Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

Она не помнила, как шла босиком к краю бассейна, не помнила, как прыгнула после резкого свистка. Поплыла, просто так, не стараясь набирать скорость, коснувшись рукой бортика, повернула обратно, а на соседней дорожке мощно шлепала грудью и вырывалась из воды соперница, вся в стеклянных брызгах. А потом, когда осталась последняя дорожка и шум на трибунах сделался невыносимым, метался под куполом, бил по ушам, увидела на трибуне Артура. Сидел, наклонившись вперед, опирался руками на лавку. Смотрел прямо в глаза. Вот только глаза она и увидела. И больше уже никуда не смотрела.

Выбираясь из воды, подала ему руку, он засмеялся, наклоняясь к ее лицу, что-то сказал. Засмеялся снова и поддел пальцем ее шапочку, освобождая ухо. Ирка поспешно сорвала шапочку, встряхнула волосами.

— Грец, ну ты их сделала, просто охренеть. Я и сам охренел, когда ты из раздевалки вышла.

— Что? Я?

— Улыбочку! — рядом замигало, завспыхивало.

Артур повернул ее к камерам, накидывая на Иркины плечи полотенце, улыбнулся тоже.

Потом Ирка стояла на пьедестале, на самой нижней его ступенечке. Третье место. Областная олимпиада по плаванию, мемориальная, в память погибших кого-то там, где-то там. Первые два места завоевали спортсменки-пловчихи, и теперь несколько свысока смотрели, как на Иркину шею вешают медаль. Но после улыбнулись в камеру, демонстрируя спортивное единство. И снова уставились вслед уходящей с толпой ребят Ирке, с откровенной завистью рассматривая изгиб талии над крутыми бедрами идеальной формы и стройные ноги с плавными мускулами.

Артур шел рядом, отталкивал других, ревниво оберегая Ирку.

— Моя чемпионка, ясно? Мы все по сравнению с Иришкой бревна и куски говна.

— Артур! — воззвала сбоку дева Мария, — ну как тебе…

— Стыдно, ага, — согласился Артур, — зато мы с чемпионкой друзья. В одной школе учимся.

И он под руку отвел Ирку к раздевалке, поклонился, необидно насмешничая.

— Жду в автобусе, миледи. На экскурсию едем вместе, да?

— Я не еду, — внутри у Ирки все упало и раскатилось, не соберешь. Руки мелко затряслись, она спрятала их за спину.

— Блин. Не едешь? Жалко как. Дела, что ли?

Она пристально смотрела в прекрасное лицо с темными глазами. Такое огорченное, по-настоящему.

— Нет. Просто не хочу. На экскурсию. В номере буду. Отдыхать.

Повернулась и ушла за двери. Проклиная себя, встала под тугие струи теплого душа. Стояла долго-долго. А когда вышла, одетая в джинсы и вельветовую рубашку, таща в руке пакет, где комкался мокрый купальник, Артура уже не было.

На автобус, который вез их в гостиничку, Ирка не пошла. Из-за угла смотрела, как бегает вокруг огорченная дева Мария, выкликая ее фамилию, а в окне маячит темная голова Артура, перекрываясь другими — знакомыми и совсем чужими — стрижками, длинными волосами, спортивными кепками.

Наконец, все уехали, а Ирка ушла еще раньше, боясь, что ее найдут рядом с куполом бассейна, украшенном лозунгами и шарами. И добралась сама, идя пешком по незнакомым улицам, потом трясясь на задней площадке городского автобуса.

Дева Мария пыталась Ирку отругать, но строгие пассажи получались у нее из рук вон, и она замолчала, высказав упреки по поводу недовольных корреспондентов городской и областной газет, которые ждали Ирку для фотосъемки. Та пожала плечами и попросилась в номер, сказав еще раз, что на экскурсию не поедет. Устала.

Наконец, осталась одна. Заперла двери, бросила было пакет на пустую кровать, но спохватилась, вытащив купальник, бережно выстирала его под краном, развесила, проводя пальцами по мокрому трикотажу — с благодарностью, вроде он живой. И помог. Думала полежать, глядя в роскошный цветной телевизор, но как только переставала что-то делать, в голове закручивались картинки того, от чего сама отказалась. Вот они с Артуром сидят в автобусе вместе, слушают экскурсовода, глядят в одну сторону — вдвоем. И она незаметно кладет свою руку на его пальцы. Вот смеются, стоя рядом на смотровой площадке, наверняка же есть тут смотровая площадка, откуда — весь город. И снова она — Ирка — делает маленький осторожный шаг, еще один, чтоб касаться локтем его локтя, бедром — его бедра. Да хоть краем куртки — его черного пальто-бушлата. А вот…

Ирка села на постели, кусая губы. Все она правильно сделала! Не знала, что надо так, но правильно! А вот он? Сделает ли?

Чтоб не выскочить в тихий коридор с редкими далекими возгласами, не заметаться, полететь из гостиницы, пытаясь из-под земли откопать, найти дурацкий автобус, ворваться, кинуться перед черным бушлатом на колени, она сдернула с кровати покрывало, роняя разложенные там свои вещи. Расправила на полу, встала на него босыми ногами, расправляя плечи и сгибая ногу с напряженным носком. И-и-раз, пошел в голове привычный отсчет, заботливо оглядывая сосредоточенную Ирку, от правильно вскинутой головы, через правильно расположенную грудь, подтянутые бедра, напряженную опорную ногу, к — ступне, которая покоилась (да, именно покоилась!) на покрывале, удерживая на маленькой себе восхитительную конструкцию тела, как будто оно храм или башня, волшебно стоящая на тонком, длящаяся вверх, уходящая чем-то невидимым в небо. Держась за него… И-и-два. И-и-три.

Как всегда, работа Ирку успокоила. Мышцы, плавно перетекая из расслабления в напряжение, пели свою гармонию, им вторило дыхание, а еще — смена поз, гармонизирующих пространство — да чем бы он было без плавно раскинутых ее рук, без ноги, устремленной к потолку, без невероятного изгиба талии. Я. Как. Цветок, — в который раз восхитилась Ирка, не себе самой, а тому, что умеет обычное человеческое тело, если дать ему свободу правильно петь. Я — как дыхание. Я — поворот головы и улыбка…

Поднялась, одним плавным движением, не помогая себе руками. — На стук в двери. Пошла, с наслаждением ощущая каждое движение ступней-коленей-бедер. Открыла, тут же ступая в сторону.

— Заходи.

— А-а, — Артур засмеялся и быстро вошел, плотно закрывая двери и приваливаясь к ним спиной. В распахнутом черном пальто светила белая рубашка с расстегнутым воротом, длинный шарф низкой петлей лежал на груди.

— Я думал, ты спишь. Сказала же — отдыхать.

— Я отдыхаю, — Ирка показала ему на кресло в углу, — садись, я сейчас.

Она уже не слышала песни тела, и слова Артура еле разбирала в оглушительном стуке сердце, который почти рвал ей изнутри перепонки. Но знала, если не завершит диалог с мышцами, дальше все пойдет наперекосяк, с ощущением будто бросила себя где-то в пустыне. Без воды. Предала.

Потому снова села, так же, не помогая себе руками, перетекла вниз, сгибая скрещенные ноги, сомкнула над головой пальцы рук и легла вперед, прогибая корпус до сладкой боли.