Дмитрий Заваров - Осень на краю света

— Зря, посмотри.

— У тебя есть?

— На кассете.

Хунько нажал на пульт, машина мелодично просвистела.

— Крутые ребята давно уже компакт-диски пользуют, — сказал он, открывая дверь. — Давай ко мне, чайку попьем.

В салоне пахло кожей и ванилью. Федоров уселся в удобное кресло и с любопытством принялся разглядывать многочисленные циферблаты и датчики приборной панели.

— Поехали! — скомандовал машине Хунько, поворачивая ключ.

Тихий треск стартера, всего на пол-оборота — и двигатель ожил, заурчал. Хунько, явно рисуясь, прихватил руль двумя пальцами и, развернувшись вокруг памятника Ленину, нырнул в свой переулок. Ни тряски, ни скрипа — амортизаторы работали безупречно, сглаживая все неровности дороги. Действительно, езда в такой машине сама по себе доставляла удовольствие. Правда, длилось оно недолго: Хунько жил в конце переулка, у поля.

Он припарковал машину перед гаражом, хотя ворота, как знал Федоров, были автоматические. Будет мыть, прежде чем загнать, понял участковый.

Федоров по привычке с силой захлопнул дверь и услышал, как Хунько, вышедший следом, шумно втянул воздух.

— Что ж ты так хлопаешь, капитан! — вроде шутливо, но с неподдельной болью в голосе воскликнул он. — Это тебе не ваши ведра.

— Извини, — спрятал улыбку Федоров.

Он знал: был бы на его месте кто другой, Хунько бы не сдержался — обложил бы матюгами с ног до головы.

Высокий забор из коричневого гофролиста — метра три, не меньше. Широкие ворота, сбоку — узкая калитка с электронным замком. Тарас подошел, приложил ключ-таблетку.

— Прошу, товарищ капитан.

Хунько любил намекать, что у себя, на Украине, еще до развала Союза имел отношение к спецслужбам. Предпочитал обращаться к Федорову по званию, причислял себя к офицерам, иногда начинал рассказывать про некие спецоперации, но тут же, вроде как спохватившись, замолкал… То ли врал, то ли нет — проверить было невозможно. Да и не интересовало это Федорова. А что Хунько — трепло, то вся округа знала.

Обширный двор — квадратный участок в два-дцать соток — разделяла на две части высокая перегородка из сетки-рабицы. Левая часть была отдана под птицеферму: перед длинным одноэтажным зданием, пристроенным к забору, медленно расхаживали куры, ковыряясь в жирной, усыпанной звездочками следов земле. Справа, тоже прижавшись к забору, стоял двухэтажный кирпичный дом хозяина. Внешне дом выглядел заурядно, даже уныло: просто прямоугольная коробка с двускатной, крытой ондулином крышей. Однако Федоров знал, что внутри у Хунько все обустроено на высшем уровне, имеется даже сауна с бассейном. Пространство перед домом было выложено разноцветной зигзагообразной брусчаткой.

За домом виднелась будка грузового МАЗа, у ближайшего торца, из-под навеса, выглядывал породистый зад белого «Мерседеса». От колес машины к воротам вели две рыжие грязевые колеи, смотревшиеся на каменной мозаике уродливыми рубцами. Федоров покачал головой, заметив следы: это значило, что Хунько умудрился сегодня еще и на «Мерседесе» прокатиться.

— Слушай, как ты вонь эту терпишь? — спросил участковый, кивнув на кур.

— Так своя вонь, не чужая, — осклабился Тарас. — Для меня она баблом пахнет.

Соседи уже давно жаловались на ужасный запах от Хунькиной птицефермы. Тарас поставил трехметровый забор: по его уверениям, это полностью решило проблему. Судиться с бизнесменом деревенским жителям было дороговато — отстали. Однако находясь сейчас внутри двора, Федоров вынужден был признать: по сравнению с вонью внутри наружу пробивался всего лишь легкий запашок.

— Ты бы их в стойлах держал, что ли, — посоветовал Федоров.

— Мало понимаешь в птицеводстве, товарищ капитан. Кура, она на месте сидеть не должна, она от этого продукт некачественный дает. Я с того и делаю всех конкурентов, потому что птица у меня в естественных условиях несется. Вон петухи, видишь? Племенные быки! Сам подходить боюсь.

— Ну а так санинспекция постоянно трясет.

— Она трясет не за кур, а за кошелек. Я тут хоть мрамором все выложу — им один хрен.

— Это да, — признал участковый.

Крыльцо перед входом считалось особой гордостью хозяина. Два чугунных столба, выполненных в виде стволов деревьев, поддерживали полукруглый навес, увитый металлическими виноградными лозами, под козырьком на мощной цепи — светильник, стилизованный под газовый фонарь. Хунько уверял, что за всю эту икебану выложил две с половиной тысячи долларов. Возможно, не врал.

Когда подходили, дубовая дверь с наложенной поверху узорчатой кованой решеткой распахнулась. Вышел Толик, узбек, числившийся у Тараса кем-то вроде управляющего. Федорову было известно, что по паспорту он Тахир, но Толик привычнее. Следом за Толиком неожиданно вышла Клавдия Степановна, местная старушка, в клеенчатом пальто и длинной шерстяной юбке, из-под которой массивными утюгами торчали галоши. Увидев участкового, даже подпрыгнула от неожиданности.

— Здравствуй, Володя, — прошелестела испу-ганно.

Тетя Клава значилась в деревне колдуньей. Ну, то есть колдуньей она стала после развала СССР, раньше наоборот — работала в райкоме. Но никого это не смущало. Старшее поколение рассказывало, что бабка ее тоже в свое время по колдовской части значилась. Федоров относился с пониманием: чем еще бывшей партийной работнице на жизнь заработать? Тем более что вид она имела подходящий: маленькая, сгорбленная, с длинным носом — вылитая Баба-яга из мультфильма «Ну, погоди». Голос у нее был тихий, но пронзительно-шипящий. Федоров уже хотел поинтересоваться, что она тут делает, но не успел.

— Ну как? — требовательно спросил Тарас.

— Все сделала, все решила, — затараторила колдунья. — Окна до завтрашнего утра не расшторивай, понял? И вот это не снимай.

Оттопыренный кривой палец угрожающе ткнул вверх. Ручка у старушки была маленькая, сморщенная и худая до синевы — не рука, а куриная лапа. Федоров поднял глаза: к чугунным завиткам светильника был привязан пучок высохшей травы.

— Понял, — серьезно сказал Хунько. — Толик, проводи.

— Хорошо! — по-восточному певуче растягивая гласные, кивнул Толик.

— И вот это чтобы быстро смыл! — Тарас обличающим жестом указал на следы колес. — Понял?

— Сейчас сделаем, хозяин, — засуетился узбек.

— Вот то-то! Пошли.

— Володя, — окликнула тетя Клава.

— Чего? — Федоров изумленно обернулся.

— Ты не зайдешь ко мне?

— Зачем это, тетя Клава? Погадаешь?

— Разговор… Ладно, сама как-нибудь зайду.

— Ну давай, — пожал плечами участковый.

Широкий холл с вешалками по обеим сторонам двери. Арка с двустворчатой стеклянной дверью. За ней гостиная. Стены обшиты состаренным деревом, толстые балки под потолком. Огромный, в полстены, камин. По бокам высокие окна, наглухо закрытые плотными шторами. Стойка бара с крутящимися стульями, частокол бутылок на полках. Помещение вполне сгодилось бы на роль небольшого салуна для съемок вестерна.