Дженнифер Макмахон - Огненная дева

Они должны думать, будто она спрятала ранец в пустом здании. Отсюда они не увидят черный ход Зимнего Дома.

– Откуда нам знать, что ты вообще вернешься? – спрашивает миссис Смолл.

– Я вернусь, – обещает Некко.

Вернется ли? Чем она обязана этим людям? Да, они помогли ей и даже спасли ее, но не потому ли, что им обеим нужно кое-что получить от нее? Она уверена, что это единственная причина, удерживающая цирковую даму от стремления побыстрее избавиться от нее.

Но Некко выполнит свою часть сделки. Они отвезли ее в кегельбан. Некко вернет им ранец, и на этом все закончится. Когда они расстанутся, она обдумает свой следующий ход.

– Она вернется, потому что оставит здесь свой рюкзак и конверт с бумагами из камеры хранения.

– Ни за что, – возражает Некко. – Если ты думаешь, что я…

– Послушай, – перебивает Тео. – Либо ты оставишь в залог свои вещи, либо я пойду с тобой. Только так, и никак иначе.

– Хорошая идея, – соглашается Пруденс и удовлетворенно кивает.

Некко ненадолго задумывается. Она не хочет поставить под угрозу безопасность Зимнего Дома. Она не может показать кому-то еще, где находится вход. Даже приезжать с ними сюда, так близко, было глупо и опасно. Она уверена, что ее мать не одобрила бы такой поступок, и почти слышит ее голос: « Что ты делаешь, Некко? Разве я этому учила тебя?»

– Хорошо, – соглашается Некко после короткой заминки. У них нет причин уезжать отсюда вместе с ее бумагами. Некко находится в выигрышном положении: у нее есть то, что нужно им обеим. Но они все равно должны следовать правилам.

– Только что бы ни случилось, вы останетесь здесь, в машине. – Она открывает рюкзак Гермеса и достает металлический фонарик. – Что бы ни случилось.

– Заметано, – говорит Тео. – Теперь передай мне рюкзак.

Некко подчиняется, и Тео кладет рюкзак на колени.

– Рюкзак останется закрытым, – предупреждает Некко. – Если вы покопаетесь внутри, я узнаю об этом, и тогда наша сделка не состоится. Ты не получишь ни ранец, ни деньги. – Она поворачивается к Пруденс. – А вы не получите таблетки.

Тео согласно кивает. Некко открывает дверь и выскакивает наружу. Она оглядывается по сторонам, убеждается в том, что вокруг пусто, и бежит к боковой двери, уже много лет как сломанной. Оказавшись там, Некко проникает в пыльное, прохладное здание. Хотя фабрика давно закрыта, там по-прежнему пахнет машинным маслом и отсыревшим сукном. Некко почти ощущает мерный гул ткацких станков. Кирпичные стены и деревянный потолок когда-то были выкрашены белой краской, но сейчас они грязно-серые и покрыты граффити. Остатки старых станков лежат рядами – мрачные механизмы размером с фортепиано из дерева и железа, с зубчатыми шестернями и колесами; на некоторых сохранились сгнившие нити.

Некко никогда не задерживалась здесь, зная о том, что сюда часто приходят подростки, чтобы выпить в компании и покуролесить. Они слышали истории о фабричном призраке, маленькой девочке, которая когда-то работала на фабрике и погибла, затянутая в машину для раскройки ткани, когда ей еще не было двенадцати лет. Они говорили, что если прийти поздно ночью и позвать ее, то она может ответить. Что в определенные вечера можно слышать грохот работающих станков и голос призрачной девочки, ищущей свою отрезанную руку.

Некко не верит в призраков. Но она верит в опасность.

Двигаясь как можно тише, она медлит у останков ткацкого станка и прислушивается. Вдалеке, где-то на другом краю здания, слышатся отдаленные шорохи. Вероятно, это крысы, растаскивающие останки сэндвичей с подростковой вечеринки. Откуда-то с верхнего этажа доносится звук, похожий на стрекот сверчка.

Некко крадется по полуразрушенному зданию, стараясь отделаться от ощущения, что она не одна, и выбирается наружу через выбитое окно на другой стороне. Она возвращает клинок в ножны и бежит вдоль кустов на обочине заросшей дороги, пока не приближается к замаскированному люку, обозначающему начало черного хода в Зимний Дом.

Убедившись, что Тео не последовала за ней, Некко наклоняется, нащупывает ручку и поднимает люк. Потом опускается на старую металлическую лестницу и закрывает за собой тайную дверь.

Влажный, прохладный воздух успокаивает и помогает чувствовать себя как дома. Некко включает фонарик и направляется по тоннелю к двери Зимнего дома, которая закрыта точно так же, как она оставила ее рано утром.

Но как только Некко открывает дверь, сразу становится ясно: что-то не в порядке. Она осматривает комнату и видит, что аккуратно заправленная кровать разворочена, а одеяла и подушки валяются на полу. Тарелки, кастрюли и сковородки, расставленные в самодельном буфете, тоже разбросаны по полу.

Некко ощущает знакомый сладковатый запах. Трубочный табак, любимый сорт ее отца. Этот запах возвращает образ прошлого: темный силуэт отца стоит в дверном проеме мастерской. Папа прибежал, потому что Некко звала его. Потому что аппарат, стоявший на верстаке под брезентом, вдруг заговорил.

«Я слышала голос», – сказала она ему.

Отец шагнул вперед и сорвал брезент. Аппарат – его ужасное изобретение – был включен: трубки сияли, как свирепые глаза, через шум статики как будто пробивался отдаленный голос. А потом раздался настоящий голос, который обратился к ним.

«Опасность, – сказал он. – Вы в опасности».

И через несколько секунд:

«Он здесь!»

Она отгоняет воспоминание и продолжает осматривать комнату, но не видит даже намека на движение среди теней.

В голове снова звучит тот голос: «Опасность. Вы в опасности. Он здесь!»

Вспомнив, зачем она пришла сюда, Некко бежит к кровати, отодвигает ее от стены и обнаруживает, что кирпичи, закрывавшие тайник, вынуты, а внутри ничего нет.

Ранец Тео пропал.

Как кто-то мог обнаружить их укрытие или даже найти путь к Зимнему Дому? Неужели вчера за ней следили, а она этого не заметила? Она была настолько беспечной в своем паническом состоянии? Или кто-то случайно нашел это место? Но мама учила ее, что в мире не бывает случайностей.

А еще мама учила ее проверять, что находится за спиной, и особенно избегать слепых зон, но Некко была настолько поглощена своей задачей и воспоминаниями об отце, что забыла об этом. Поэтому когда фигура, прятавшаяся за открытой дверью, бросилась вперед и схватила ее, Некко оказалась не готовой к этому. У нее нет времени достать нож. Фонарик выбит из ее руки, а в следующее мгновение ее лицо уже прижато к холодному каменному полу, а правая рука высоко завернута за спину, лишая возможность сопротивляться или бежать.

Есть мало вещей, которые Фред ненавидит больше, чем крыс, а их здесь полно. Пока Фред видел только одну, но он знает, что там, где есть одна из них, появляются другие. Много, много других. Он уверен, что слышит их, копошащихся по темным углам, прячущихся за сломанными механизмами. Старая фабрика находится в ужасном состоянии – полы прогнили, кирпичи выкрошились. Он представляет, как падает вниз и теряет сознание. Никто его не найдет, и тогда его сожрут крысы.