Ярослав Веров - Иррационариум. Толкование нереальности [litres]

– Ты ступай.

– Ну, я пошел.

– Да иди уже! – рявкнул Савелий.

Когда Воха наконец убрался, спросил:

– Какие наши действия? Замполита поднимать?

– Нет. Позвоним товарищу Звереву. Пусть девочку замуж выдает, сколько можно из-за семнадцатилетней кобылы личный состав во все дыры долбать. Сегодня она с Лёвой, завтра с Петей…

– Да иди ты.

– А че? Мысль интересная. Анонимный звоночек устроим. Он, конечно, в Рыбацкое референта пошлет с водителем. Все шито-крыто. Парня вот немного жаль – только жизнь начинает. Ну, тут головой нужно думать, а не головкой…

– Я не согласен.

Дмитрий и в самом деле не прочь был устроить такой звонок, но дело понятное – приятелю третью звездочку на плечо тоже получить хочется. Только он, на самом деле, ситуацию неправильно понимает, случай ведь не тот. Затаиться надо и молчать – скорее эту звездочку получишь.

– Да прикалываюсь я, – хлопнул он друга по плечу. – Хочешь, звони замполиту. Только потом не удивляйся. Не Лёву, а тебя раком поставят.

– Да? – обескуражился Савелий.

– Отвечаю.

Незадачливый Савелий лихо плавал только в штатных ситуациях, как вот, скажем, с давешним ведущим инженером. Большая политика была ему не по зубам. Но другу доверял.

– Тогда что – ко мне? Люба тебя любит.

– Ты смотри, скаламбурил, как поручик Ржевский. А не поздновато – час ночи?

– Ничего. Я ж говорю, она тебя любит.

После ужина, в ночь глухую, их опять понесло на опорный. Устроились на стульях и так перекантовались до утра. А часов в шесть позвонили из отдела и дали отбой. Нашлась дочурка.

После этого оба вырубились мертвым сном, и проснулись около десяти. Разбудил их участковый Анатолий Петрович, пожилой нагловатый капитан. Оказалось, что ему надо работать с населением. «И так уже битый час народ на улице держу из-за вас». Народом оказалась пенсионерка, пришедшая сигнализировать на пьяницу-соседа.

– А давай по пиву серьезно вдарим? – предложил Савелий. – У нас же вроде теперь как выходной?

– Щас же. Дежурство организовывал замполит, значит, начальство это во внимание не примет.

– А мы в журнале за наряд расписывались.

– Тоже правильно. Совсем башка не варит.

– Вот и я о чём говорю. Поэтому дорога у нас одна. Да и обещал я проставиться за инженера.

– Уговорил. Поехали. А куда?

– А я знаю куда.

– Ну, рули, командир, раз знаешь. У меня башка – я уже докладывал…

Прибыли они, естественно, на «Ивушку», единственный на районе приличный пивняк.

– Ого, уже очередь, – удивился Савелий. – Вот тебе укрепление трудовой дисциплины. По скольку брать будем?

– По два. Для рывка. Слушай, странно, вчера по городу ездил – никаких очередей.

– Так это ж «Ивушка», место тихое. Наш брат редко шманает.

– Не объяснение. Ты иди, бери. Знаешь что, корочку покажи, а то сил ждать нет.

– Само собой…

Они сосредоточенно сосали пиво, хмуро ожидая расслабухи. А тогда можно будет закурить, повторить, а там, чуть подальше, и пельмешков взять – их пока все равно не завезли.

Стояли и пили, не глядя ни друг на друга, ни вокруг. Наконец Дмитрий отставил кружку, вынул папиросу и, прикуривая, огляделся. «Это они, – ясная, как будто пришедшая со стороны мысль, посетила Дмитрия – по дорожке между рядами столов шли двое. – Близнецы».

Словно услышав его мысль, близнецы разом посмотрели на Дмитрия и повернули к ним. Ноги у опера сделались ватные. «Драпать надо», – подумалось ему, и он перестал что-либо соображать.

