Харуки Мураками - Страна Чудес без тормозов и Конец Света [litres]

– На десерт могу предложить шоколадный торт, – сказал я. Разумеется, через минуту торта не стало. Глядя на нее, я чувствовал: мой желудок поднимается к горлу. Я люблю готовить и угощать. Но, что ни говори, у всего должен быть предел.

Думаю, именно поэтому мой пенис не встал, когда нужно. Просто все мои мысли были сосредоточены на желудке. И все же такого фиаско – чтобы мой пенис подвел меня в нужный момент, – со мной не случалось, наверное, с года Токийской Олимпиады. [25] XVIII Олимпийские игры 1964 г. До этого проклятого вечера я жил, абсолютно уверенный в своей потенции, и такая измена сразила меня наповал.

– Не бери в голову. Слышишь? Это все пустяки! – утешала меня Длинноволосая Библиотекарша с Растянутым Желудком.

После десерта мы стали пить виски и пиво, прослушали две-три пластинки – и оказались в постели. За свою жизнь я спал с разными девушками, но библиотекарши мне еще не попадались. И, кроме того, я ни с кем до сих пор не оказывался в постели так быстро. Видимо, с ней это вышло потом у, что я умудрился ее накормить. В любом случае, до финала дело не дошло. Мой желудок напрягся и разбух, как пузо дельфина, а все, что ниже пояса, утратило всякую силу.

Она прижалась ко мне всем телом и погладила меня по груди.

– Ну чего ты? С каждым случается. Не вздумай так ужасно расстраиваться!

Но чем больше она меня успокаивала, тем глубже вгрызалось мне в нутро осознание дикого факта: мой пенис предал меня, когда я на него рассчитывал. Я призвал на помощь вычитанную где-то концепцию, будто висящий пенис эстетичнее стоящего. Но это меня ни капельки не утешило.

– Ты когда в последний раз с женщиной спал? – спросила она.

Я порылся как следует в памяти.

– Недели две назад, кажется…

– И все было нормально?

– Ну разумеется! – ответил я. Что за черт. Каждый день кто-нибудь спрашивает меня о сексе. Или сейчас так принято?

– И с кем же ты спал?

– С девушкой по вызову. По телефону заказываешь – приезжает.

– А может, от секса с подобной… дамой тебя гложет чувство вины?

– Скажешь тоже – «дама»! – мрачно усмехнулся я. – Девушка лет двадцати. Ничего меня не гложет. Все было чисто, опрятно. Без неприятного осадка внутри. Тем более, я уже не первый раз с такой спал.

– Ну, а дальше как обходился? Мастурбировал?

– Нет, – сказал я. «Дальше» меня завалило работой так, что до сегодняшнего дня было некогда забрать любимый пиджак из химчистки.

Когда я сообщил ей об этом, она закивала с таким видом, будто теперь ей все ясно.

– Все от этого! – убежденно сказала она.

– От того, что не мастурбировал?

– Да ну тебя! – отмахнулась она. – От того, что переработал. Ты же постоянно в работе по уши, да?

– Ну, в общем, да… Пару дней назад не спал двадцать шесть часов.

– А что за работа?

– Да… С компьютерами вожусь, – ответил я. Как отвечаю всякий раз, когда меня спрашивают о работе. Во-первых, это не совсем ложь, а во-вторых, мало кто настолько соображает в компьютерах, чтобы приставать с дальнейшими расспросами.

– Сутки напролет шевелить мозгами? Да это же дикий стресс! Вот ты и отключился на время. С кем угодно бывает.

– Ну, не знаю… – мрачно сказал я. Может, так оно и есть. Физическая измотанность, мандраж от кутерьмы за последние двое суток, и вдобавок – столбняк от созерцания Обжорства Во Плоти. С таким сочетанием кто угодно превратится во временного импотента. Вроде бы убедительно.

Однако интуиция говорила мне: все не так просто. Здесь явно было что-то еще. До сих пор я не раз уставал точно так же, и нервничал ничуть не меньше, но моя потенция всегда удовлетворяла и меня, и кого положено. Видимо, все-таки дело в женщине. Точнее – в какой-то ее особенности.

В особенности?

Растяжение желудка. Длинные волосы. Библиотека…

– Эй. Приложи-ка ухо к моему животу, – вдруг попросила она. И, откинув одеяло, обнажилась с головы до пят.

Стройное, гладкое, очень красивое тело. Ни складочки, ни грамма лишнего веса. Довольно большая грудь. Как она и просила, я пристроился головой между ее грудью и пупком и приложил ухо к гладкой, как ватман, коже. Чудеса: несмотря на огромное количество пищи, которое загрузили в этот живот, я не назвал бы его ни вздутым, ни даже просто тугим. Еда исчезла в нем, как исчезало все подряд в бездонном пальто Харпо Маркса. [26] Адольф («Харпо») Маркс (1888–1964) – один из пяти участников американской комедийной труппы братьев Маркс. Мягкий, уютный живот с теплой и нежной кожей.

– Ну как? Что-нибудь слышно? – спросила она.

Я затаил дыхание и прислушался. Но не услыхал ничего особенного, кроме ровного биения сердца. Так, лежа на опушке в далеком лесу, издалека различаешь мерный стук топора дровосека.

– Ничего не слышно, – честно ответил я.

– Разве не слышно желудка? – удивилась она. – Ну, как там еда переваривается…

– Я не очень хорошо разбираюсь, но это, по-моему, беззвучный процесс. Пища растворяется в желудочном соке. Движение по кишечнику, в принципе, происходит, но шуметь ничего не должно.

– Не может быть! Я ведь отлично чувствую, как желудок работает на всю катушку. Ну-ка, послушай еще немного…

Я напряг слух и еще с полминуты лежал в тишине, рассеянно глядя на чуть всклокоченный пушок на ее лобке. Но ничего, кроме ровного стука сердца, не услышал. Мне вспомнилось кино «Враг внизу». Ее желудок выполнял свою миссию так же яростно и беззвучно, как подлодка с Куртом Юргенсом на борту. [27] «Враг внизу» (1957) – фильм американского режиссера Дика Пауэлла (1904–1963) с немецким актером Куртом Юргенсом (1912–1982) в главной роли.

Я поднял голову, перелег на подушку, обнял ее за плечи. И стал дышать запахом ее волос.

– У тебя есть тоник? – спросила она.

– В холодильнике, – ответил я.

– Хочу водки с тоником. Можно?

– Конечно.

– А ты что будешь?

– То же самое.

Встав с кровати, она ушла нагишом на кухню. Пока она готовила там водку с тоником, я порылся в пластинках, поставил «Научи меня сегодня ночью» Джонни Мэтиса, [28] Джонни Мэтис (р. 1935) – американский эстрадный певец. вернулся в постель, и мы тихонько спели втроем: Джонни Мэтис, мой обмякший пенис и я.

– The sky is a blackboard… [29] Небо – школьная доска (англ.). – напевал я себе под нос, когда она вернулась с напитками на пачке книг о единорогах вместо подноса. И мы стали пить водку с тоником под Джонни Мэтиса.

– Сколько тебе лет? – спросила она.

– Тридцать пять, – ответил я. Голые факты, не вводящие никого в заблуждение, – одна из немногих радостей этой жизни. – Давно развелся, живу один. Детей нет. Любовниц тоже.

– А мне двадцать девять. Через пять месяцев – тридцать.

Я снова посмотрел на нее. Она вовсе не выглядела на свои годы. Больше двадцати трех я бы ей не дал. Совсем не обвисшая попка, на шее никаких морщин… Похоже, я катастрофически теряю способность угадывать возраст женщины с первого взгляда.