Соня Фрейм - Не потревожим зла

«Мы всегда будем друг друга находить, днем или ночью. Мы теперь связаны».

Они просыпались одновременно через пару часов, ощущая тепло собственных намертво сцепленных тел.

«Ну вот и все, — хотелось сказать ей. — Вот мы и стали одним целым, хотя даже не планировали».

В эти спокойные моменты Алиса ловила себя на ощущении, что от него больше не исходит тот болезненный шорох, походящий на развеивающийся пепел. Вместо этого она улавливала странную тишину, исходящую от его времени . Как если бы кто-то ухватил стрелку часов и задержал ее, и от этого покорно замерли и сами шестерни.

Эта тишина была неестественной, но и не плохой.

Алиса не понимала, как ее считывать. Люка поставили на паузу, и временами он мог даже сойти за здорового.

Кашель возвращался всегда неожиданно. Люк поспешно уходил в ванную, где подолгу сидел, выплевывая себя по частям в раковину. Дверь всегда была плотно закрыта, и Алиса оставалась по другую ее сторону. Люку его состояние казалось унизительным, хотя он никогда не формулировал своего отношения к болезни в таких словах. Но это сквозило во всем его поведении.

— Я хотел бы быть кремированным, — заметил он как-то раз. — Огонь — это красиво. Люблю все красивое. А лежать в земле жутко, темно и одиноко. Ненавижу замкнутые пространства. Если я умру при тебе, не жди Анри. Спали меня на заднем дворе.

— И буду водить вокруг твоего костра хоровод с фанатами, — не удержалась от ехидной ремарки Алиса.

— Да, и загадай желание. Говорят, когда сжигаешь человека, все сбывается, как при падающей звезде.

— Замолчи. У тебя мерзкие шутки.

— Как и у тебя.

— Замолчи, Янсен!

— Хорошо.

Он всегда себя так вел. Постоянно отпускал дурацкие комментарии по поводу своего состояния, и иногда это выходило настолько забавно, что они не выдерживали и начинали смеяться, как если бы для них не было ничего святого.

— Ну не плакать же, — замечал в такие странные моменты Люк.

Зеркала пылились в мансарде, больше ничего не отображая, как бы она их ни переставляла. Они включались точно по какой-то команде, обманчиво заставляя Алису верить, что у нее есть силы менять реальность, распоряжаться жизнью и смертью. Она даже перестала видеть в них случайные души и проклятое колесо.

Из-за этого Алиса все чаще задумывалась о том, что попала в переплет случайных процессов. Видения в зеркале, освобождение Якоба, смутные предчувствия о мире мертвых — не более чем случайности чудовищной силы.

И нет у нее никакой власти над зеркалами и смертью.

Ей все показалось.

Она все напутала.

Значит, и Люк уйдет, ибо таков порядок вещей…

…И утро было прежним, и день казался таким же, как и вчера.

В одном из зеркал перестала отражаться дверь. Алиса разглядывала абсолютно гладкую стену, пытаясь выжать из этого видения очередное руководство к пользованию.

— Сколько можно? — раздался за ее спиной знакомый недовольный голос.

Из-за того, что дверь не отражалась, она даже не видела, как он вошел. Это было свидетельством каких-то тонких преобразований в двух реальностях.

— Ну, что там в твоем зомбоящике крутят?

— Дверь не отражается. Значит, и ты, — отстраненно констатировала она этот факт.

— Это просто дискриминация — не отражать людей с раком легких.

Он усмехнулся, но на его лице не было и капли веселья. Наблюдать Алису, приросшую к проклятым потусторонним стеклам, — это его не на шутку раздражало. Что она вообще в них видела? Неужто больше, чем он?

Все это начинало казаться бесполезным. К зеркалам он относился как к продукту неудачной рекламы, когда пообещали с три короба, а в итоге подсунули барахлящую самоделку.

— Ты напоминаешь мне маленькую девочку с разбитой коленкой, — заявил он. — Так вот, когда коленка уже почти зажила, девочка начинает расковыривать рану снова, чтобы узнать, что там, под корочкой… Оставь уже зеркала. В них нет правды. Забудь вообще все, с чего мы начинали.

Алиса раздраженно отвела взгляд от своего отражения, отчасти осознавая его правоту.

— Танатос тебя обманул, — неохотно вымолвила она. — Это не просто память, как он выразился. Воспоминания изменить нельзя, а события в зеркалах — можно. Я… я вытащила Якоба.

Повисла долгая пауза. Люк наконец-то повернулся к ней, напряженно взирая исподлобья. Алиса чувствовала себя так, будто ступила на какую-то скользкую тропинку.

— Откуда? — последовал закономерный вопрос.

— Из тупика. Самоубийцы бродят во тьме между всем, что есть, — ответила она. — Они существуют ни здесь, ни там. Их можно видеть на перекрестках дорог, между станциями поездов, домами, везде, где есть щели и зазоры. И нужно вытолкнуть их, как застрявший камень. Мне удалось это сделать как-то интуитивно через эти четыре зеркала. Значит, и с тобой можно…

— Ну давай, выталкивай, — ехидно отозвался Люк. — Я уже приготовился.

— Почему ты вечно ерничаешь? — начала злиться Алиса. — Все это смешно только до определенного момента, а потом уже выглядит глупо и жалко. Тебе все равно, что с тобой будет?

— Если честно, то да, — отозвался Люк. — Меня задолбало ждать смерти, бояться ее, бежать, что еще глупее. Я просто хочу дописать свой альбом, а дальше разбирайтесь без меня. По правде говоря, я даже рад, что умру. Надоело все.

Алисе показалось, что он ее ударил. Она уставилась на него горящим взглядом, умом понимая, что так можно говорить только от отчаяния и бессилия. Но эти слова по-своему задевали, даже если его равнодушие было напускным.

— Ну, извини, что утомили.

В зеркале Люка по-прежнему не было. Там стояла только она, ругающаяся с пустотой.

— Это ловушка, Алиса, — чуть мягче сказал он, чувствуя неловкость за свою импульсивность. — Кто-то управляет зеркалами и манипулирует реальностью. При помощи отражений можно создать массу иллюзий и мнимых истин. Не ведись.

Договорить они не успели — раздался звонок в дверь. Оба замерли, почему-то восприняв это с каким-то испугом. В этот дом никто не приходил, кроме них.

На мгновение Люк замешкался, а затем спустился вниз. Алиса осталась одна. Испытав мимолетное искушение расколотить в порыве злости все зеркала, она двинулась за ним.

На крыльце обнаружился Анри, а по дорожке к дому следовала его жена, крепко держа за руки двух мальчиков лет десяти. При виде их Люка всегда бросало в холодный пот, ибо он не понаслышке знал, что дети Анри — избалованные неуправляемые засранцы.

— Это что за семейный визит? — недовольно поинтересовался он, в то время как Анри уже влетел в прихожую и грохнул фикус в угол.

— Люк, ты моя последняя надежда, — пропыхтел он. — У нас случился пожар, и сейчас я пытаюсь договориться насчет страховки. Мне надо перекантоваться у тебя день-два, не более. Вера и мальчики сегодня вечером летят в Испанию, они ненадолго.