Елена Блонди - Карты мира снов [СИ]

Привычный шум казался тишиной, и снова превращался в звуки, когда Андрей поднимал голову, отрывая взгляд от бескрайнего поля расстеленной карты, и выпрямлялся, поводя усталыми плечами. Гудение двигателя, почти неслышное здесь, ощущалось мелкой непрерывной вибрацией. В щель иллюминатора тонко свистел сквозняк и временами шлепало сильно и глухо, когда волна ударяла в борт. И — ветер. Такой же привычно незамечаемый, гудит и гудит, меняя скорость и ритм, иногда взревывает, налетая порывами. Тогда сквозняк усиливался и Андрей, не отрывая глаз от мелких рукописных букв, думал рассеянно, задраить его вглухую, что ли. Но пепельница забита натолканными в медную чашу окурками, и сразу под низкой квадратной лампой повиснет слоистый дым. Кэп утром рассердится. Он-то некурящий. Вернее, курил сорок лет, смеялся: первую цигарку — с пацанами постарше за старым деревянным домом, только вот семь исполнилось. Теперь врачи запретили, и конечно, все курильщики для Петра Василича — зависть и враги. Здоровью враги, так уточнял, делая втык очередному своему подчиненному, сидящему на палубе рядом с ящиком, полным песка. Но на палубу ночью Андрею выходить не хотелось и некогда. Через месяц в порт приписки, оттуда домой, к родителям, наверное. Не ехать же сразу к Ирке. Хотя…

Он постоял, разглядывая надписи, мелко вьющиеся вдоль очертаний материков и островов, заполняющие плато и горные массивы. Повернулся. На длинной полке, привинченной вдоль стены под рядом иллюминаторов, громоздились три стопки книг. И чернел экраном открытый лаптоп, погрузившись в спящий режим, пока хозяин не трогает.

Встряхнувшись, Андрей обеими руками почесал голову, пропуская через пальцы короткие светлые волосы, и подойдя к стопкам книг, встал, раздумывая. В привычный шум вошли новые звуки. Кашель, негромкий разговор, слова которого растаскивал ветер, потом через пару минут сходу открылась дверь в рубку, протопали шаги, и новые слова, на этот раз к вахтенному штурману, Сереге.

— Ну? — дверь приоткрылась и вслед за головой и плечами, ногой в рабочей штанине и тупоносом ботинке, в штурманскую протиснулся старший механик, прикрыл дверь снова и подошел, кивая. Вернее, обошел Андрея, направляясь сразу к расстеленной карте. Навис над миром, рисованным тонкими бережными линиями, и замер, внимательный.

— Погодь, — сказал густо, в ответ на шевеление Андрея у полки, — погодь, я сам.

— Там тушь не высохла еще, Данилыч, — улыбнулся Андрей, — блестит.

— А то я без чернил твоих не найду, — слегка обиделся Иван Данилович. Толстый кривой палец повис над поверхностью океана. Повисел и плавно двинулся дальше, к линии африканского побережья. Следя за очертаниями материка, механик проборматывал знакомые названия, наклонялся, прочитывая другие, те, что дублировали известные. Андрей находил их в старых справочниках, в редких книгах, и в копиях античных карт, лоций, периплов, найденных на просторах сети.

— Поди ты, — изумился Иван Данилович, — оно, значит, с самого начала и есть — Красное?

— В самом раннем из сохранившихся описаний, — кивнул Андрей, — второй век до нашей эры, Агатархид описывал Красное, или Эритрейское море. Хочешь полистать? Его книги, жалко, не сохранились, но другой географ в своих трудах описывает его труды. Такая вот петрушка.

— Не в интернете, значит? — уточнил Иван Данилович, наконец, доведя палец к изогнутой надписи посреди морского простора, которая венком из крошечных букв располагалась сама по себе, без географического в ней рисунка, — книгу возьму, да. А от экрана глаза болят. Ты вот, аж завидно мне, столько переворотил, столько увидел-рассмотрел. А я только очки на нос, и книжку.

