Жан Рэ - Семь Замков Морского Царя [Романы, рассказы]

— Нет, никто не подходил, сэр, — ответил дежурный.

— А где сейчас секретарь шефа?

— Это я, сэр, меня зовут Перкинс.

— Это вы сейчас стучались в дверь кабинета начальника?

— Нет, сэр, я даже не подходил к ней.

Неожиданно взгляд суперинтенданта остановился на незамеченном им до этого предмете, лежавшем перед дверью. Его глаза расширились от ужаса.

На полу перед ним лежал небольшой черный чемоданчик.

— Что все это значит? — взорвался шеф. — Что, никто не подходил к дверям? Никто, и, тем не менее…

Каннинг повернулся к нему, и движения у суперинтенданта были такими механическими, что он напомнил шефу заводную игрушку.

— Кое-кто подходил к двери, — прошептал он, держа на вытянутых руках небольшой темный предмет. — Это Морроу… Он здесь…

— Что!?

Каннинг молча кивнул, и сэр Дембридж в ужасе отшатнулся.

В Скотленд Ярде хорошо знали эти небольшие черные чемоданчики! Чемоданчики, в которых Джек-полуночник присылал властям головы их сотрудников.

До сих пор Харлисон был всего лишь нелепой игрушкой судьбы и неизвестных сил. Это действовало ему на нервы, и ему страстно хотелось плюнуть на все и сбежать.

Но откуда он мог сбежать? Из невидимой тюрьмы, в которой он, судя по всему, оказался? В его сознании бегство должно было проявиться в виде бунта против лиц, дергавших за веревочки и управлявших им, словно безвольной марионеткой.

И вот, наконец, сегодня он приступил к решительным действиям.

Он не был уверен, что не кидается, очертя голову, в самую гущу преступных махинаций, но он предпочитал ввязаться в пусть и достаточно сомнительную историю вместо того, чтобы оставаться мягкотелым, безвольным созданием.

В течение последнего месяца телефон на Найтрайдер-стрит молчал.

Обслуживание дома происходило так же загадочно, как и вначале, прежде всего, во время отсутствия Роуланда дома.

Он напрасно старался появляться дома в самое разное время, но ему ни разу не удалось застать служанку на рабочем месте.

Однажды он не выходил весь день. Сначала он занялся уборкой и стер пыль с мебели; потом приготовил на кухне кое-что съестное и даже подремал на оставшейся смятой после ночи постели. Ему эта деятельность не понравилась, и он решил больше не заниматься хозяйством. Оказалось, что он поздно спохватился; с этого момента его посчитали его собственной домработницей. Впрочем, он не расстраивался, так как хлопоты по хозяйству позволяли ему незаметнее проводить время.

Он начал находить удовольствие в мелких заботах. Он познакомился с владельцем книжного магазина напротив и с дорожным полицейским на перекрестке.

Все это продолжалось до дня, когда…

Весь день гроза бродила в окрестностях Сити, громоздя массивы фиолетовых туч и то и дело вспыхивая молниями. Потом она приблизилась и набросилась на Лондон, словно хищник на жертву.

На Вестминстер внезапно посыпались молнии; отражение зданий опрокинулось в реку с такой убедительностью, что можно было подумать, будто здания оказались унесены водой.

Безумные картины, порожденные адской фантазией, зароились в небе, меняясь слишком часто, чтобы напугать уличную толпу, стремившуюся поскорее найти укрытие.

Роуланд, у которого не было никаких дел снаружи, уютно устроился в кресле и занялся прореживанием стройных рядов курительных трубок, пробуя их одну за другой.

Он открыл давно начатую книгу, но внезапно пропавшее электричество позволило сумраку захватить комнату.

— Авария на линии, не иначе, — проворчал инженер.

И он предался мыслям без цели и без воспоминаний.

Телефонный звонок заставил его подпрыгнуть.

Это оказалась сотрудница телефонной станции, которая яростно обрушилась на него:

— Вы сошли с ума! Разве можно звонить по телефону в такую погоду? Вы же устроите себе пожар! — И она замолчала.

— Мистер Смит?

— Да, мадам…

Женский голос показался инженеру знакомым.

— Уже полночь…

Харлисон в первый момент отшатнулся от телефона, но тут же с усилием укротил свое желание говорить.

— Очень хорошо.

— Скорее! Электричество отключено во всем секторе. Никакая техника не работает. Я не могу скрыться. Гровер постарается схватить меня. Нужно опередить его. Верхняя Темза, дом 90.

Тон был одновременно умоляющий и повелительный, и явно хорошо знакомый. Роуланд не стал терять время на лишние вопросы.

— Отлично! — бросил он и положил трубку.

Верхняя Темза находилась неподалеку. Достаточно было пересечь несколько параллельных улиц, и он проделал это бегом, настолько его подхлестывал ужас в голосе той, которую он пока называл для себя незнакомкой.

Грозовое небо успешно очистило улицы от пешеходов. Харлисону неожиданно почудилось, что он очутился в покинутом жителями Лондоне, оказавшемся во власти безымянного ужаса.

Его протрезвила сильная пощечина внезапного порыва ветра, горячего, словно он только что покинул доменную печь.

Он помчался еще быстрее. Сейчас он был обычным прохожим, спасающимся от бури.

На улице Королевы Виктории ему почудилось, что наряду с угрозой природных стихий вокруг него возник какой-то новый враждебный элемент. Обычно заполненная плотной толпой улица оказалась почти совершенно пустынной, и только отдельные торопливые силуэты время от времени мелькали на перекрестках. Казалось, что странные тени подчиняются каким-то общим приказам; то тут, то там возникали небольшие группы, позволяющие предполагать наличие стадного инстинкта.

— Проклятье! — злобно ухмыльнулся Роуланд. — Столько шпиков!

Ему было наплевать на все; он мчался на выручку Нэнси Уорд, преступницы, вырвавшейся из когтей городской полиции.

Он удачно уклонился от столкновения с группой хулиганов, притворившихся, что они не заметили его. Впереди разверзся вход в подземку… Он успел заметить остановившиеся на нем косые взгляды укрывшихся там людей.

Полиция!

Он бежал, подталкиваемый в спину мощными порывами ветра, обрушивающегося с крыш. Его охватила глухая ярость: он сознательно оказался на стороне преступления!

— Ах, Нэнси, Нэнси! Хоть ты и воровка, но я люблю тебя!

Этот крик, казалось, вырывался из самой глубины его сердца.

Прямо перед ним возникла улочка — небольшая щель между стенами домов, но она должна была привести его прямо к Верхней Темзе.

Переулок был залит тенью; Харлисон устремился в него. Чья-то рука вцепилась в его пальто в тот момент, когда полыхнула молния и грянул чудовищный грохот.

Яростным движением инженер высвободился; он услышал крик боли, и, едва пробиваясь сквозь треск разрядов, до него долетели слова:

— Уже полночь! Пора начинать… Что, будем стрелять?

Харлисон чувствовал, что переживает роковые минуты своей жизни. Он не представлял, что ему сказать, но неожиданно услышал свой голос: