Уильям Тенн - Непристойные предложения

Как мило с его стороны, подумал Рейли, когда они с Эдом развернули кресла лицом к Фрэнку. В конце концов, его перевели в отдел Ганимеда через голову Фрэнка; другой на месте Тайлера обрадовался бы, услышав о неприятностях Эда. Но только не Фрэнк, он не вурдалак.

Это была обычная игра для четверых. Брюс Робертсон, книжный иллюстратор, сидевший слева от Фрэнка Тайлера, поднял с пола свое огромное портфолио, чтобы положить его на колени вместо стола. Фрэнк вскрыл новую колоду, и они сняли ее, чтобы определить сдающего. Выиграл Эд Грин.

– Обычные ставки? – спросил он, тасуя карты. – Десять, двадцать, тридцать?

Все кивнули, и Эд начал сдавать. Но болтать не перестал.

– Я говорил Стью, – объяснил он голосом, наверняка долетавшим до пилота в герметично закрытой кабине, – что недвижимость хороша для кровяного давления, если не для других целей. Жена постоянно твердит мне перейти в более энергичную сферу. «Мне так стыдно, – говорит она, – женщина моего возраста – и всего двое детей. Стюарт Рейли на десять лет младше тебя, а Мариан уже родила четвертого. Будь ты настоящим мужчиной, тебе тоже было бы стыдно. Будь ты настоящим мужчиной, ты бы что-нибудь сделал ». Знаете, что я отвечаю? «Шейла, – отвечаю я, – проблема в том, что счастливой тебя может сделать только тридцать шесть – эй».

Брюс Робертсон озадаченно поднял взгляд.

– Тридцать шесть – эй?

Эд Грин хохотнул.

– А, счастливчик холостяк! Погоди, пока женишься! Тогда и узнаешь, что такое тридцать шесть – эй. Тридцать шесть – эй заменит тебе еду, питье и сон.

– Тридцать шесть – эй, – тихо объяснил Фрэнк Тайлер Брюсу, забирая деньги, – это форма, которую заполняют, когда подают прошение в БСП на очередного ребенка.

– О. Разумеется. Я просто не знал номера. Но погоди минутку, Эд. Экономическое положение – лишь один из факторов. Бюро семейного планирования также учитывает здоровье родителей, наследственность, атмосферу в доме…

– Что я говорил? – возликовал Эд. – Холостяк! Неоперившийся бездетный холостяк!

Брюс Робертсон побледнел.

– Однажды я женюсь, Эд Грин, – произнес он сквозь стиснутые зубы. – И у меня будет больше детей, чем ты когда-либо…

– Ты прав, что экономическое положение – лишь один из факторов, – миролюбиво вмешался Фрэнк Тайлер. – Но этот фактор самый важный, и если в семье уже есть дети и они в хорошей форме, именно его будет учитывать БСП, принимая решение.

– Именно! – Эд хлопнул рукой, и карты заплясали по столу-портфолио. – Возьмем моего шурина, Пола. День и ночь жена твердит: Пол то, Пол это ; неудивительно, что я знаю о нем больше, чем о самом себе. Пол владеет половиной «Грузового синдиката Марс-Земля», поэтому он в восемнадцатидетной категории. Его жена несколько ленива, ей плевать на внешние показатели, так что у них всего десять детей, но…

– Они живут в Нью-Хэмпшире? – спросил Фрэнк. Мгновение спустя Стюарт Рейли заметил, что Фрэнк смотрит на него с искренней озабоченностью. Он явно пытался сменить тему, чувствуя, что направление, которое приняла беседа, лишь усугубило страдания Рейли. Возможно, это отразилось на его лице.

С лицом нужно что-то делать: через несколько минут он встретится с Мариан. Если не проявить осторожность, она сразу догадается.

– В Нью-Хэмпшире? – презрительно спросил Эд. – Мой шурин, Пол? С его деньгами? Нет, сэр! Никаких трущобных пригородов! Он живет в настоящей сельской местности, к западу от Гудзонова залива, в Канаде. Но, как я говорил, они с женой не слишком ладят, и обстановка у них дома не очень благоприятна для детей, если вы понимаете, о чем я. Думаете, у них возникают проблемы с тридцать шесть – эй? Да ни в жизни! Они заполняют форму – и наутро получают ее, сплошь покрытую синими «одобрено». По мнению БСП, какого черта, с их деньгами они могут позволить себе первоклассных нянек и детских психологов, а если, повзрослев, дети по-прежнему будут испытывать какие-то проблемы, к их услугам будет лучшая психотерапия, какую можно купить.

Брюс Робертсон покачал головой.

– Мне это кажется неправильным. В конце концов, потенциальным родителям ежедневно отказывают из-за плохой наследственности.

– Наследственность – это одно, – возразил Эд. – А окружение – совсем другое. Первое нельзя изменить, второе – можно. И поверьте мне, мистер, лучше всего меняют окружение деньги. Д-Е-Н-Ь-Г-И: деньги, наличность, золотишко, бабло, зелень, старые добрые монеты. Если у тебя достаточно денег, БСП считает, что у твоего ребенка должен быть хороший жизненный старт – особенно под присмотром бюро в первые годы. Твоя очередь, Стью. Эй, Стью! Ты оплакиваешь последнюю ставку? Ты ни слова не сказал за пятнадцать минут. Что-то не так? Тебя ведь не уволили?

Рейли постарался взять себя в руки. Поднял карты.

– Нет, – сипло ответил он. – Меня не уволили.

Мариан ждала на аэродроме в семейном шаттле. К счастью, ее переполняли слухи, и она была не слишком внимательна. Она странно глянула на него лишь однажды, когда он ее поцеловал.

– Слабовато, – заметила она. – Раньше у тебя получалось намного лучше.

Он впился ногтями в ладони и попытался изобразить каприз.

– Раньше я не был таким слабым. Тяжелый день в офисе. Будь мила и нежна со мной, дорогая, и не жди от меня слишком многого.

Мариан сочувственно кивнула, и они забрались в маленькое судно. Двенадцатилетняя Лиза, их первый ребенок, сидела на заднем сиденье с Майком, последним ребенком. Лиза звучно чмокнула отца и протянула ему младенца для поцелуя.

Рейли пришлось заставить себя поцеловать сына.

Они поднялись в воздух. С аэродрома разлетались во все стороны шаттлы. Стюарт Рейли смотрел на проносившиеся внизу крыши пригородов и пытался решить, когда скажет жене. После ужина, это хорошее время. Нет, лучше подождать, пока все дети лягут. Когда они с Мариан останутся вдвоем в гостиной…

В его желудок словно упал холодный камень, как днем после обеда. Сможет ли он вообще заставить себя сказать ей?

Он должен. Выбора нет. Должен, причем сегодня.

– … если бы я когда-либо верила хоть одному ее слову, – говорила Мариам. – Я сказала ей: «Конни Тайлер – не такая, и хватит об этом». Помнишь, дорогой, как в прошлом месяце Конни навестила меня в больнице? Конечно, я знала, о чем она думает. Она смотрела на Майка и говорила себе, что если бы Фрэнк, а не ты, возглавил отдел Ганимеда и получил прибавку в две тысячи территов, сейчас она бы рожала четвертого ребенка, а я бы навещала ее . Я знала, о чем она думает, потому что на ее месте думала бы точно так же. Но она совершенно искренне сказала, что никогда не видела такого очаровательного, здорового младенца. И пожелала мне через год пятого ребенка – совершенно искренне, не ради вежливости!