Катрина Кейнс - Итан слушает [litres]

Он был страшный и забавный, и он всех их спас. Истинное зло не спасает, даже если у него есть на то веские причины.

А еще от дяди Миши пахло настоящей любовью .

Итан проснулся в своей кровати – той самой, под которой прятал горы журналов с комиксами. Голова не гудела, тело не ломило, воспоминания не возвращались с болезненным скрипом, и Окделл с облегчением выдохнул. Сон. Как ему и хотелось все это время… Или уже не хотелось?

На старом электронном будильнике светилось «7:17». Жаль, что он не показывает день недели – похоже, пора прикупить новый. Итан влез в валяющиеся у кровати тапочки, выхватил из шкафа полотенце и пошлепал в ванную.

Там, у раковины, лежал черный пакет – раскрытый и полный денег. На зеркале кто-то оставил записку со стрелочкой и надписью «Первая супергеройская зарплата».

И тогда Окделл окончательно проснулся.

Элис очнулся в своей кровати и не обнаружил поблизости ни следа висельников. Сад Макмилланов был чист, насколько вообще может быть чистым поле битвы, где танцевал Бригадир. Ничего больше не напоминало о кровавом закате и треске оживших корней – кроме того, что еще год Элис будет видеть кошмары.

А потом он однажды проснется с въевшимся в руку кольцом из плотной черной коры.

Дерево будет расти, опускаться все ниже, проникать все глубже в кости и мышцы. Элис Макмиллан, отмеченный печатью Ахоркадо, будет уходить в ночь, чтобы встретить чужие кошмары. Его мир преобразится, и наследие предков проснется. Оно дремало слишком много поколений, но теперь хитрые горные жрецы, юркие и жилистые носители мудрости затребуют свое: их не остановит океан, их не остановит время. Тех, кто познал тринадцать плотских смертей и тридцать три духовных, уже ничто не может остановить.

Но прежде чем Элис наденет широкополую шляпу, вырежет четки и щит-трикуэтру, пройдет много времени. Пока же Макмиллан не умеет искать тайных троп и не проглатывает отбившихся от стаи болотных огоньков. Ему четырнадцать, он влюблен в свою учебу и не хочет разочаровывать родителей. В конце концов, он может задвинуть подальше воспоминания о деревянных лицах без черт, сделать так, чтобы жили они только в его снах. Может даже забыть о сером мальчике с непробиваемой кожей и девочке, которая не умирает.

Двое странных ребят ведь ничего не потребовали – и не потребуют – взамен. Сколько раз Элис будет думать о том, чтобы прийти, оставить у кого-нибудь из них под дверью немного денег, торт, хотя бы новенькие кроссовки – а в результате не сделает ничего. Адреса рядом с телефоном в газетной заметке, конечно, нет. Потом Элис потеряет и номер.

А через пару месяцев его семья переедет на юг, в Эшвуд, и благодарность Элиса так и не станет материальной.

Она была прекрасна.

Желтый цвет, холодный, совсем не солнечный, должен был сделать ее похожей на статую или труп, но на самом деле удивительно ей шел. Подчеркивал линии тела, оттенял темную бурю волос и пожар кожи. Может, все дело было в фасоне платья. Может, в ее голосе. А может, в том, что она не шумела в библиотеке.

Из стакана на Эвермора Купера глядели распавшаяся оливка и собственное отражение, из зеркала за спиной бармена – яркие глаза софитов. Свет со сцены пронизывал зал и, как зверь, выискивал жертву. Остановился на каком-то пижоне, который сыпал деньгами направо и налево, – тот что-то радостно проорал и сунул в рот новую сигару. Темноволосая обладательница самого прекрасного голоса на свете заказала темного пива. Эвермор хмыкнул и снова посмотрел на оливку. Целая. Новый бокал? Второй? Третий? Двадцать девятый? Он глянул в зеркало – софиты утихомирились, девушка в желтом медленно цедила свой напиток, а пижон жевал сигарету и рылся в карманах. Если бы он вдруг начал приставать к незнакомке, Эвермор дал бы свободу чесавшимся кулакам. Да и повод познакомиться получился бы куда более элегантным, чем простое «Добрый день, ваш голос хочется занести в библиотечный каталог».

– Ее имя Эва Моралес. Она из полиции. Пришла одна.

Бармен даже не поднял глаз, так и продолжил протирать свои блестящие стаканы. Зачем он все это рассказал? Пожалел библиотекаря, про легендарное отсутствие личной жизни которого знал весь город?

– Но тебе ведь это и так известно, да, Купер?

Эвермор нахмурился и посмотрел на девушку в желтом внимательнее. Без полицейской формы и неизменно строгого узла волос она казалась другим человеком.

Купер пробурчал что-то, отдаленно похожее на благодарность, бабочке бармена, которая тонким шелком скрепляла воротник. Сфокусировать взгляд на чем-нибудь еще у него просто не получилось. Слишком много оливок для одного вечера. Лавре сказал бы, что мартини – девчачий напиток. Шуточка к месту. Купер хрюкнул и сполз со стула. Пошатываясь, он добрался до стены, а оттуда каким-то чудом – до столика Эвы.

– Вы похожи на вампира, – выдохнул он, придерживая шарф и опускаясь на стул напротив.

Моралес приподняла брови и пробормотала в кружку пива:

– Поверить не могу, что меня оскорбляет библиотекарь.

– Почему сразу оскорбляю? – Эвермор неопределенно махнул рукой. – У вампиров пр…прийа… приятные голоса. У вас тоже.

– Купер, что тебе от меня нужно?

Эвермор поправил козырек и вновь пригляделся. Офицер Моралес выглядела уставшей. Нет, не просто уставшей – сдавшейся, словно марафонец, который всю жизнь готовился к забегу, но у самого финиша решил, что это пустая трата времени. Он пододвинул свой недопитый мартини поближе к ней.

– Кажется, вам это нужнее, чем мне.

Эва закатила глаза.

– Сколько бы я ни выпила, шансов у тебя все равно нет. Катастрофически не в моем вкусе. И даже не из-за этого твоего вросшего в лоб козырька.

– Офицер Мор…лез! – Эвермор оскорбленно поправил свою кепку. Похоже, она служила ему чем-то вроде шапочки из фольги. – Смею сообщить, что вы тоже не в моем вкусе. Слишком не похожи на книгу.

Эва уткнулась лбом в стол и пробормотала:

– Славно. Выпьем же за то, что мы друг к другу никогда не подкатим.

Эвермор выпил и сплюнул оливку в бокал. Офицер Моралес глотнула еще пива. На вкус оно, наверное, напоминало разочарование в себе.

– Вы собираетесь тут утопиться? Потому надели это платье?

– Не твое дело, Купер.

Над столиком повисло молчание. Со сцены полилось пение, которое завораживало еще больше, чем короткие фразы Моралес, заказывающей выпивку. Купер был почти готов ринуться к певцу и сообщить, что все банши в округе сдохли бы от зависти, но Эва вдруг заговорила снова.

– Я просто… Я должна была быть героем этой истории, так ведь? Новый офицер в странном городке, где все закрывают глаза на призрачную колокольню, на шоссе, которое жрет людей, и на то, что начальник полиции – скорее всего, какая-нибудь внеземная сущность. Или вообще не имеет тела. А я… Я только мечусь в тумане и не могу ухватиться за нужные ниточки.