Август Дерлет - Тварь у порога [Сборник рассказов ужасов]

Это был конец. Больше он ничего не смог сказать, осел на пол и рассыпался. Амми прикрыл останки красной скатертью и через заднюю дверь кинулся в поле. Он поднялся по склону и через луг, лес, по окружной дороге добрался домой. Он, не мог заставить себя пройти через передний двор мимо колодца, откуда сбежал его конь. Но он видел колодец через окно — ограда была невредима. Значит, этот всплеск был не от камня, а от чего-то еще — что-то скрылось в колодец, покончив с бедным Наумом.

Вернувшись домой, Амми, как мог, успокоил жену, перепуганную тем, что конь вернулся домой с пустой повозкой, и немедленно отправился в Эркхэм. Он коротко сообщил властям, что умерли Наум и Набби (о смерти Таддеуша уже было известно) и что признаки болезни у них те же, что и у скота и птицы. Амми подробно допросили и заставили отвезти на ферму Гарднеров трех полицейских, следователя, медицинского эксперта и того ветеринара, который пытался лечить у Наума скот. Амми не хотел туда ехать, было уже за полдень, и он боялся оставаться там до ночи, но присутствие такого количества людей его приободрило.

Шестеро представителей власти поместились в крытую парную повозку, Амми на своей тележке поехал впереди, и к четырем часам они уже был на месте. Даже ко всему привычные полицейские были потрясены видом останков. Вся картина вымершей серой фермы была ужасна, но то, что нашли на чердаке и под скатертью в кухне, было слишком. Никто не мог долго смотреть на них, даже медицинский эксперт не стал их осматривать. Он только взял образцы для лабораторного исследования, — и потом эти два превратившиеся в пыль образца опять озадачили весь университет: в спектроскопе они испускали необычный спектр лучей, такой, как метеорит полтора года назад. Через месяц это свойство у пыли исчезло, и там остались обычные щелочные фосфаты и карбонаты.

Амми не стал бы рассказывать собравшимся о колодце, если бы он знал, что они тотчас примутся за него. Солнце уже садилось, и ему хотелось поскорей убраться оттуда. Но следователь заметил, как он нервно поглядывал на каменную ограду с журавлем, и ему пришлось признать, что Наум боялся чего-то в колодце, настолько боялся, что даже не пытался поискать там пропавших Мервина и Зенаса. Полицейские тут же принялись вычерпывать затхлую воду, а Амми, дрожа, ожидал, что произойдет. Полицейские только затыкали носы и отворачивались от зловонной жижи. Воды оказалось на удивление мало, и вскоре Мервин и Зенас, точнее — их скелеты, были найдены. В таком же невероятном состоянии были найдены останки оленя, собаки и нескольких мелких животных. Густая мутная грязь на дне колодца пузырилась от обилия испарений, а спустившийся на веревках полицейский длинным шестом не смог достать твердого дна.

Тем временем спустились сумерки, и работа продолжалась при фонарях. Потом, когда обследование колодца закончили, все вернулись в дом и поместились в старой гостиной, а серая пустошь за окном заиграла в лунных лучах необычными красками. Все были искренне обескуражены и никак не могли связать между собой плачевное состояние растительности, болезнь, поразившую и скот, и людей, необъяснимую смерть в колодце Мервина и Зенаса. Конечно, разные сплетни давно уже ходили по округе, но никто не мог поверить в чудеса, противоречащие законам природы. Понятно, что метеорит отравил землю. Но почему заболели животные и люди, ничего выросшего на этой земле не евшие? Отравленный колодец? Вполне возможно. Но что за безумие заставило двух мальчиков спрыгнуть в него? Останки свидетельствуют, что оба они страдали от той же болезни. Почему все становилось таким серы и ломким?

Следователь, сидевший около выходившего на передний двор окна, первым заметил сияние над колодцем. Уже спустилась ночь, и необычайно яркая луна освещала все вокруг, но этот свет исходил определенно из колодца, словно луч огромного фонаря поднимался к небу и переливался в лужах вычерпанной воды. Амми задрожал, так как необычный цвет этого луча был ему слишком хорошо знаком. Он видел его раньше и знал, на что он способен. Он видел его в злополучной начинке метеорита, он видел его в безумной растительности весной, он еще сегодня утром видел это облачко в зарешеченном окне чердака, где происходили такие ужасные вещи. Оно лишь промелькнуло, и потом он почувствовал холодное, влажное дыхание — а потом этот цвет убил Наума. Он сам сказал об этом в последний момент, вспомнил шарик и растения. Потом испугался конь во дворе, и что-то погрузилось в колодец — откуда теперь выпирало зловещее сияющее облако того же непередаваемого демонического цвета.

Кстати, то, что в этот напряженный момент Амми делал вполне научные заключения, свидетельствует, что в свое время он был отнюдь не безумцем. Он не мог не удивляться, что и дневное облачко на хорошо освещенном небе, и ночные испарения, затягивающие окрестности фосфоресцирующим туманом, производят на него одинаковое впечатление. В этом было что-то противоестественное, противоречащее законам природы — он вспомнил последние слова погибшего друга: «…оно не наше, там все по-другому… тот профессор говорил…»

Все три лошади, привязанные к высохшим кустам у дороги, начали ржать и бить копытами. Возчик направился было к двери, но Амми остановил его трясущейся рукой: — Не ходите, — прошептал он, — это все оно же, просто мы не знаем. Наум говорил — что-то живет в колодце и высасывает жизнь. Он говорил, что оно выросло из того шарика в метеорите, который упал прошлым летом. Он сказал — высасывает и жжет… просто как цветное облачко, такого же цвета, как там сейчас, его сразу узнаешь, и неизвестно, что это. Наум говорил, что оно питается всем живым и все время растет. Он говорил, что видел его на неделе. Это что-то оттуда, с неба, как ученые говорили про этот камень, метеорит. Он был не так устроен, не такой, как все у нас. Оно из другого мира.

Все остановились в нерешительности, а свечение во дворе продолжало нарастать, и кони бесновались все сильнее. Это были ужасные минуты: старый, казалось, пораженный проклятием дом, четыре обезображенных трупа, два из дома и два со двора, необъяснимое, зловещее свечение бездонного колодца. Амми остановил возницу чисто интуитивно, не подумав, что ему самому то облачко и дыхание неизвестного существа не повредили, но все-таки он был прав. Никто уже не узнает, что было ночью во дворе, и, хотя это проклятие еще не коснулось ни одного находящегося в здравом рассудке человека, неизвестно, на что оно было бы способно тогда, когда оно окрепло и открыто показывало своим устремления.

Один из полицейских, стоящий у окна, коротко вскрикнул. Все взглянули на него, потом проследили направление его взгляда и застыли. Никто не промолвил ни слова. То, о чем спорили сельские болтуны, больше не нуждалось в доказательствах. Потому-то сейчас в Эркхэме не любят говорить о Странных днях, что все, находившиеся тогда в доме, утверждали: ветра в тот час не было, даже сухие серые головки гулявника, даже бахрома на крыше повозки не шелохнулись, но голые верхние ветки всех деревьев во дворе двигались. Они спазматически дергались, конвульсивно тянулись вверх, стремясь зацепиться за освещенные луной облака, бессильно хватали ночной воздух, как будто неведомая зловещая сила дергала их из-под черных корней за невидимые нити.