец, встала, раскручиваясь медленной пружиной, скрестила руки на подоле футболки и потянула ее вверх, пряча лицо за мягким растянутым трикотажем. Помедлила пару секунд. И с ощущением ликования (получилось!) подалась вперед, освобождая руки и голову и одновременно устраиваясь в объятиях Артура.

— Ты офигительная, — шепот прерывался поцелуями, ноги делали какие-то шаги, как в невыученном танце, туда и сюда, но каждый шажок подвигал их ближе и ближе к разобранной Иркиной постели.

— Я как увидел. В купальнике этом красном. Думал, крышу сорвет… я почему в школе тебя не замечал, а?

— Ты же не один. Там.

— Да.

Он сказал это не сразу, помедлил, но Ирка уже не могла обдумывать, как и что говорит. Слова мешались с поцелуями и движениями рук. Впервые рук было не две Иркиных, а четыре, и четыре внизу ноги, четыре коленки, две грудных клетки вплотную до боли, и два лица.

Кровать вступила в их танец, толкая Ирку под колени. И она приняла ее, плавно укладываясь и приподнимая бедра, чтоб руки стащили спортивные штаны вместе с трусиками. Расстегивала пуговицы рубашки, пока он удерживал себя над ней, опираясь руками и разглядывая замкнутое спокойное лицо. Прикусила губу, сильно-сильно, не выдержав боли, застонала коротко, но тут же закинула на его талию скрещенные ноги, не давая вывернуться и позволяя закончить начатое.

Потом лежали рядом. Ее голова на согнутой руке Артура, шея напряжена, чтоб не скатиться и не передавить ему кожу. Живот мягко пульсировал, посылая толчками ноющую боль от паха к желудку. И расслаблялся, под осторожными движениями его ладони.

— Я, — сказал Артур замолчал, потом неловко рассмеялся, чуть повертываясь и глядя ей в лицо, — черт, ты красивая такая. Выросла. Я у тебя первый, что ли?

— Я тебя люблю, — ответила Ирка, будто это все объясняло, — давно уже.

— Да? — у него был странный голос, непонятно, понравилось ли ему то, что произошло и почему.

— Да. — Ирка тоже помолчала, недолго. И тихим голосом рассказала Артуру — о нем.

Он слушал молча, о том, как делал и что, полтора года назад, и недавно. И о том, какие у него глаза, как говорит и смеется, как поворачивается. Как вывихнул ногу в прошлом году на физкультуре. И как ругался с химичкой, вступившись за Иринку Самойлову.

При упоминании Иринки тело его напряглось, застыло, но Ирка тихо продолжала, будто так и надо, все правильно, и он обмяк, расслабляясь и впитывая ее слова. Греясь в них.

Когда замолчала, кашлянул, не зная, что сказать в ответ. Она понимала. У нее было сокровище — почти два года Артура в сердце. А у него — только красный купальник в бассейне, и то, что произошло вот сейчас, с обоими.

Он поднял руку, глядя на часы. Уронил на грудь, поднимая глаза к потолку, где белел круглый плафон выключенной лампы.

— Банкет этот. Через полчаса уже. Не пойдем, да? Надо только…

Он замялся. Ирка снова понимала, почему. И покачала головой.

— Надо сходить. А то заметят, что нас нет. Ты иди сам, а я посижу отдельно. Немножко. Потом вернусь сюда.

— А я? Ты ведь одна ночуешь? Я приду опять?

«А ты хочешь?» — нет, она не спросила этого, просто кивнула:

— Конечно. Только там, на ужине, давай, ну, как бы отдельно, хорошо?

— Из-за Иринки? — спросил он после паузы.

Ирка снова кивнула, садясь и поправляя руками волосы. Артур жадно смотрел на ее грудь и плечи. Заявил с легким вызовом:

— Мы с ней поругались, вообще-то. Перед поездкой этой.

— Ну и что? — Ирка пожала плечами, встала на колени, выгибая спину и сцепляя руки на затылке, — помиритесь. Вы уже сколько вместе. Нельзя из-за одной ссоры, хлоп, и все терять.

Она видела, поняла внезапно, соврал, насчет «поругались». И милосердно давала ему шанс выбраться из вранья. Хотя, не так и милосердно. Пусть они будут. Пока что. Но чтобы была и она. А не так, чтоб ему выбирать, и кого он выберет, еще неизвестно.

— Ты иди. Мне еще голову помыть.

Он уже одевался, сидя на краю постели, сгибал светлую спину, играли на плечах аккуратные мышцы. Ирка так любила его в эту секунду, что готова была убить, выпить всю кровь и завыть, поднимая лицо к черному небу за белым потолком. Но просто сидела, подняв повыше подушку, согнув голую ногу и обхватив ее руками. Улыбалась.

— Смотри, — прошептал Артур, уже у двери, прижимая ее, бесстыдно голую, к распахнутому пальто, и целуя в глаза, губы, шею, — смотри, я приду. Обязательно. На всю ночь. Офигеть… От тебя офигеть, Ирка Грец.

Стильное маленькое кафе выдержано было в красных и розовых тонах, лампы в цилиндрических абажурах свисали с высокого потолка на разной высоте, глядя четкими кружками света на редких посетителей.

Ирина подвинула к себе салат, полила горку цветной зелени оливковым маслом из фигурной бутылочки. Медленно перемешала, темный базилик с яркой петрушкой, розоватые в розовом свете лепестки огурцов с алыми ломтиками помидоров. Посыпала солью и стала жевать, глядя, как за оранжевой стойкой бара лениво суетится знакомый бармен, протирая высокие стаканы.

Странно или наоборот, правильно? Вытрясла из папки воспоминания об Андрее, а упала в другие. О том, как все совершилось с Артуром, в год, когда он заканчивал школу, а ей предстояло еще учиться.

Нет, возразила себе, доедая салат и принимаясь за ломтики отварной курицы, политые белым соусом, именно так и нужно. Потому что Андрей начался еще тогда, в ее безоглядной любви к школьному красавцу. Не будь Артура, может быть, не появился бы и Андрей — полной противоположностью первой любви.

Безоглядной? Неправильное слово какое. Вот уж нет. И не в том дело, что девятиклассница Ирка Грец все подстроила и предусмотрела. Но в этом танце вела она, выбирая шаги и ступая туда, куда нужно было. Чтоб после каждого шага удивиться и поблагодарить интуицию за его правильность. Так ей казалось тогда. Пока не случилось плохое.

А может быть, наоборот, хорошее…

Ирина ела, не чувствуя вкуса, слегка раздражаясь мыслям, которые, делая шаг в одну сторону, тут же делали следующий — в другую. Ей нравилась ясность. А не эти сомнения и переоценка всего. В конце-концов, разве не получила она исполнения своих мечтаний? На целый год. Который начался там, в заводской гостинице, на смятой постели под бесшумно мелькающим телевизором, и продолжился после суетливого ужина-банкета, откуда она ушла раньше всех, а через полчаса, когда успела измучиться ревностью и страхами, в номер постучал Артур, проскочил в приоткрытую дверь, вытаскивая из пакета бутылку шампанского. Прокричал шепотом, горячий от танцев и выпитого вина: