Роджер Желязны - Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 4 [компиляция]

Я должен признаться, что у меня сохранились довольно смутные воспоминания об этих днях. Жизнь на борту текла крайне монотонно; тем не менее мне иногда казалось, что матросы чем-то озабочены. Возможно, это было связано с несколько неожиданным для всех нас незначительным происшествием, случившимся однажды вечером.

Мы все сразу, практически одновременно, испытали приступ сильнейшей рвоты. Тюрнип закричал, что нас отравили.

Я строго приказал замолчать.

Надо признать, что наше недомогание быстро прошло; резко сменившийся ветер заставил команду выполнить сложный маневр. За работой мы быстро забыли о своем плохом самочувствии.

Наступило утро восьмого дня плавания.

Я увидел вокруг себя озабоченные замкнутые лица.

Мне хорошо знакомо это выражение; на море оно не обещает ничего хорошего.

Эти лица отражали стадное чувство беспокойства и враждебности, объединяющее людей, сплавляющее их в одно целое, охваченное одним и тем же страхом или одной и той же ненавистью. Овладевшая людьми злобная сила определяет их поведение и всю обстановку на судне, отравляя атмосферу общения. Первым взял слово Желлевин.

— Господин Баллистер, — сказал он, — мы хотим поговорить с вами не как с капитаном, а как с другом, нашим старшим товарищем по бродячей морской жизни, каким вы стали для каждого из нас за прошедшие дни.

— Неплохо для начала, — бросил я, ухмыльнувшись.

— Мы обращаемся к вам таким образом только потому, что мы действительно считаем вас своим другом. Только поэтому мы и разводим тут эти церемонии, — проворчал Уолкер, и его жутко обезображенное лицо еще сильнее исказила отвратительная гримаса.

— Говорите! — коротко приказал я.

— Так вот, — продолжал Желлевин, — мы догадываемся, что вокруг нас происходит что-то плохое, и хуже всего то, что никто из нас не может понять, что именно.

Я мрачно огляделся и, внезапно приняв решение, протянул ему руку.

— Ты прав, Желлевин, я тоже, как и вы, ощущаю это.

Лица вокруг меня мгновенно прояснились; люди были рады найти союзника в лице своего начальника.

— Взгляните на море, господин Баллистер.

— Я видел все то, что видели вы, — ответил я, опустив голову.

Увы, уже в течение двух дней я видел… Я видел, что море приняло необычный облик; несмотря на два десятка лет, что я провел, занимаясь вождением судов, я не припомню, чтобы видел что-нибудь подобное на какой-нибудь из широт.

Странно окрашенные полосы змеились на поверхности моря; неожиданно налетавшие кипящие шквалы с шумом бороздили ее. Неведомые звуки, похожие на смех, то и дело срывались с гребня резко набежавшей волны, заставляя людей в испуге оборачиваться.

— Вот уже несколько дней ни одна птица не следует за нами, — пробормотал Фриар Тукк.

И это было чистой правдой.

— Вчера вечером, — медленно сказал он своим серьезным тоном, — небольшая стайка крыс, ютившихся в продовольственном отсеке, выбралась на палубу. Затем они разом, словно по команде, бросились в воду. Я никогда не видел ничего подобного.

— Никогда! — мрачным эхом откликнулись остальные моряки.

— Мне не однажды приходилось плавать в этих местах, — вмешался Уолкер, — и примерно в это же время. Море здесь должно быть темным от бесчисленных утиных стай. Большие стада дельфинов должны следовать за нами с утра до вечера. Может, вы видели их?

— Смотрели ли вы вчера вечером на небо, господин Баллистер, — шепотом обратился ко мне Желлевин.

— Нет, не смотрел, — ответил я, слегка покраснев. Еще бы, ведь я здорово нализался в молчаливой компании школьного учителя, так здорово, что даже не поднимался на палубу, побежденный сильнейшим опьянением, последствия которого до сих пор словно тисками сжимали мне виски в финальных приступах мигрени.

— Куда этот дьявол тащит нас? — спросил Тюрнип.

— Именно дьявол — вот это правильно сказано, — подтвердил обычно молчаливый Стивенс.

Каждый сказал свое слово.

Я принял внезапное решение.

— Послушайте меня, Желлевин, — обратился я к моряку. — Я командую здесь, это так. Но я не стыжусь признать перед всеми, что вы — самый умный из всех, кто находится на борту. И еще, я знаю, что вы — не совсем обычный моряк.

Желлевин удрученно улыбнулся.

— Ладно, не буду спорить с вами, — сказал он.

— Мне кажется, что вы знаете обо всем происходящем вокруг нас больше, чем все остальные вместе взятые.

— Нет, это не так, — честно признался он. — Но вот Фриар Тукк — это действительно создание… скажем, весьма своеобразное. Как я уже говорил вам, он способен предвидеть многое, хотя и не всегда может объяснить свои ощущения. Можно сказать, что у него на одно чувство больше, чем у обычного человека, и это чувство опасности. Говори же, Фриар!

— Я знаю очень немного, — ответил тот серьезным тоном. — Можно сказать, не знаю совсем ничего, если не считать ощущения того, что вокруг нас находится что-то нехорошее, что-то невероятно страшное, гораздо более страшное, чем сама смерть!

Мы в ужасе переглянулись.

— И к этому имеет какое-то отношение школьный учитель, — продолжал Фриар Тукк, казалось, с трудом подбиравший слова.

— Желлевин! — воскликнул я. — У меня на это не хватит мужества, так что придется вам сходить к нему и сказать все, что мы думаем о происходящем.

— Хорошо, — кивнул в ответ Желлевин.

Он повернулся и спустился вниз. Мы слышали, как он постучал в дверь каюты школьного учителя. Потом постучал еще, и еще. Затем распахнул дверь.

Прошло несколько томительно долгих минут мертвой тишины.

Когда Желлевин поднялся к нам на палубу, он был бледен, как стена.

— Его там нет, — сказал он. — Будем искать его на судне, хотя здесь нет укрытия, где человек может скрываться достаточно долго.

Мы обыскали судно. Затем, снова собравшись на палубе, боязливо переглянулись. Школьный учитель исчез.

С наступлением ночи Желлевин знаком вызвал меня на палубу и указал на верхушку мачты.

Мне показалось, что я рухнул на колени.

Над ревущим морем выгибало свой свод жуткое небо; на нем не было видно ни одного известного мне созвездия. Незнакомые небесные тела с совершенно необычным расположением слабо сияли в ужасающе мрачной межзвездной бездне.

— Иисусе! — пробормотал я заплетающимся языком. — Боже мой! Где мы?

Небо над нами заволокли тяжелые тучи.

— Так-то будет лучше, — спокойно сказал Желлевин. — Если наши спутники увидели бы это, они бы сошли с ума. Где мы, спрашиваете вы? Откуда я знаю? Пожалуй, стоит повернуть назад, господин Баллистер, хотя, по-моему, это уже бесполезно…

Я обхватил голову руками.

— Вот уже два дня, — прошептал я, — как стрелка компаса неподвижно застыла на месте.