Жан Рэ - Семь Замков Морского Царя [Романы, рассказы]

Машина помчалась на огромной скорости через спящий город, стараясь следовать как можно ближе к набережным. Машина оказалась замечательной.

Вскоре она проехала печальные пригороды столицы.

Первый свет зари отразился на светлых речных пляжах.

Мистер Роуз достал из кармана толстую пачку банкнот и, не считая, сунул ее потрясенному водителю.

— Мне подождать вас, мсье? — спросил он.

Господин Роуз жестом отпустил его.

Он подождал, чтобы шум мотора затих вдали, потом подошел к журчащему водному потоку.

— Тед! — тихо сказал он. — Тед Соумз! Ты отмщен! Я выполнил свою миссию! Теперь я смогу спокойно спать в той же земле, что и ты. Тед Соумз, ты слышишь меня? Я надеюсь, что Бог позволит нам встретиться! Ты слышишь меня, Тед Соумз? Это я, Сол Перлмуттер!

Разбежавшись, он прыгнул в воду и исчез.

Воды Темзы всегда несут в море обломки, павших животных и трупы людей.

Заря украшает их серебряными блестками.

Из тумана выступила блестящая колокольня небольшой церкви.

Ее треснувший колокол пробил, задребезжав, пять часов.

Веревка лопнула, и человек рухнул в пустоту…

— Вы упали в щель между стенкой набережной и бортом судна, мистер Харлисон, — произнес женский голос. — Но я оказалась рядом, и смогла спасти вас. Такое случается крайне редко. К счастью, вы оказались в числе немногих везунчиков… Хотите выпить что-нибудь?

Роуланд был удивлен, увидев, что его обслуживала стюардесса Нэнси Уорд. И с нее стекала вода.

— Вот и вы, Нэнси, — произнес он бесцветным голосом. — Какие у нас странные встречи… А что это за судно, на котором мы находимся? Я совершенно ничего не помню, как я оказался на борту…

Нэнси приложила палец к губам.

— Значит, вы ничего не помните, Роу?

Инженер немного удивился — она впервые назвала его сокращенным именем, и в данной ситуации ничто не объясняло эту внезапную фамильярность. Он подумал, что ненавидит ее. — Да, я ничего не помню. Впрочем, мне наплевать на это.

— Такое говорят все повешенные, — сказала Нэнси, скорчив презрительную гримаску.

Роуланд хлопнул себя по лбу.

— Действительно, меня же должны были повесить! Но как тогда я попал сюда?

— Это ваша судьба! Когда веревка обрывается, жертва всегда оказывается на этом судне. Но вы немного промахнулись и упали в воду.

— Все равно я плохо понимаю происходящее со мной. Получается, что я был повешен?

— В высшей степени правильно рассуждаете, мой малыш Роу!

— Во-первых, я не ваш малыш Роу, а во-вторых… Я начинаю кое-что понимать! Все, кто находится на этом судне — это мертвецы! — воскликнул Харлисон. — И вы в том числе, мисс Уорд! Вы тоже мертвы! Дурацкая комедия… Но я с удовольствием выпил бы еще немного этого бренди.

— Хорошо, но мне сначала нужно разбудить комиссара Чермана. Дрыхнет, как сурок… Я постучусь в дверь его каюты. Сейчас ровно пять часов.

Роуланд услышал, как ее каблучки застучали, удаляясь, по коридору. Потом хлопнула открывшаяся дверь. Затем шаги прозвучали в обратном направлении, и рында где-то вдали отбила пять ударов: один… два… три… Он машинально считал удары, внимательно вслушиваясь.

Он находился в центре плотного серого тумана, словно побеленного известью, с пятнами неопределенных теней и нечетких форм.

Одна из форм неожиданно материализовалась. Это оказался стол.

На столе лежала Библия.

Металлическая крестовина перед окном с толстым рифленым стеклом… Поляризованный свет выхватывал из мрака отдельные предметы, оставляя все остальное в тени. Стол, Библия, помятая жестяная кружка…

И каждый предмет кричал: пять часов!

Возможно, стол отсчитал пять ударов его ноги по плиткам пола; кружка повторила их благодаря своей звонкой пустоте; Библия прошептала их легким шорохом своих листов.

Судно исчезло; он находился в камере. В камере, расположенной вплотную к выходу во внутренний дворик тюрьмы; благодаря этому, путь на Голгофу немного сокращался.

Можно только поблагодарить небо, когда последние часы осужденного теряются во сне.

Странный пароход! Роуланд еще видел отдельные детали корабельного салона из полированного дерева, лампу в карданном подвесе, светлые глаза иллюминаторов, заполненные морем и небом.

— Возможно я скоро снова попаду туда!

Он подошел к дверям — все же на три шага придется проделать меньше, когда за ним придут.

И он слышал, что за ним уже шли: шаги и негромкий шепот в коридоре, бренчанье ключей…

Харлисону казалось, что эти звуки продолжают его сон, в котором они предваряли появление Нэнси Уорд.

«Я поручу Смарту сказать Нэнси в случае, если ему удастся отыскать ее, что я думал о ней за несколько минут до конца, что она была моим последним сном».

Наружные запоры на двери камеры загремели, руки Харлисона стиснули Библию, его взгляд метнулся на стену в поисках распятия.

В камеру вошел начальник охраны Партнер… И вошел один!

— Господин Харлисон, — сказал он взволнованным голосом, — вас ждут в кабинете директора.

— Что вы сказали? Вы что-то сказали?

— Вам нужно в кабинет директора, мсье… Мне кажется, вам должны сообщить какую-то приятную новость.

— Ну, разумеется, — ухмыльнулся Харлисон. — Продолжается история с судном мертвецов. Знаю я эти штучки. Хочешь войти в столовую, а оказываешься в красной комнате, после чего вас заставляют поселиться в доме, где вам нечего делать. Из камеры ты попадаешь на судно, а потом с судна ты возвращаешься в камеру. Вместо эшафота тебя отведут в кабинет директора! Вот так-то, жизнь продолжается для меня без каких-либо изменений.

— Так и есть, бедняга свихнулся, — пробормотал Джо Партнер. — Действительно, попробуй сохранить здесь здравый рассудок…

Он толкнул обитую войлоком дверь в кабинет директора тюрьмы.

Ну и ладно, сон продолжается, это очевидно.

Высокий джентльмен, светлая голова которого торчала из мехового воротника, протянул ему руку.

Харлисон узнал его: лорд Дембридж, глава Скотленд Ярда.

Милорд хочет пожать руку осужденному на виселицу — наверное, потому, что того собираются подвесить достаточно высоко… Ситуация вполне достойна перехода в потусторонний мир…

Быстро проясняются другие лица вокруг.

Каннинг, суперинтендант Скотленд Ярда, бледный, с красными (от слез?) глазами; Бетти Элмсфильд; наконец, загадочная фигура, заставившая вздрогнуть инженера: Ванг!

Вся эта публика смотрит на Харлисона со странными улыбками, за исключением китайца Ванга, уставившегося на туфли инженера.

Первым заговорил лорд Дембридж.

Ничего не скажешь, великолепная речь. Он высокопарно рассуждал о судебной ошибке, о необходимости простить. Простить кого? Харлисона? Ни в коем случае, совершенно наоборот. Это Харлисон должен простить служителей закона, простить их за допущенную ими ошибку. Он должен принять во внимание огромную пользу, приносимую человечеству при борьбе с преступностью.