Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Вся ночь наша!

И повторил уже слышанное несколько раз, как оказалось, любимое слово:

— Афигеть!

Они и офигевали. Никто не знал, что теперь Артур встречается с Иркой. И она стала еще более скрытной и замкнутой. Чтоб во время их встреч, что происходили в старой квартире Иркиной бабушки, когда та уходила на свою ежедневную длительную прогулку или в гости к пенсионеркам-подругам, раскрыться, позволяя себе совершенно все. Сила ее любви настаивалась на ревности, на тоске и ожидании встреч, волнении — придет ли. И он приходил, всегда. Когда понял, что находится в полной безопасности, под защитой ее любви. Ирка не могла себе позволить потерять Артура. Артур не хотел менять положение вещей, в котором его все устраивало. Валяясь на скрипучем диване, куда Ирка бросала принесенную с собой простыню, жаловался, сравнивая и призывая гордиться — сравнение было в ее пользу:

— Думаешь, у нас с Иришкой секс? То у нее предки дома, то болит чего, то месячные. То на меня обиделась. Я сто раз цветов должен принести, в кафешку сводить, кучу комплиментов наговорить, да еще предкам помочь мебель таскать. Чтоб пару раз в месяц у нее в комнате потискаться, даже раздеться ж не разрешает. Ой, папа увидит, зайдет. Вот скажи, Рикки-тикки, почему у тебя ничего не болит, и месячные не мешают? Афигеть, как мне с тобой повезло.

— Я же тебя люблю, — пожимала плечами Ирка, усаживаясь в ногах и беря в ладони большую ступню, проминала пальцы, один за другим, — так хорошо?

— М-м-м…

— А так?

— Афигеть!

Становясь на колени, целовала его щиколотки, по очереди, поднималась поцелуями к коленям и бедрам, вытягивая и прогибая спину.

— Иди сюда. Хватит!

— Нет. Еще нет.

Ей нужно было, что губы помнили его целиком, полностью. Когда уйдет — таскать мебель родителям своей Иринки. Чтоб легче дожить до следующего свидания.

Ирина кивнула бармену и он, покивав в ответ, выставил на стойку вазочку с мороженым, украшенным ломтиками киви и ананаса. Доев курицу, поднялась и пошла забрать. Бармен выставил рядом высокий стакан с апельсиновым соком.

— От заведения, Ируся.

— Спасибо, Малик.

— Девочки когда зайдут? Скажи, Малик скучает!

— Скоро, дорогой. Я скажу.

Он прижал к пухлой груди смуглую ручку, шутливо кланяясь:

— Но ты у нас — первейшая красавица, Ируся прекрасная!

— Еще бы! — Ирина забрала мороженое и сок, вернулась за столик.

Вот и еще урок, данный ей в тот школьный год. Ничего в ее жизни не изменила медаль, фотография на развороте журнала, красный купальник на великолепном скульптурном теле, единственном таком в заштатной школе Южноморска. Подумаешь, хмыкнули признанные красавицы, рассмотрев глянцевую страничку. И продолжили царить, помыкая поклонниками. Ишь ты, резюмировали учителя, вернее, учительницы, и настороженно последив, не зазнается ли, успокоились, задавая больше заданий и придираясь чаще — в воспитательных целях. Тоже мне, цаца, — в таком духе высказались некоторые одноклассники, которые попытались подкатить, тыкая Ирку на переменках кулаком пониже спины или толкая локтем в бок, но не дождавшись взаимности.

На том все и вернулось в прежнее русло. Неважно, какая ты на самом деле, поняла тогда Ирка, важно — какое место сама хочешь занять. А она не хотела ни славы красавицы, ни поклонников, ни признания учителей. Она хотела, чтоб ее оставили в покое, наедине с ее счастьем. А то вдруг кончится, а Ирка не успеет. Ведь гарантированного счастья оставалось ей меньше полугода, если считать до выпускного вечера Артура.

Ирина медленно ела мороженое, цепляя ложечкой кусочки ананаса, янтарные в белом. Смотрела, как стекают в стеклянную вазочку густые белые капли с ложки. Так же, казалось ей, утекало тогда время, пахнущее невероятным счастьем, наполненное сладостью встреч. Густое, насыщенное. Неудержимое.

Она молчала при встречах, не смея спросить. Попросить, выстроить общие планы. Возвращалась домой, не видя торжествующей весны, которая вокруг пела птичьими голосами в россыпях белых цветов миндаля и абрикоса. Потому что, одеваясь, кинул мимоходом «поступать будем вместе, с Иришкой, на юридический».

В Южноморске юридического не было. Был пищевой, и рыбного хозяйства. Еще — филиал торгового, и академии народных искусств.

После его слов вечера просиживала, выискивая ближайшие институты с юридическими факультетами, потом искала города, где одновременно был еще институт физкультуры. Для себя решила давно — пойдет тренером в спортшколу. Детским, по фитнесу и гимнастике. Оказалось, подходящих ей вариантов немного. Ирка подумывала и о том, чтоб изменить свои намерения, ну что ж, можно тоже выучиться на кого-то там любого, лишь бы — рядом. Но полагала, если сунется в тот же институт, куда собралась счастливая пара, может Артура потерять. Получится — навязалась. И тихо радовалась, что никому ничего не рассказывала, нет подруг, с которыми делишься, получая от них уверенные советы, а после увиливание в сторонку, мол, не вышло, ну а что, значит — не вышло, я причем. Ей хотелось, чтоб вышло.

И тут же вспоминала, что он уедет, вот уже через несколько месяцев. А ей еще год учиться! Как же она, без него…

Однажды утром проснулась с громадным облегчением. Решение пришло ночью, когда вскинулась от дикой сердечной тоски. И не ушло, вернулось после утреннего пробуждения. Не нужно ей высшего. А спортшкола, где выдадут диплом о тренерской работе, самый простой диплом, позволяющий вести какую секцию, найдется буквально в любом городе!

Упала на подушку, взбивая ногами простыню и чуть не заплакала от счастья. Теперь можно отдохнуть, выкинуть из головы напряженные мысли, что бродили по кругу. И просто жить, наслаждаясь тайными встречами.

Артур заметил, что она изменилась. Валяясь на диване, подставляя плечи и спину сильным и нежным Иркиным рукам, сказал:

— Ты прям кошка стала. Медленная такая, афигительная. Жалко, что уезжаю летом, как же я без тебя там, а?

— Почему без меня, — неожиданно для самой себя отозвалась Ирка. И застыла, держа на весу руки, в ужасе от сказанного. Сейчас он возмутится. Встанет, отчитает ее за то, что лезет в его жизнь. Она сумеет все объяснить, успокоить. Но все равно будет бояться. Вдруг он решит все изменить, прямо сейчас.

— А что, — вдруг обрадовался Артур, переворачиваясь и подставляя ей грудь с тонкими темными волосками еле видным уголком, поймал ее руку, прижимая к губам, — приедешь, да? Ты приезжай сразу после десятого. Я буду ждать.

— Правда? — ее не слушался голос. Но по его разгоревшимся глазам видела — правда, конечно, правда.

Так что о своем решении уйти после девятого не стала говорить. Мечтала, предвкушая сюрприз, как приедет, найдет его, и как он обрадуется, что не нужно ждать целый год.