Харуки Мураками - Страна Чудес без тормозов и Конец Света [litres]

Река стекает с гор на востоке, ныряет под Стену рядом с Восточными Воротами, вбегает в Город и рассекает его по прямой с востока на запад, образуя у Старого Моста очень красивую заводь с несколькими отмелями-островками. Через Реку переброшено три моста: Старый, Западный и Восточный. Старый Мост действительно старше, крупнее двух остальных и, пожалуй, – самый красивый. После Западного Моста Река резко поворачивает на юг, у самой Стены чуть виляет обратно к востоку и, отрезая бок у Южного Холма, образует глубокую зеленую лощину.

Но на юге Река не убегает под Стену. Перед самой Стеной она вливается в Омут, на дне которого – бездонные известковые ямы, куда и уходит вода. Как рассказывал Полковник, за Стеной напротив Омута тянется Известковая Долина, по недрам которой, как вены по телу, разбегаются бесчисленные подземные родники.

Разумеется, все это время я продолжаю читать старые сны. Каждый вечер ровно в шесть прихожу в Библиотеку, ужинаю с библиотекаршей и сажусь за работу.

Постепенно я обучаюсь читать по пять-шесть снов за вечер. Моим пальцам уже легче нащупывать нужные лучики света, а глазам и ушам – различать картинки и звук. Смысла чтения снов я пока не понимаю. Более того: я даже не знаю, что такое «старый сон», и как он вообще получается. Но судя по реакции моей помощницы, я делаю успехи. Глаза больше не режет яркими лучами, а усталость не накапливается так быстро, как в первые дни. Прочитанные черепа, один за другим, она выставляет на конторку. К моему следующему приходу конторка пустеет, и все начинается сначала.

– А ты способный, – хвалит она. – Работа идет гораздо быстрей, чем я думала.

– Сколько же их всего, черепов?

– Очень много. Тысяча, а то и две. Хочешь посмотреть?

Она ведет меня за конторку в хранилище. Напоминает школьную аудиторию: просторная комната со стеллажами вдоль стен, все полки от пола до потолка уставлены белыми черепами зверей. Словно это не библиотека, а огромное культовое захоронение. С замогильным холодом и гробовой тишиной.

– Ничего себе! – говорю я. – И сколько лет нужно, чтобы все это прочитать?

– А от тебя и не требуется читать их все, – отвечает она. – Прочитай сколько сможешь. Остальное дочитает следующий Читатель Снов. Сны будут спать, пока он не придет.

– И ему ты тоже будешь помогать?

– Нет. Я помогаю только тебе. Когда ты закончишь, я уйду из Библиотеки.

Я киваю. Почему-то я знаю: все правильно. С минуту мы с ней стоим и молча разглядываем черепа.

– Ты когда-нибудь видела Омут? – спрашиваю я.

– Да… Очень давно, еще в детстве. Мама водила меня однажды. Обычные люди туда не ходят, но мама была не такая, как все. А почему ты спрашиваешь?

– Хочу сходить и посмотреть.

Она качает головой.

– Там гораздо опаснее, чем ты думаешь. К Омуту нельзя приближаться. Ходить туда незачем, а если и пойдешь, смотреть особенно не на что. А тебе зачем?

– Хочу получше узнать Город. Что где находится, как выглядит. Не хочешь меня провожать – один пойду.

Она долго смотрит на меня, потом еле слышно вздыхает:

– Ладно. Предупреждать тебя бесполезно – все равно не послушаешь, а одного я тебя туда не пущу. Но запомни: я этого Омута очень боюсь, и в жизни не пошла бы еще раз. Там в воде что-то есть… ненормальное.

– Ну что ты, – говорю я. – Если мы будем вдвоем, чего нам бояться?

– Ты не понимаешь, как это страшно, потому что никогда такого не видел. В Омуте вода непростая. Она заманивает людей. Я не вру.

– Я не буду приближаться к воде, – обещаю я и беру ее за руку. – Погляжу издалека – и хватит.

В пасмурный ноябрьский день, пообедав, мы отправляемся к Омуту, и постепенно доходим до зеленой Лощины. Ее склон – такая непроходимая Глухомань, что приходится огибать Южный Холм с востока. Утром шел дождь, и ковер из мокрых листьев шелестит под ногами. В пути мы встречаем пару зверей. Они бредут нам навстречу, чуть покачивая золотыми шеями и не обращая на нас никакого внимания.

– Скоро зима, – говорит моя спутница. – Им нечего есть. Чтобы выжить, они ищут ягоды и орехи в лесу. И потому забредают даже сюда. Обычно в этих местах звери не появляются.

За Южным Холмом звери больше не встречаются, исчезает и тропка под ногами. Мы бредем через пожухлое поле мимо заброшенных домиков. Чем ближе к зарослям, тем отчетливее шумит вода в Омуте.

Этот шум не похож ни на рев водопада, ни на вой ветра, ни на стон раскалывающейся земной коры. Разве что на сиплое рычание из какого-то огромного горла – то гудит, то пищит, то срывается, то захлебывается.

– Можно подумать, он на кого-то злится, – удивляюсь я.

Она смотрит мне в глаза, но ничего не говорит. Потом обгоняет меня и ныряет в заросли, раздвигая кусты ладонями в рукавицах.

– Теперь здесь совсем не пройти, – жалуется она. – В прошлый раз было не так ужасно. Может, вернемся?

– Но мы уже столько прошли. Давай идти, пока идется, а там решим.

Еще минут десять мы пробираемся сквозь буреломы и заросли на шум воды – и вдруг Глухомань обрывается. Мы стоим на краю просторного луга, который тянется вдоль Реки. Далеко справа – глубокая Лощина, вырезанная Рекою в холме. Петляя и расширяясь, Река бежит через заросли к нам. Огибает луг, на последнем повороте резко замедляет бег, окрашивается в тревожный сапфировый цвет, и, раздувшись, точно змея, проглотившая кролика, разливается гигантской темно-синей запрудой. Шагая вдоль берега, мы подходим к Омуту чуть ближе.

– Слишком близко не подходи! – предупреждает библиотекарша, хватая меня за локоть. – Вода спокойная только снаружи. А на самом деле там огромная воронка. Попадешь туда – не вынырнешь.

– Там глубоко?

– Это невозможно определить. Воронка вытачивает дно все глубже и глубже. Уровень постоянно опускается. Говорят, в старые времена сюда сбрасывали преступников и еретиков…

– И что с ними случалось?

– Никто не выплыл. Ты слышал о Пещерах? На дне Омута – Пещеры, они засасывают всех, кто туда попадает, и уносят скитаться в Вечную Тьму.

От воды, точно невидимый пар, поднимаются душераздирающие вопли и разносятся по окрестностям. Будто стонут от страшных мук сразу все мертвецы преисподней.

Она подбирает с земли деревяшку с ладонь величиной и, размахнувшись, швыряет на середину пруда. Та плавает секунд пять, затем мелко вздрагивает, будто кто-то пытается ухватить ее снизу, ныряет и больше не показывается.

– Я же говорю, очень сильный водоворот. Убедился?

Не дойдя до Омута метров десять, мы садимся на траву и жуем хлеб, который принесли в карманах. Вокруг – очень мирный, спокойный пейзаж. Распускаются осенние цветы, пылает листва на деревьях, а посреди всего этого – идеальное, без единой трещинки, зеркало огромного водоема. Дальше, за Омутом, белеют известняковые скалы, а за ними вздымается черная кладка Стены. Все тихо, на деревьях не шелохнется ни один листочек. Если б не жуткие стенания Омута, я бы решил, что в мире исчезли звуки.