Соня Фрейм - Не потревожим зла

— Алиса — пока обыкновенная девушка. Но у нее будет совершенно особенный жизненный путь. И начнется он после вашей смерти.

Люк расхохотался, запрокинув голову. Это было в некотором роде от отчаяния.

— Отлично. Мы все друг для друга являемся не более чем причиной и следствием.

— Так протекает жизнь.

Они замолчали. Сен-Симон кинул себе два куска сахара и принялся размешивать. Кофе вертелся все быстрее и быстрее…

— Кто вы? — тихо поинтересовался Люк. — Бессмертный греческий купец Ставрос Онассис, впервые продавший зеркала? Тайный поклонник группы Inferno № 6?

Сен-Симон наконец-то прекратил свои демонические коловращения с чашкой и отложил ложку. Кофе продолжал вертеться уже сам по себе, постепенно замедляя свой круговорот.

— Вам придется ответить. Какую роль во всем этом играете вы? Быть может, вы — проводник на тот свет? Страж? Или даже Бог?

В голосе Люка сквозила едкая ирония.

Ответ последовал в прежней невозмутимой манере:

— Я был когда-то Ставросом и многими другими. Брожу среди всех неузнанным и безликим, неся людям тишину.

— Вы больны.

— Люк, вы пришли ко мне домой и нагло требуете ответов, на которые у вас нет права. Выставить бы вас вон, но я не могу. Мне импонирует ваша наивность. Поэтому отчасти я отвечу вам. Все это вообще не из-за вас. Вижу, вижу, что вы уже вообразили себе, будто я следил за вашей жизнью. Это правда, но не вы мне интересны. Все ради Алисы, которая сейчас бродит по вашему черному дому и в глубине души ждет вас.

Их глаза встретились, и Люк словно провалился в иное измерение. Сквозь Сен-Симона виделось что-то не от мира сего. Это крохотная искра сверкнула в глубине его глаз и погасла, и Люк словно узрел через него, как кончается жизнь. Он помолчал, пытаясь унять странное чувство расщепления, возникшее после этого короткого контакта.

— Тогда в чем мой смысл? И зеркал?

— Вы сами ответили на свой вопрос. Причина и следствие. Вы — часть ее пути, — спокойно пояснил Сен-Симон. — А зеркала теперь не ваша забота.

— Зеркала ваши, но нужна вам почему-то Алиса, — начал Люк. — В чем же смысл этого извращенного плана? И я видел греческие буквы, выжженные на ножке, якобы ваше имя. Но может, это ругательство на греческом, а вы выдаете это за свою фамилию. Мне кажется, я начинаю понимать… — В его глазах зажглось тусклое озарение. — Вы большой охотник за старинными раритетами. Все, что вы говорите, не более чем блеф. Разузнали все обо мне, наняли детективов, это легко. А хотите просто выманить зеркала. Про Алису добавили, чтобы окончательно сбить меня с толку и заставить поверить в мистическое дерьмо.

Сен-Симон просто покачал головой и медленно снял с себя массивный золотой перстень. Люк мельком взглянул на протянутое ему кольцо и заметил на внутренней стороне гравировку. Буквы были знакомы: Θάνατος.

— Знаете, что это значит? — тихо спросил Сен-Симон.

— Нет.

— Что, даже не гуглили? Это мое второе имя. Я вообще-то имею греческие корни. Это означает Танатос, — тихо озвучил он то, что Люк увидел.

И пока тот пребывал в ступоре, он, как фокусник выудил откуда-то французский паспорт и подсунул ему под нос. Выглядело это куда прозаичнее, но суть оставалась прежней:

«Этьен Танатос Сен-Симон».

— Танатос, — заторможенно повторил Люк, а затем живо поднял глаза на хозяина дома. — Греческий бог смерти. Это идея ваших родителей?

— У вас есть песня, — вместо ответа сказал тот, — «Влюбленный Танатос». Мне она понравилась. Это была одна из причин, по которой я вас поддержал в трудные времена, Люк. Я был тронут вашей болью. Я ведь тоже когда-то любил.

— Песня не о вас, — раздраженно рявкнул тот, швырнув Сен-Симону обратно его паспорт.

— Один мой знакомый художник, Альбертус Пиктор, тоже мне так сказал, изобразив меня задолго до моего появления, — пожал плечами этот ненормальный.

— Я просто хочу правды.

— Правда не здесь.

— А где?

— На стенах маленькой церкви в Тебю, под Стокгольмом. Захотите — проверите.

— А вторая фамилия у вас почему французская?!

Лицо Сен-Симона слегка смягчилось, то ли из-за тонкого луча, проглянувшего из-за облаков, то ли по какой-то другой причине.

— У меня много имен, Люк. Одни мне даровали люди, другие я выбирал себе сам. Сейчас вы говорите с Этьеном Сен-Симоном, в чей дом ворвались без приглашения в надежде узнать, как обмануть смерть. Вам нужно четвертое зеркало, но вы его не получите. Все что могли, вы сделали, и эта история будет длиться без вас. Таков порядок вещей.

— В общем, нормально отвечать на вопросы вы не умеете, — подытожил Люк, а затем предпринял очередную безумную попытку выманить зеркало. — Тогда… отдайте мне его. Подарите. А я напишу еще одну песню в честь вас. Я умею быть благодарным.

— Вот это нахальство! — с восхищением воскликнул Сен-Симон. — Мне же ставить такие условия… Хватит уже гоняться за призраками в отражениях, Люк. Вы ничего этим не добьетесь. Однажды надо остановиться.

— Я их искал восемь лет, — чуть ли не дрожащим от ярости и отчаяния голосом сказал он.

— И что с того?

— Я могу далеко зайти, мне ведь абсолютно нечего терять.

Сен-Симон хихикнул, глядя на него как на упрямого ребенка.

— Идите-ка домой, мой мальчик. Хотите, я дам вам с собой круассанов? У меня, между прочим, отличный парижский кондитер.

— Я не за едой сюда пришел. Назовите вашу цену. У всего есть цена. Могу заплатить даже кровью, — и Люк выставил перед ним бледное запястье с линиями хрупких темных вен.

— Что вам этот кусок стекла, юноша? — только флегматично поднял брови хозяин. — Много ли вы знаете о мертвых? Почему так долго идете по их следам?

— Задам вам такой же вопрос: что вам я? Человек без ничего. Помогите мне , черт возьми. Покажите, где лазейка, — отчеканил Люк.

В воцарившемся внезапно молчании стало слышно чириканье птиц. Вокруг трепетали на ветру листья, а облака тяжело проплывали над их головами. Оба внезапно прекратили перепалку и ощутили мир вокруг.

Сен-Симон смотрел на Люка непонятным взглядом и вдруг положил свою крупную ладонь на его руку, по-прежнему протянутую вперед.

— А давайте-ка я покажу зеркало. Идите за мной. Только ничего вы этим не измените.

Он встал, небрежно махнув рукой. Люк все еще чувствовал прикосновение его сухой ладони на своей коже, словно горячий песок.

Нехотя он поплелся за хозяином, будучи окончательно сбитым с толку.

Прислуга, которая стояла у дверей, мигом просочилась на балкон. Люк пару раз обернулся, почему-то наблюдая за ней, а затем его взгляд снова уперся в смуглый затылок Сен-Симона.

— Что вы имели в виду, сказав, что я — часть ее пути? Получается… вы у нас — сваха?

— Не скатывайтесь к вульгарности. Эта история не о любви, хотя и может так показаться.