А двое, между тем, подошли, и кто-то из них, – а может, оба, – глядя в глаза, спросил:

– Извините, можно вас потеснить?

Савелий не успел поставить кружку, а близнецов уже вязали подскочившие от соседних столиков люди в штатском. Один небрежно провел перед носом оторопевшего Савелия красной корочкой:

– Не вмешивайтесь, товарищи.

Через минуту близнецов затолкали в «жигуленок», скромно стоявший на противоположной стороне улицы, и тот резво взял с места. За ним, выскользнув из проулка, рванули две черные «Волги».

– Это чего было? – ошалело вопросил Савелий.

Дмитрий его не расслышал. Он смотрел вслед удаляющейся кавалькаде и, отвечая не на вопрос приятеля, а на что-то своё, произнес:

– Они.

– То, что гебисты – я разглядел. Я вообще…

– Гебисты? Нет, это я о другом… Ну что, раз такие дела – возьмем еще?

– И водочкой заполируем.

– Замётано.

Этой же ночью явился к Дмитрию Геракл, без звонка, заполночь.

Отдохнуть днем Дмитрию не дали. Около двух он пришел домой и сразу завалился спать. А в полчетвертого позвонили из отделения, вызвали на службу – отдежурить до десяти вечера, за отгул.

Вернулся около одиннадцати, включил телевизор, лег – и вырубился.

Гера звонил, наверное, долго, потому что первая его фраза была: «Чего не открываешь?»

Зашли в комнату. Гера посмотрел на мельтешение «снежинок» пустого телеэкрана, вновь спросил:

– Чего не открываешь? Спишь, что ли? – и сам выключил телек. – Ну, докладывай, как оно?

Дмитрий зевнул, почесал живот. Попытался собраться с мыслями, но все как-то плавало в голове, не хотелось стоять на ногах, даже сидеть не хотелось – тем более думать, соображать, о чем это говорит Гера.

– Чего молчишь? Что, никаких вопросов ко мне нет? – с некой настойчивостью спросил Геракл.

– Служба достала.

– А… дочка «первого» и вас достала?

Дмитрий посмотрел на часы.

– Понимаю, – перехватил его взгляд Гера.

– Только сменился. Спать хочу, как черт.

– Слушай, друг, давай чаю? Крепкого чаю. Да пошевелись, я же к тебе в гости пришел. Поговорить надо. Какой-то ты вялый, чегевара. С чего так, а?

– А чего мне? – неопределенно спросил Дмитрий, ставя чайник на плиту.

– Сухой чай жевать пробовал? Помогает. Или крепкой заварки хлебни.

– Заваривать надо. Я в кружке завариваю.

Дмитрий присел на единственный в кухне табурет. Гере не было куда присесть, поэтому он оперся на подоконник.

– Нас тоже на уши поставили с этой Зверевой. Молодежь нынче наглая – мы одного парня, с которым они кататься поехали, нашли быстро. Ох, наглый. Уперся рогом – я с ними, говорит, всего десять минут катался, так что куда потом поехали, не знаю; я, говорит, думал – уже по домам сидят. И все ведь врет, собака.

– Тебе покрепче заваривать? – спросил Дмитрий.

И вдруг вспомнил наглого Воху:

– То не прокурорский сынок?

– Откуда знаешь? – удивился Гера.

– Да так, в оперативке было.

– Это ты просто угадал – там их в машине пятеро было, сынков. Ну, предположим. Слушай, дочка эта нашему «первому» – такая головная боль: спит с кем попало, лярва.

Гера несколько преувеличил и исказил подвиги девушки. Спала она не с кем попало: был у нее раньше один – одноклассник, первая любовь. Лёва оказался второй любовью. Подвиги ей нравились другого рода – обожала подбить пацанов из компании на какую-нибудь серьезную пакость. Поскольку «мажоры» – ребята расчетливые, то всякий хотел видеть себя зятем товарища Зверева и выполнял прихоти юной принцессы с энтузиазмом.