Елена Блонди - Карты мира снов [СИ]

— Как будет угодно принцессе Неллет.

— Принцессе угодно вернуться в постель.

Даэд отвернулся, скрывая от подчиненных свой легкий и нежный груз. Шаги зазвучали снова, шаркающие, усталые, почти стариковские.

В толпе девушек кто-то судорожно вздохнул. Одна вышла, тихо ступая, направилась к передающему, пока остальные не знали, то ли смотреть на нарушение правил, то ли зажмуриться и закрыться руками.

Ей было лет пятнадцать, русые волосы блестели под рассеянным светом высокого купола, круглое лицо раскраснелось, прикушенная губа сделала его сердитым и решительным. Подойдя к мальчику, она размахнулась и сильно смазала его по затылку жесткой ладошкой. Тот дернул головой, в глаза вернулось осмысленное выражение.

— Она… — прошептал мальчик, моргнув и снова раскрывая черные глаза очень широко, — она же…

Девочка молча снова отвесила ему подзатыльник. И рот парня захлопнулся. Она покачала головой, без слов запрещая продолжать. И быстро вернулась к толпе.

За светлыми шторами светлело чистейшими простынями наново застеленное просторное ложе, полное подушек больших и маленьких, цветных и с вышивками. Даэд нагнулся, бережно укладывая принцессу на мягкие подушки. Поправил неподвижные ноги, вытянул их, нежно касаясь коленей и щиколоток, продлевая каждое касание на один-единственный лишний миг. Застыл, казалось, не сумеет распрямиться, так и останется полусогнутым над слабым телом, белеющим даже на белых складках шелковой ткани. Неллет сама коснулась рукой его локтя, уперла ладонь в парчовую грудь. Но другой рукой притянула к лицу голову советника, тронула губами ухо. Прошептала еле слышно, будто просто тихонько дышала:

— Нет, мой прекрасный Даэд. Ты знаешь, что нет.

Он глотнул. Но не успел ответить, да и не смог бы, его мужская глотка не умела шептать неслышимое обученным писцам.

— Я запрещаю. Умирать там, внизу.

Отпустила его и откинулась на подушки, лицо побелело, теряя краски, которые так нежно осветили тонкую кожу в теплой воде бассейна.

С закрытыми глазами сказала, четко разделяя слова:

— Новая весна пришла к людям Неллет, живущим в Башне Неллет, под небесами, луной и солнцем Неллет. И новые в ней законы.

— Новые в ней законы…

«Новые в ней…»

Над этими словами не было нужны ставить знаки, их смысл полностью совпадал с их же сутью.

— Советник Даэд, страж третьего после заката часа, останется в спальне принцессы до следующего полудня. Мой первый сон новой весны — в руках советника Даэда.

Через несколько ударов сердца она спала, будто случайно забыв вынуть руку из пальцев сидящего рядом советника. Занавеси шатра внутри купола тихо и мерно колыхались, покачивая тонкий запах цветов, аромат душистой воды в купальнях и бассейне, с тревожной ноткой свежих чернил и шершавым запахом исписанных бумажных свитков, уложенных в сумку мальчика-писца, который не ушел вместе с девушками. Остался. Он да второй, спасенный русоволосой круглолицей девчонкой, что двумя затрещинами заткнула рот, готовый выкрикнуть внезапные знания, которые могли бы его уничтожить.

Мальчики постояли, переминаясь с ноги на ногу, потом переглянулись и сели на пол, обмениваясь жестами. Я не буду спать, показал писец товарищу, а ты, палец уставился в сторону друга, ты поспи, я тебя разбужу.

Тот отрицательно покачал головой. Разве можно уснуть, в ночь, которая никогда не повторится? И могла оказаться последней для него ночью в покоях принцессы. Но так властно и нежно наплывал со всех сторон аромат цветов, так значительно плыла луна, отлепляясь от ажурного проема и трогая выпуклым боком колонну, что оказалось, тут, в спальне, спать — самое правильное дело.

«Она не может ходить», мысль все же пришла, упрямая, проникла в голову, которая не могла сопротивляться, наполненная сном, как водой, «она совсем слабая, еле держит голову и с трудом поднимает руки. Врали, что прошла мимо, обнаженная. Советники носят ее на руках»…

Яичница. Настоящая, с аккуратно вылитыми на поджаренный лук солнышками желтков. Шипела, выдувая в белке прозрачные, быстро мутнеющие пузырьки, масло по краям тоже пузырилось, румяня неровные края.

— Видишь? Чтоб нормально прожарилось, нужно между желтками чуть-чуть помешать, тогда будет вкусно и полная красота. Мама держала кур, да почти все время, я помню, маленький был, страшно боялся петуха. Звали, конечно, Петя. Полный дурак, но такой красавец! Гребень набок свесит, и как заорет, мама аж роняла ножик в летней кухне, ругалась. А меня посылала искать, где снеслись. Одна курица, черная, лохматая, вечно выбирала дурные места. Как услышу квохчет, бегу во двор, все облазию, и опа, за ящиком у стола отцовского, где инструменты, в старом крыжовнике — лежит, белеется. Вечно руки царапал, пока вытащу.

Андрей поддел лопаткой краешек яичницы, проверяя, не подгорает ли. Оглянулся, смеясь. Неллет сидела на повернутом стуле, положив руки на спинку и на них подбородок. Внимательно слушала, шевеля губами, — повторяла слова.

— Квохчет… — в повторе прозвучал вопрос. Светло-зеленые глаза расширились, тонкие брови, отчеркнутые тонкой серебряной линией из сверкающих точек, приподнялись, собирая на гладком лбу еле видные морщинки.

Лопатка легла на подставку. Андрей поднял плечи, дергая согнутыми локтями, завел, тараща глаз и клоня голову:

— Кво-ох-квох-квох, куд-кудах-тах-тах!

Неллет выпрямилась, открывая рот. И рассмеялась, делая вытянутой рукой знак из сложенных пальцев.

Через мгновение смеялись вместе. «Аякс» качнуло, лопатка звонко съехала на пластик кухонного стола.

— Хватит, — через смех с небольшим испугом попросила девушка, — я увидела, хватит. А то станешь этой, как ты сказал? Курица черная лохматая.

— Не стану.

— Станешь. Если я увижу совсем хорошо.

Андрей перестал смеяться. В глазах девушки кроме веселья и правда, был страх. Пока небольшой. Кивнул, беря лопатку и тряпку.

— Давай тарелку. Нагрузим и в каюту, а то вдруг кто заглянет. Что я скажу?

— Скажешь, ты захотел есть, — безмятежно ответила Неллет, покачиваясь рядом с тарелкой в руках, — меня не увидят. Никто. Пока ты не захочешь.

Андрей кивнул, добавляя на край тарелки ломтей белого хлеба. А что ему оставалось делать. Если он, после недолгих объятий с галлюцинацией в качающейся узкой койке, услышал от нее — галлюцинации, что она хочет есть, того, что вы едите, я хочу вашей еды. И вместе они прокрались на камбуз, жарили оставленные в холодильнике яйца, и теперь понесут их обратно в каюту. Вместе. Вдвоем. С несуществующей, такой реальной Неллет, которая чуть выше его плеча, тонкая, с зелеными неяркими глазами, светлым лицом и волосами цвета бледного золота, которые она так и не распустила.