Уильям Тенн - Непристойные предложения

Стюарт Рейли уставился в стену.

– Мы можем эмигрировать, – тихо сказал он. – На Венере и в других колониях нет контроля рождаемости.

– Тебе тридцать восемь, Мариан – тридцать два. На Марсе и Венере предпочитают молодых, совсем молодых людей, не говоря уже о том, что ты – офисный работник, а не техник, не механик и не фермер. Я очень сомневаюсь, что тебе дадут постоянную внеземную визу. Нет, финансовые возможности исключаются. Остается «особое затруднение». Кто-нибудь из вас может придумать какую-нибудь апелляцию в этом ключе?

Мариан увидела соломинку и вцепилась в нее.

– Возможно. Когда я рожала Майка, мне делали кесарево сечение.

– Хм. – Кливленд Боттигер взял другой документ, изучил его. – Согласно твоей медкарте, причина заключалась в положении ребенка в матке. Это не должно отразиться на твоей способности иметь детей. Что-то еще? Например, неблагоприятное психологическое заключение по части Лизы, из-за которого ее сейчас не рекомендуется передавать другим родителям? Думайте.

Они подумали. И вздохнули. Ничего не было.

– Как я и полагал, Стью. Ситуация определенно выглядит паршиво. Советую вам подписать эту бумагу и отдать завтра вместе с формой по избыточности. Я уже ее заполнил.

– Что это? – спросила Мариан, тревожно всматриваясь в лист, который он им вручил.

– Прошение об отсрочке исполнения. На основании того, что Стью прекрасно справлялся со своей работой, а значит, понижение будет временным. Как только БСП отправит сотрудника в твой головной офис, все раскроется, но так мы купим немного времени. У вас будет лишний месяц, чтобы выбрать ребенка, а там – кто знает? – вдруг что-то да подвернется. Лучшая работа в другом подразделении, очередное повышение.

– Сейчас я не найду лучшей работы в другом подразделении, – с отчаянием произнес Рейли. – Мне повезло, что есть хотя бы эта, в сложившейся ситуации. А повышения можно ждать не раньше чем через год.

Снаружи на лужайку с визгом приземлился шаттл.

– Гости? – удивилась Мариан. – Мы никого не ждем.

Ее муж покачал головой.

– Гости! Последнее, что нам сейчас нужно, это гости. Посмотри, кто это, Мариам, и попроси их уйти.

Она покинула гостиную, по дороге взмахом велев домашнему роботу наполнить пустой стакан Боттигера. Ее лицо застыло в болезненной гримасе.

– Не понимаю, почему БСП должно так строго и дотошно интерпретировать законы контроля рождаемости! – воскликнул Стюарт Рейли. – Неужели нельзя предоставить человеку небольшую отсрочку?

– Они и предоставляют, – напомнил ему адвокат, аккуратно собирая бумаги в портфель. – Определенно предоставляют. После того как ребенок одобрен и зачат, родителям дозволяется снижение дохода на девятьсот территов – на случай непредвиденных обстоятельств. Однако две тысячи, целых две тысячи…

– Но это нечестно, чертовски нечестно! Ты родил и вырастил ребенка, а какое-то мелкое бюро мирового правительства забирает его у тебя…

– Рейли, не будь ослом! – резко произнес Боттигер. – Я твой адвокат, и я помогу тебе, насколько позволяют мои профессиональные способности, но не стану сидеть и слушать, как ты болтаешь ерунду, в которую сам не веришь. Планирование семьи на мировом уровне либо имеет смысл, либо нет. Мы либо делаем каждого ребенка желанным и ценным, даем ему надежный шанс на достойную, счастливую, полную жизнь – либо возвращаемся к безответственным, беспорядочным способам деторождения, что практиковались в прошлые века. Мы оба знаем, что разумное семейное планирование сделало мир намного лучше. Форма тридцать шесть – эй – это символ семейного планирования, а форма по избыточности – обратная сторона медали. Одно не может существовать без другого.

Рейли повесил голову и развел руками.

– Я с этим не спорю, Клив. Просто… просто…

– Просто сейчас у тебя неприятности. Мне жаль, действительно жаль. Но мое мнение таково: если клиент приходит ко мне и говорит, что случайно пролетел на своем шаттле над закрытой зоной, я использую все свое юридическое образование и все грязные трюки, чтобы он отделался как можно меньшим штрафом. Однако если он говорит, что правила движения никуда не годятся, я теряю терпение и прошу его замолчать. То же самое касается и законов контроля рождаемости: это свод правил, повышающих эффективность репродуктивного движения человеческой расы.

Голоса в коридоре внезапно смолкли. Мариан издала странный звук, нечто среднее между визгом и криком. Мужчины вскочили и кинулись к ней.

Мариан стояла рядом с Брюсом Робертсоном. Ее глаза были закрыты, и она упиралась рукой в стену, словно боясь упасть.

– Прости, что огорчил ее, Стью, – быстро произнес книжный иллюстратор. Он был очень бледен. – Понимаешь, я хочу усыновить Лизу. Фрэнк Тайлер рассказал мне, что произошло сегодня.

– Ты? Ты хочешь… Но ты холостяк!

– Да, но мой доход позволяет мне пятерых детей. Мне разрешат усыновить Лизу, если я смогу доказать, что обеспечу ей такой же хороший дом, как и женатая пара. И я смогу. Я хочу лишь, чтобы она официально взяла фамилию Робертсон – мне все равно, каким именем она пользуется в школе или с друзьями, – и она останется здесь, а я буду обеспечивать ее. БСП сочтет это лучшим домом.

Рейли уставился на Боттигера. Адвокат кивнул.

– Так и есть. Более того, если биологические родители выражают какое-либо пожелание насчет возможного усыновителя, чаша административных весов обычно склоняется в их сторону. Но зачем вам это, молодой человек?

– У меня будет ребенок – официально, – ответил Робертсон. – Ребенок, о котором я смогу рассказывать, которым смогу хвастаться, когда другие хвастаются своими детьми. Я устал быть бездетным холостяком. Я хочу быть кем-то .

– Но однажды ты захочешь жениться, – возразил Рейли, обнимая жену, которая протяжно выдохнула и повернулась к мужу. – Жениться и завести собственных детей.

– Нет, не захочу, – тихо сказал Брюс Робертсон. – Пожалуйста, никому не говорите, но в моей родословной есть амавротическая идиотия. Выйти замуж за меня согласится только бесплодная женщина. Сомневаюсь, что я когда-либо женюсь, но детей у меня точно не будет. Это… это мой единственный шанс.

– Ах, дорогой, – счастливо всхлипнула Мариан в объятиях Рейли. – Это сработает. Действительно сработает!

– Все, чего я прошу, – неуверенно продолжил иллюстратор, – это разрешения иногда приходить сюда, чтобы повидать Лизу и узнать, как она живет.

– Иногда! – воскликнул Рейли. – Можешь приходить каждый вечер. В конце концов, ты будешь почти членом семьи. Почти? Ты будешь членом семьи, дружище, ты будешь нашей семьей!

Хотел бы я, чтобы кто-нибудь объяснил, почему мне не нравится этот рассказ. Он неплохо написан. Это социальная научная фантастика. В нем есть изящные штрихи будущего, вполне правдоподобные.