Наклонился, аккуратно сажая на крупный нос те самые очки. Не разгибаясь, вывернул лицо, вопросительно задрав лохматые почти белые брови.

Андрей знал, что скажет старик. Потому не стал ждать вопроса.

— Пойдем покурим, Данилыч? Башка трещит. И кофе бы, а то свалюсь носом в чернильницу.

— Можно и кофе, — согласился механик, оставив вопросы на потом, — Надька чайник оставила, если кто с вахты захочет. И покурить, да. Только ветрище там.

— И хорошо. Повыдует. Может, спать перехочу.

— Да и шел бы, — посоветовал Иван Данилович, когда уже стояли снаружи, прислонясь к белой стене рядом с лавкой и ящиком, полным песка, — тебе ж днем еще вахта.

— Успеть хочу, побольше.

— Ну да. Ну… да.

Старик замолчал, может быть, ожидая продолжения, но Андрей тоже молчал, курил, стряхивая пепел, искры улетали из света в темноту, там их становилось видно, на миг, потом исчезали.

В гулкой пустой столовой было полутемно, помигивала на стене палочка лампы, и лился желтый поток из камбуза, там Данилыч ворочался, щелкал кнопкой на чайнике. Когда заходили, поздоровались с ребятами, что сменились с вахты, и поднимались от крайнего стола, унося из столовой пустые тарелки. Усталые, сонные.

Теперь Андрей сидел за тем же столом. По своей привычке, откинувшись на спинку стула, держал пальцы в густых волосах, как бы уложив голову на собственные ладони. Руки уставали, да. Каждую ночь внаклонку, с пером, обмакнутым в блестящие чернила, рука напряжена в нескольких сантиметрах от кремовой плотной бумаги. Опустить, соразмеряя плавное движение с размашистой неторопливой качкой, коснуться листа и прописать букву, другую, связать их в слово, найденное в очередной книге или на справочном сайте интернета. Дурак ты, Андрюха, выругал себя беззлобно, вытягивая ноги под привинченный стол и шевеля пальцами волосы. Реально, дурак. Замахнулся, весь мир перенести на лист бумаги, ну и ладно бы сделать обычную копию карты мира, рукописную, кропотливая работа, чем-то напоминающая тюремное рукоделие, когда некуда торопиться, и значит, можно медленно доводить до ума плексовую ручку ножа, или вырезывать шахматные фигурки, или вот — полгода болтаясь в морях, с несчастной парой заходов в заграничные порты, выписывать вдоль очертаний материков знакомые с детства названия. Мадагаскар, Кергелен, Красное море, Эритрея. Волга, Дунай, Амазонка. Начать с самых крупных: океаны, моря, материки, толстые змеи главных рек. Осталось время? Вписывать между и рядом — названия городов, портов, озер и горных вершин. За полгода рейса и сделал бы. Прикольный такой морской сувенир. Данилыч, вон, делает всякие цацки из корабельных списанных медяшек. Фляжка, стакан под водку со смешной гравированной надписью. Пепельница, как сейчас называют модно — стимпанк. А Вовка Синельников точит на станке круглые ручки и колеса, собирает штурвал, инкрустированный тоже медяшками, в центр лепит компас с дрожащей стрелкой. Уже всей родне наточил и парочку продал, гордится. А на карту научника Андрея ходили уже всей командой смотреть. Сперва плечами пожимали, пока того же Вовку не осенило — так ее ж вместо ковра на стенку! А чо, братан, круто будет, у всех завитушки шерстяные, а у тебя — типа пиратская такая карта, ты ее сделай еще с картинками, и парусники нарисуй, с волнами. А мне нарисуешь? А мне? А отдельно вот Австралию можешь, Андрей Димыч? С кенгурами и эму?