Брайан Ламли - Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы [litres]

Плита приподнялась, на мгновенье замерла в неустойчивом положении, но потом, нашими совместными усилиями, медленно заскользила в сторону. Не знаю, чего я ожидал, но порыв омерзительного влажного воздуха снизу полностью застал меня врасплох. Он ударил мне в лицо сильной струей, словно ядовитый, невидимый гейзер, бьющий под давлением времени и зловонного океана – что-то темное, влажное и полностью чужеродное. И мне сразу же стало ясно: именно этот дурной запах я ощутил летом, тот самый, который Дэвид по наивности назвал «ядовитыми испарениями».

Получается, именно здесь берет свое начало фантом, различимый темными ночами, этот разбухающий призрак, сотканный из тумана и испарений, поднимающихся из глубин земли? Очевидно, да, но это не объясняло, почему он принимал именно такую форму…

Довольно быстро вырвавшиеся снизу газы рассеялись и сменились потоком холодного, соленого воздуха. В нем, конечно, ощущались и другие запахи, тоже неприятные и чужеродные, однако не столь непереносимые.

Мы надели рюкзаки на плечи, отчего стало труднее сохранять равновесие.

– Осторожнее! – предостерег меня Дэвид, начав спуск первым. – Лестница чертовски крутая и скользкая!

И это отнюдь не было преувеличением.

Лестница была еще и тесная, винтовая и действительно чрезвычайно крутая; казалось, лестничный колодец просверлили в скале чудовищной дрелью. Ступеньки узкие, очень высокие, скользкие от селитры и влажной, липкой пленки. И лучи наших мощных фонарей прорезали глубокую тьму, и стены по спирали уходили вниз, вниз, вниз.

Не знаю, как глубоко мы опустились; все участки винтовой лестницы выглядели совершенно одинаково, что затрудняло возможность оценить расстояние. Однако я помню некоторые знаки, вырезанные на стенах. Одни, безусловно, римские, но я был практически уверен, что они тут самые свежие! Остальные, отличающиеся странной угловатостью и даже корявостью – варварская простота стиля, – наверняка появились задолго до вторжения римлян в Британию.

Внизу Дэвид задержался, чтобы положить несколько брусков динамита в темную нишу и приладить запальный шнур. При этом он обращался ко мне шепотом, звуки которого уносились прочь и возвращались вместе с эхом, значительно усилившись.

– Для этого заряда нужен длинный шнур. Мы подожжем его перед тем, как начать подниматься. И еще надо установить, по меньшей мере, пять. Надеюсь, этого хватит. Господи, я даже не знаю подлинных размеров подземелья! Раньше я доходил до этого места и чуть дальше, но, думаю, ты можешь представить, каково это – быть здесь одному.

Действительно, я легко мог это представить и содрогнулся.

Пока Дэвид работал, я стоял на страже, с дробовиком в руках, нацеленным в глубину темного туннеля, уходящего бог знает куда. Стены горизонтальной шахты наверху загибались, образуя потолок, такой низкий, что когда мы двинулись дальше, пришлось наклоняться. Никаких сомнений, туннель не был просто творением природы; нет, для этого он выглядел слишком правильным, и повсюду были видны следы острых инструментов, которыми резали камень. Заметил я и еще кое-что: стены были из того же камня, что и сама ферма – далекого предшественника всех мифов и легенд, придуманных значительно позже.

Идя следом за своим другом, в тайном уголке сознания я отмечал все это. Вскоре он показал мне свежие знаки на стенах, царапины, которые он оставлял во время прошлых посещений, чтобы облегчить себе возвращение.

– Это необходимо, – прошептал он, – поскольку вскоре туннель начинает разветвляться, превращаясь в лабиринт. Самый настоящий лабиринт! Что может быть ужаснее – заблудиться здесь?

Мое воображение и без того разыгралось, поэтому я только что не наступал Дэвиду на пятки, по дороге царапая собственные метки. И спустя примерно шагов пятьдесят стало ясно, что Дэвид не преувеличивал, характеризуя подземелье как настоящий лабиринт. Начались боковые туннели, поначалу немного, потом все больше, выходящие в нашу шахту с обеих сторон, под самыми разными углами; и совсем скоро мы вышли во что-то вроде галереи, где встречались многие из этих меньших проходов.

Фактически галерея представляла собой большую пещеру с куполообразным потолком, примерно, тридцати футов высотой. Стены были буквально изъедены туннелями, отходящими во всех направлениях; некоторые из них круто опускались к еще более низким и мрачным пространствам. Здесь впервые я услышал медленное журчание невидимой воды.

– Это и есть ручей, – сообщил Дэвид. – Вскоре ты его увидишь.

Он заложил второй заряд взрывчатки в одну из трещин и снова напомнил мне, чтобы я шел точно за ним. Мы свернули в туннель с очень высоким потолком, который через семьдесят пять или сто ярдов открылся на выступ над медленно текущим, поблескивающим черным ручьем. Вода с журчанием текла нам навстречу, ее поверхность находилась примерно на двадцать футов ниже выступа; однако черно-зеленая тина и отвратительная на вид пена поднимались почти до края выступа.

– Прилив только что начался, – объяснил Дэвид. – Вода прибывает. Я видел на пятнадцать футов выше того, что сейчас, но это произойдет только через несколько часов. – Он схватил меня за руку, и я вздрогнул. – И посмотри! Посмотри на «келп»…

Уносимые медленным ручьем, длинные стебли водорослей извивались, вспенивая воду; пузыри мерцали в свете фонарей.

– Дэвид, – дрогнувшим голосом заговорил я, – думаю…

– Прекрати! – Он зашагал дальше. – Я знаю, что ты думаешь, но мы не повернем назад. – Он остановился и обернулся ко мне с горящими во тьме глазами. – Или ты готов вернуться один, сам по себе?

– Дэвид, – прошептал я, – эта гниль там, внизу…

– Господи! – оборвал он меня. – Неужели ты думаешь, что тебе одному страшно?

Как ни парадоксально, его слова слегка взбодрили меня. Мы быстро зашагали дальше и вскоре вышли во вторую галерею. Прямо перед этим ручей свернул, и с нами остались лишь его зловоние и далекое журчание. И еще раз Дэвид заложил заряд, торопливыми, нервными движениями, как будто помимо страха, в котором недавно признался, он отчасти позаимствовал у меня с трудом сдерживаемую панику.

– Дальше я не заходил, – сказал он, тяжело дыша. – С этого места начинается неизведанная территория. По моим подсчетам, мы сейчас на расстоянии четверти мили от входа. – Он повел лучом фонаря по стенам, и тени многовековых сталактитов заколыхались. – Вон тот большой туннель. Пошли туда.

Теперь через каждые три-четыре шага или там, где боковой туннель открывался в наш, оба мы оставляли на стенах царапины, чтобы не потерять след. И теперь нервы у меня напряглись до предела. Каждое движение друга заставляло меня вздрагивать, то и дело я останавливался, прислушиваясь, сердце трепетало в тишине и мраке. Впрочем, в тишине ли? Кажется, я только что что-то услышал? Эхо всплеска и негромкое «шлеп, шлеп» крадущихся шагов в темноте?