Рэмси Кэмпбелл - Рассказы. Часть 2

Я почти повернулся и убежал было из храма, думая о двери, которая находилась за статуей, и, размышляя, на что теперь может быть похож бог-идиот. Но я дошёл досюда невредимым и, заметив заострённые стержни, прислонённые к основанию идола, решил, что кто бы ни находился за дверью, он не сможет ничего со мной сделать. И поэтому, подавив своё отвращение от вида статуи Азатота, я взял одно из орудий и направился к той двери. Потянувшись к выступу на скользящей серой панели, я замер, так как услышал странный звук внутри потайной комнаты — словно волны моря бились о чёрные сваи. Звуки немедленно прекратились, но в течение нескольких минут я не мог заставить себя открыть дверь. В какой форме Азатот проявит себя? Могла ли существовать какая-то причина, по которой насекомые поклонялись ему только при свете дня? Но всё это время моя рука тянулась к выступу, как будто другая рука помимо моей направляла её; так что, когда она потянула дверь святилища, я сражался со своей рукой и пытался остановить её. Но к тому времени дверь была полностью открыта, и я стоял, уставившись на то, что находилось за ней.

Длинный проход из вездесущего серого металла простирался на три метра или около того, а в противоположном конце располагалась, на первый взгляд, пустая стена. Тем не менее, стена была не совсем пуста — чуть выше находилась треугольная металлическая дверь с засовом, установленным в скобах поперёк двери. В коридоре было безлюдно, но из-за треугольной двери доносился звук, о котором я уже говорил, — похожий на движение воды.

Я должен был узнать секрет храма и поэтому подкрался к двери и поднял засов, который слегка скрежетал. Я не открыл дверь, но отступил назад по коридору и встал на другом конце. Волновой звук стал громче, как будто что-то приближалось с другой стороны. Затем треугольная дверь затрещала в проёме и начала медленно поворачиваться на шарнирах.

И когда я увидел, что металлический треугольник смещается под давлением с другой стороны, волна ужаса охватила меня. Я не хотел видеть, что находится за ней, повернулся и захлопнул наружную дверь, не дав себе времени подумать. Пока я это делал, в коридоре раздался скрежет, и треугольная дверь распахнулась. Когда я закрывал наружную дверь, сквозь щель я заметил, как что-то просочилось в коридор — бледно-серая форма, расширяющаяся и сверкающая, она блестела и содрогалась, пока её неподвижные частицы свободно опускались на пол; но это был только проблеск, и после этого только в кошмарах я представляю себе, как вижу полную форму Азатота.

Затем я убежал из конуса. Уже наступил день, и над деревьями чёрные фигуры хлопали крыльями, направляясь домой. Я погрузился в коридоры из деревьев, и в одном месте существо из Ксицлотла собралось преградить мне дорогу. Но ещё хуже было то, что когда я приблизился к нему, оно отпрянуло в сторону.

Хотя некоторые из моих личных вещей остались в номере, я так и не вернулся в отель Брайчестера, и, несомненно, среди местных жителей всё ещё ходят разговоры о моей ужасной смерти. Я думал, что если сбегу подальше, то насекомые не смогут навредить мне, но в первую ночь после пережитого на поляне я снова почувствовал ползанье в своём мозгу. С тех пор я часто ловил себя на том, что ищу людей достаточно доверчивых, чтобы их можно было заманить на поляну, но всегда мог воспротивиться таким побуждениям. Я не знаю, как долго я смогу продолжать эту борьбу, и поэтому собираюсь использовать единственный способ, чтобы положить конец этой нечестивой охоте на мой разум.

Теперь солнце опустилось ниже горизонта, оставив только лучезарное свечение, которое сияет на бритве, лежащей на столе передо мной. Возможно, только воображение заставляет меня чувствовать беспокойное, ослепляющее шевеление в моём мозгу; во всяком случае, я больше не должен колебаться. Может быть, инопланетные насекомые в конечном итоге одолеют мир; но я сделаю всё возможное со своей стороны, чтобы предотвратить высвобождение той формы, которую я мельком увидел, и которая с нетерпением ждёт открытия многомерных врат.

Вернувшись домой поздно вечером, Майкл Нэш поначалу ничего не заподозрил: ему показалось, что отец решил немного вздремнуть.

Доктор Стэнли Нэш, его батюшка, сидел, откинувшись, в своем привычном кресле посреди гостиной. На столике рядом с креслом стоял пустой стакан, а к стакану прислонен был запечатанный конверт. А рядом лежала книга из библиотеки. Все это выглядело настолько обыденно, что Майкл одарил отца лишь мимолетным взглядом — и отправился на кухню. Ему хотелось кофе. Четверть часа спустя молодой человек попытался разбудить старика — и понял, что могло содержаться в ныне пустом стакане.

Сердце Нэша словно окаменело, так что страшные события последних дней уже не вспоминались с такой болью. Он прекрасно понимал: никакие слова и аргументы не смогут отвратить полицейских от раз принятой версии, однако вердикт «самоубийство на почве психического расстройства» внушал Майклу чувство вины; он то и дело опускал руку в карман и дотрагивался до конверта — однако так и не решился достать его свет божий. А позже дом наполнился соболезнующими личностями — а как же, кто же откажется уйти с работы под таким благовидным предлогом: ах, скончался великий врач! Ах, доктор Нэш, нам будет так не хватать вас! Над гробом пробормотали невнятные молитвы, по деревянной крышке застучали комья земли — и вскоре Майкл оказался дома совершенно один.

Неотложные дела не позволили ему просмотреть отцовские бумаги сразу же — Майкл принялся разбирать их лишь 27 октября 1962 года. Он бы и дальше оттягивал эту неприятную заботу, однако предсмертная записка отца содержала недвусмысленные инструкции, которым пришлось последовать. И вот Майкл сидит за письменным столом, в окнах Гладстон-Плейс отражается алый закатный свет, вскрытый конверт лежит перед ним, а содержавший внутри лист бумаги развернут на столешнице. Читай, Майкл.

«Мое последнее исследование, — бежали перед глазами строчки, — завело меня в области, опасность пребывания в коих не сразу представилась мне очевидной. Ты достаточно знаешь о пребывающих в сокрытии силах, с коими я беспощадно боролся, — и также знаешь, что в некоторых случаях смерть представляется единственным выходом из невыносимого положения. Нечто не из нашего мира меня настигло — однако я наложу на себя руки прежде, чем оно достигнет пика своего могущества. Это прискорбное событие связано с островом в виду Севернфорда, о котором я не стану распространяться здесь, ибо в дневнике и заметках уже содержится достаточно сведений, чтобы составить полное представление о деле. Ежели ты имеешь желание продолжить дело моей жизни, обратись к иным силам и извлеки урок из моей трагической кончины».