Катрина Кейнс - Итан слушает [litres]

– Дядя Миша, здрасьте! – Кэй схватилась за край платья и присела в полушутливом поклоне. Похоже, ее дружелюбие все-таки не сменилось подозрительностью. Или это был отголосок все того же безумия? Неважно, Кэйлин – это Кэйлин, какой бы ни была.

– Леди. – Мужчина приложил руку к вороту и поклонился в ответ.

Итан в два счета преодолел расстояние до рыжего хмыря в поношенной одежде и схватил его за грудки. Черт, это было куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Словно попал в сумасшедший сон Алисы, и теперь приходится играть по его правилам. Хотя Мэпллэйр, похоже, и был этим сном. Стоило принимать все: от мстительных древесных духов до таких вот странных бродяг-спасителей.

– Не стоит благодарности. – Мужчина, казалось, ничуть не смутился. – Меня дядей Мишей зовут. Тебя?

– Он Итан – и, Итан, будь добр, отпусти его. – Руки Кэйлинны, кое-где еще покрытые кровью, мягко легли на серые кулаки Окделла. Он тут же их разжал.

– Всегда такой дерзкий? – «Дядя Миша» картинно стряхнул с пальто несуществующие пылинки.

– Очень надеюсь, что это не ты обрушил крышу.

– Позвольте! – Мужчина скрестил руки на груди. – И чем же я заслужил такое недоверие?

Итан фыркнул, не собираясь отвечать на дурацкий вопрос. Этот бездомный, хоть и напоминал героя комикса, но не самого располагающего к себе и едва ли положительного. Такой мог бы быть серийным убийцей или помешанным на справедливости психопатом. Конечно, были еще варианты – щедрые, уникальные, мэпллэйровские. Дух, бог, монстр из легенд – выбирай, что хочешь.

– О, я понял! – Мужчина всплеснул руками. – Мол, «Что это за тип, который появляется сразу после того, как мы во что-то влипаем»? Я угадал?

Итан сердито зыркнул на него, – сквозь темные очки этого не было видно, но дядя Миша тут же ухмыльнулся.

– Угадал, стало быть… Первое. – Он поднял указательный палец. – Считайте, что я альтруист. Работа у меня такая – сеять добро и причинять спасение. Или хобби…. В общем, перейдем ко второму… – Он разогнул еще один палец и замер. – Оооо…. А это интересно!

Так и не закончив фразу, он резко развернулся на сто восемьдесят градусов, припал к земле и потряс головой. Взрослый мужчина на четвереньках, что-то вынюхивающий, как самый настоящий пес, оказался зрелищем еще более неожиданным, чем живые тени; в этом Итан убедился тут же. Раздражение (и некая толика подозрений) куда-то улетучилось, стоило только этому «дяде Мише» зарычать и со всех ног броситься в сторону Берри-Роуд.

Бригадиру было даже немного стыдно – это ему-то, говорящему правду, тому, кто поставил на место саму ткачиху судеб! Но он ничего не смог с собой поделать: запах так невероятно манил, что он совсем потерял голову. Может, в этом частично была виновата до сих пор не выветрившаяся любовь. Может, слишком долгое бездействие. Может, что-то еще.

Знакомство с серым парнем, от которого правду пока приходилось скрывать, прошло не так хорошо, как с мертвой девушкой. Везде были свои проблемы и нюансы: красное белье Жнеца или вот, умопомрачительный запах и, как следствие, забег на всех четырех.

Зов этих двоих ребят сам по себе тоже сводил с ума: буквально тряс землю и заставлял стонать металл. Так произошло уже во второй раз, а ведь Бригадир как раз решил держаться пока подальше от пустых судеб. Не тут-то было. Перед таким зовом устоять было невозможно. Как и перед разлившимся по городу запахом.

Такой аромат мог источать только недавно умерший бог.

Как-то так вышло, что они побежали следом.

Подобному поступку должно было быть рациональное объяснение, хоть какое-нибудь, отличное от «так вышло», но Итан не смог придумать ни одного за время, пока они с Кэйлин изображали олимпийских спринтеров. Дядя Миша бежал очень быстро. Возможно, дело было в том, что двигался он на четвереньках, пусть даже в плаще и разношенных сапогах. Окделл и в своих фирменных кроссовках, которые давно уже стали маловаты, ни за что бы не угнался за Бригадиром. Зверский бег, иначе и не назовешь.

– Куда он делся? – Кэй, казалось, не запыхалась вовсе. А дышала ли она вообще? Может, по привычке? С другой стороны, кровь ведь бежит по ее жилам… так? Итан никогда этим не интересовался. Даже не задумывался. Для него мисс Нод была слишком живой.

– Кажется… – Окделл наклонился, переводя дыхание. – Дальше, к мосту.

Берри-роуд никуда не вела.

Некоторые улицы Мэпллэйра вели к церкви, другие – к бару или библиотеке, третьи – к огромным неприятностям. А иные не вели никуда. Их было три или четыре – улицы, которые заканчивались не тупиком, не рекой и даже не забором, за которым ютилась помойка. Они, вопреки всякому здравому смыслу, упирались в пустоту. Дойдя до определенного места на подобной улице, можно было очнуться на шоссе. Или в соседнем штате. Эдакие «Дороти мы-больше не в Канзасе» улицы. Место им в ковбойских стойбищах, а не в маленьких мрачных городах.

Берри-роуд продолжалась мостом. Если бы у детишек в Мэпллэйре было более развитое воображение, они бы живо представили, что под таким мостом непременно должны жить тролли. Они и жили. А потом Грайф Рабэ-Хо потанцевал на их каменных костях.

Грайф не планировал оставаться в городе. Честно говоря, его гораздо больше привлекали открытые пространства, ну или что-то вроде колокольни. Но единственная высотка Мэпллэйра уже давным-давно сгорела, и Рабэ-Хо, пыльным ветром пройдясь по улицам, направился было дальше на юг. Поговаривали, в южных прериях было чем поживиться. Остановило Грайфа любопытство. Когда живешь тысячи лет, это чувство – единственное, что еще может удержать тебя в реальности, пока «Титаник» разума не наткнулся на айсберг. Мэпллэйр в этом плане был уютной северной пристанью с дешевыми гостиницами и готовыми на все девочками из-за угла.

Если бы в тот день Рабэ-Хо сказали, как бесславно он закончит свое существование, Повелитель воронов и несчастных случаев ни за что бы не свил гнездо за Мостом Желаний. Он бы ни минуты более не оставался в этом городе – очень был суеверный. Даже с троллями разбирался по старинке, через кулаки и загадки, пуская перья в глаза. Вот именно, «был». В прошедшем времени. Теперь Грайф уже не прикинется вороном и не постучит в чьи-нибудь двери, прокаркав «Никогда!». Не полакомится останками нежных-нежных наяд. И не расправит крылья, ловя ими темноту ночи.

Грайф Рабэ-Хо был богом. Того и этого, всего по чуть-чуть. Он собирал бесхозные вещи, как сорока, – чтобы иметь хоть какие-нибудь атрибуты. Проблема богов нередко состоит вовсе не в числе верующих, а в тех вещах, которые готовы хранить в себе силу поклонения. Некоторые божества привязываются к камням у дороги, другие – к деревьям или святилищам. Но Рабэ-Хо не мог себе этого позволить. Если у тебя есть крылья, ты ни за что не усидишь на месте. Птица не может не летать, если размах позволяет. К тому же приходилось постоянно подкармливать любопытство; для Грайфа оно было почти наркотиком, как для иных людей – толченые останки животных или поддельная пыльца фей.