Дмитрий Заваров - Осень на краю света

— Видишь меня?

— Вижу.

— Покажи руки!

Федоров машинально подчинился, выставив перед собой кулаки. Отец Димитрий перевернул их, разогнул пальцы. Больше всех удивился сам Федоров: на ладони у него лежала та самая оструганная палочка, которую он вытащил у Сапегина.

— Посмотри-ка, Юрий Григорич, — сказал отец Димитрий.

Он достал из кармана платок и через него взял палочку ровно посередине.

— Что это? — спросил Пономарь настороженно.

— Называется «стрелка».

— И чего?

— Возьмешь в руку — и, куда бы ни шел, придешь к этому обрыву и упадешь вниз.

Федоров переводил взгляд с одного на другого. У него сильно кружилась голова, но остановиться он не мог: слишком непонятные вещи происходили вокруг.

— Та-ак, — Пономарь нащупал за собой отбойник и присел, — ты хочешь сказать…

…скрипела. Но сегодня весь день петли молчали. И ночью дверь приоткрылась совершенно бесшумно — были хорошо смазаны. В коридор высунулась мальчишеская голова, сверху она казалась совсем маленькой и почти сливалась с фоном паркета.

— Чисто, — прошипел детский голос. — Сам посмотри.

Голова исчезла — но через секунду ее место заняла другая, белобрысая. Застыла, прислушиваясь, и юркнула обратно. Потом дверь распахнулась шире.

Темноволосый паренек вышел в коридор.

— Идем, говорю! — обернулся он.

— А если там мертвецы? — донеслось из-за двери. — Слышь, Гарик, давай завтра…

— А если в глаз? Сейчас Ольга проснется — обоим прилетит.

— Вадим нас заловит.

— Вадим на кладбище с дядей Юрой водки нажрался. Спит. Не очкуй, Шурик.

Белобрысый медленно вышел в коридор. Здесь было довольно-таки светло: окна синеватыми квадратами отпечатались на полу. У самой стены оставалась не тронутая светом полоса — ребята, не сговариваясь, устремились к ней. Шли на цыпочках, хотя мраморные плиты по определению не могли скрипеть. Походка прекрасно передавала настроение ребят: Игорь шел осторожно, но уверенно, тогда как его друг Шурик плелся сзади с вялой обреченностью.

Детдом спал — не было слышно ни звука. Только иногда от окон прилетал еле заметный шелест: ветер сквозил в щелях рам. Детям, привыкшим к тому, что эти коридоры наполнены шумом и криками, такая тишина казалась странной. Игорь спиной чувствовал, что друг нервничает и в любой момент может сорваться — двинуть обратно. Он понимал: нужно отойти как можно дальше от спальни, и тогда Шурик, трус, побоится возвращаться один. Главное, довести его до первого этажа…

— Смотри! — прошипел Игорь.

— Чего?

— Вон, видишь? Во дворе.

Из крайнего, перед самой лестницей, окна был виден угол детской площадки у торца здания. Сейчас там, заехав передними колесами на газон, стояла машина, «Жигули»-«пятерка».

— Чья это? — В голосе Шурика прорезался интерес.

— Мусора у детдома дежурят, — повернулся Игорь. — Так что не боись.

— Мусора — волки! — возразил товарищ.

Но дело было сделано: по инерции Шурик начал спускаться вниз по лестнице. Вот и первый этаж. Игорь в два по-балетному плавных шага подкрался к углу и выглянул в коридор: никого.

— Чисто! — доложил он.

— Давай вернемся, — снова предложил Шурик. — Завтра сходим.

Он опасливо смотрел в темноту лестничного спуска, ведущего в подвал.

— Я тебе говорю, я участковому обещал, что проверю сегодня эту дверь! — гневно зашипел Игорь. — Понимаешь, баклан? ОБЕЩАЛ. Он ждет. Как я скажу, что наврал?

— А что он сам не хочет?

— Он не может. Вспугнет. Мы только поглядим — и назад. Чего ты как баба? Ведь почти уже дошли. Сейчас вон туда спустимся, и можно фонари зажечь.

— Ладно, давай. — Шурик вздохнул.

Они сбежали по лестнице вниз — через два пролета. Еще один поворот — и уперлись в железную решетку. Игорь включил фонарь. Это был даже не фонарь, а светодиод на зажигалке — такие стали совсем недавно продавать в ларьке на станции, и все пацаны сразу же обзавелись ими. Луч фонарик давал слабый и рассеянный, к тому же явно отдававший синевой. Но привыкшим к темноте глазам хватало вполне: было видно и крашенную в зеленый цвет решетку, и три ступеньки за ней, переходящие в короткий тамбур перед низкой дверью в кирпичной стене. Крайний прут решетки был прикован к кольцу в стене массивным замком.

— Посвети, — попросил Игорь, примеряясь пролезть между продольными прутьями.

Шурик достал свою зажигалку — его фонарик светил красным. Игорь несколько раз прилаживался, наконец голова его пролезла, он, втянув живот, протиснул верхнюю часть тела. Звякнула пряжка ремня — и все, он уже на той стороне.

— Давай ты. — Игорь осветил решетку.

— Прикинь, я застряну? — с мрачным юмором предположил Шурик.

— Да, прикольно будет. Ты толстый.

— На себя посмотри.

Шурик решительно приладился к решетке и практически без труда преодолел препятствие.

— Понял?! — с вызовом посмотрел он на друга.

— Молодец.

Ребята встали у обитой оцинкованной жестью двери. Шурик провел лучом фонарика по массивному штырю засова, задвинутого в стену.

— Видишь? Я тебе говорю, там мертвецы.

— Не гони, — возразил Игорь, но твердости в его голосе не было.

— А чего же они подвал с этой стороны запирают?

Дети шептались еле слышно — слова долетали до потолка невнятным шипением. В тусклом, каком-то болезненном свете синего светодиода копошились два одинаковых силуэта, отличавшихся только цветом волос: темная голова справа, белая — слева. И вдруг силуэты замерли: сверху, с лестницы, донеслись шаркающие шаги. Фонарики разом погасли.

— Под лестницу! — бесшумно выдохнула темнота.

Почти сразу ступени осветились — луч шел через два пролета, но все равно был достаточно мощным, чтобы выхватить из темноты и решетку, и ступеньки, и дверь. Только детей перед дверью уже не было. Шаги приближались. По стене прошелся световой круг, дергаясь, плавно уменьшился — и вот уже на повороте лестницы стоит человек, светя через решетку вниз. В тамбуре не осталось теней — жесть отразила свет, — и дети, прячущиеся под скосом лестничной плиты, сжались еще сильнее, неосознанно зажмурив глаза и стараясь не дышать. Они были на самом виду, но это только если открыть решетку и заглянуть под лестницу. Однако же человек, удовлетворившись увиденным, развернулся и пошел в сторону входа в детдом. Шаги постепенно стихли — ночь, потревоженная вторжением, опять растеклась по подвалу.

— Кто это? — спросила темнота.

— Вадим, — ответила она же.

— Ты сказал, что он пьяный.

— Кто его знает, чего он тут шарится? Пить, может, хочет…

— Давай обратно.

— Ага! Вали. Он как раз тебя там и заловит. Теперь только в подвал.

— Ну пошли тогда, чего ждать-то?

— Погоди. Он сейчас обратно пойдет. Хорошо, что мы не успели зайти. Он заметил бы, что засов открыт.