Дейл Бейли - Рассказы [компиляция]

Какое-то время все сидели молча. Рут нравилось это молчание. Она была рада приезду Селии и Бена.

— Чудесный вечер, — сказал Бен.

— Да-а, я буду скучать по таким вечерам.

Селия положила голову Бену на плечо. Качели на крыльце качнулись от ее движения, пружины тихо заскрипели, и Рут, сидевшая в кресле-качалке, слегка им позавидовала. Совсем как дети, в самом деле.

В небе мерцали звезды. Запели сверчки. Вдруг на Рут нахлынули воспоминания о юности, о Кентукки. Как она сидела на крыльце отцовского дома, положив голову на плечо приятелю, совсем как Селия, и загадывала желание на падающую звезду. Тогда еще были такие места. Были такие крылечки, и поехать можно было куда угодно.

— Видите ту красную звездочку? — спросил Бен и указал сквозь переплетенные ветки сирени на небо.

— Вижу, — сказала Селия.

Рут пристально вглядывалась. Ее зрение затуманилось на секунду, пока имплантат сетчатки настраивался на объект, затем она увидела ту самую красную звездочку далеко-далеко в небе.

— Только это не звезда, — сказал Бен.

— Марс? — спросила Рут.

— Это и есть межпространственный корабль, — ответил он. — «Исход».

Они помолчали, продолжая качаться.

— Люди улетают далеко-далеко отсюда, — сказала Рут. — Не знаю, правильно ли это.

— Но чтобы жить, нужно иметь место под солнцем, — сказал Бен. — Люди должны трудиться для себя. Они не могут все время работать, чтобы оплачивать пенсию для пожилых.

— По-моему, вы несете труэйджеровскую чушь, — сказала Рут. — Такие разговоры ведут к взрывам, о которых мы все время слышим. Как раз этим утром, я видела, как какие-то сумасшедшие разнесли поселок для пожилых в Хьюстоне. Людям надо потерпеть, придет и их черед.

— Да, но кто будет за них платить? — возразил Бен.

Рут метнула взгляд на красный огонек в небе, будто могла заставить его исчезнуть одним лишь усилием воли.

— Молодых всегда больше, — сказала она.

— Не так много, как пожилых. С каждым днем молодых становится все меньше, а пожилых — все больше.

— Ну, и что нам теперь делать? Взять и умереть?

Бен начал говорить, но Селия прервала его, и он замолчал. Рут не могла разглядеть его лица в темноте, да это было и не нужно. Она поняла, что он за человек — ей приходилось слышать такие возмутительные доводы и раньше. Всю жизнь она трудилась от зари до зари и никогда не жаловалась, потому теперь и живет здесь. Где цветут цветы и растут деревья, каких уж нигде больше не осталось. Она это заработала. Заслужила. И не собиралась слушать того, кто хотел лишить ее этого права. Вдруг ее пронзила тревога. Она вспомнила, с каким нетерпением ждала этого дня, и напомнила себе: «Это друг Селии. Человек, которого она любит». И, отчасти, чтобы загладить свою вину, но скорее потому, что ей нравилось слышать их голоса, радовало их присутствие в ее доме, сказала:

— Почему бы вам не остаться на ночь? Я могу позвонить в охрану, чтобы вам выдали ночной пропуск.

— Разве ты так и не сказала ей? — спросил Бен.

Рут перестала раскачиваться и сидела не шевелясь.

— Не сказала о чем? — спросила она — О чем ты не сказала мне, Селия? Я хочу знать.

— Мы не можем остаться, Мамочка, — сказала та. — Утром мы должны быть на космодроме в Денвере.

— На космодроме? Я не понимаю.

— Мы улетаем.

— Улетаете?

Селия начала говорить и осеклась. Бен беспокойно пошевелился на качелях. Немного погодя Рут спросила:

— Вы собираетесь в отпуск, верно?

— Нет, — ответила Селия. — Мы…

— Мы решились лететь на «Исходе». - сказал Бен. — Завтра зарегистрируемся на станции Лагранж для последней проверки, но…

Он пожал плечами.

— Но почему? — спросила Рут, не сумев скрыть нотку отчаяния в голосе. Ее захлестнуло одиночество и тоска, которые мучили ее ночами.

— Не расстраивайся, Мамочка…

— Как же мне не расстраиваться, раз ты появилась только, чтобы осведомить меня, что уезжаешь навсегда?

— Ты должна понять, — сказала Селия. — Для нас здесь нет места. Мы работаем как проклятые, чтобы скопить пенсионные и прожить несколько оставшихся десятков лет в свое удовольствие. Но так не может продолжаться вечно, Мамочка. Мы должны уехать, построить новую жизнь.

— Здесь мы не живем, а существуем, — поддержал ее Бен.

— Я не хотела говорить, — сказала Селия, — но не смогла уехать, не попрощавшись с тобой.

— Но тот корабль — он будет в пути лет сто, может, больше. Они даже не знают, куда летят. Они просто… улетают. Что же это за жизнь?

— Лучше, чем здесь, — ответил Бен. — А если нам повезет, то и детям нашим там будет лучше.

— Нас ждет настоящее приключение, какое может выпасть только раз в жизни, — сказала Селия.

— Значит, ты затем и приехала, чтобы сказать мне об этом? В мой день рождения?

Так вот почему Селия вела себя так весь день. Вот почему сказала, что будет скучать по цветам, когда смотрела на пестреющий садик Флоренс. А теперь снова. И подарки…

— Значит, ты бросаешь меня? Как и твоя мать, верно?

— Нет, Мамочка…

— Думаешь, сможешь купить мое прощение своими подарками? Будто я уже слишком стара и слишком глупа.

— Нет…

— Ну, этот номер не пройдет, — сказала Рут, вставая. — Ты все испортила, слышишь? Все. И я тебе этого не прощу.

Она повернулась, вошла в дом и закрыла за собой дверь.

— Запри, — приказала она дому и услышала, как за спиной щелкнул замок.

Слезы катились по щекам помимо ее воли.

— Мамочка? — позвала Селия через дверь. — Прошу тебя, ведь мы больше не увидимся. Давай поговорим.

— Откройте, Рут, — сказал Бен. — Одумайтесь.

— Уходите, даже если это наш последний разговор.

— Мамочка, пожалуйста…

Нет, она не ответит. Пусть зовут хоть всю ночь, она не станет отвечать. Все, все бросили ее. Сначала сыновья. Потом Марта. И в конце концов Селия. И Рут тут ни при чем. Она не ответит. Ни за что.

— Мамочка, прошу тебя, выслушай.

Но она не стала слушать. Сидела в темноте и плакала. Селия и Бен долго звали ее, потом Рут услышала, как отъехала машина, и подошла к окну: задние фары мерцали за деревьями, словно тот красный огонек в небе, на который указывал Бен. Словно корабль «Исход». Она вернулась и села на диван. Никто не сказал ни слова, даже дом.

Звонок — с кодом срочности — раздался после полуночи, но звук был отключен, и Рут не слышала его. Она проснулась в 3:57, в спальне мигал экран телестены, розовый цвет которого говорил о срочности сообщения. Мозг дома был запрограммирован включить звук в случае непредвиденной ситуации, но это не сработало.

— Почему ты не разбудил меня? — спросила Рут дом. Он не ответил, и тогда она вспомнила, что попросила Бена отключить его голос.

В этой гробовой тишине ей стало не по себе.

— Включи сообщение, — приказала она.