Дарья Бобылёва - Вьюрки [litres]

– Народ! Аптечку подайте! На веранде стоит!

И буквально через несколько секунд из-за двери ему протянули требуемое – коробку, мокрую от дождя и пахнущую поликлиникой. Принимая коробку, Никита случайно коснулся руки, которая ее держала. Он был готов поклясться, что рука покрыта густой жесткой шерстью. Дверь тут же захлопнулась.

Гене он ничего про это не сказал. Поставил аптечку на пол рядом с ним, и Гена сразу зашуршал упаковками, зазвенел пузырьками.

– Ну что она?

– Жить будет.

– А я думал, тебя деточки сожрали… – помолчав, сказал Никита.

Гена, не глядя, протянул ему пузырек с выцветшей этикеткой:

– Нож есть? А то крышка присохла.

Болели непривычные к бегу городские ноги, промокшая одежда леденила кожу и тянула всей тяжестью к земле. Все, все осталось в палатке – теплые вещи, обувь, драгоценные мобильные телефоны. А лес превратился во враждебный лабиринт, в котором то острый камень выскакивал под босой пяткой, то ветка норовила ударить прямо в лоб.

Внезапно земля оборвалась под ногами Дэнчика, и он с плеском провалился в воду. Оказалось мелко, чуть выше щиколоток. Небо прожгла очередная молния, высветила камыши, дождевую рябь на воде, прибрежные ивы. И Дэнчик онемел от изумления – это была Сушка, река Сушка, давно оставшаяся позади.

Стася плюхнулась рядом, прошептала, задыхаясь:

– Он за нами гонится?

– Тихо ты! Не знаю…

Молния снова чиркнула по вспухающим тучам, и Стася заметила чуть поодаль то, чего секунду назад там точно не было – дом, обычный дачный домик с садом и забором. Будто из-под земли вырос.

– Дэн! Дэн!..

– Тихо!

Вода взбурлила прямо перед ними, в ней заворочалось что-то большое и тяжелое, и Дэнчик почувствовал, как его щиколотку обхватили плотно и цепко, будто пальцами. Он задергал ногой, хватка на мгновение ослабла, и Дэнчик выскочил из воды как ошпаренный. За ним, скользя по мокрой глине, кинулась Стася:

– Смотри, дом! Тут поселок!

Дэнчик лихорадочно озирался, но разглядеть ничего не мог. Грозовая вспышка пришла ему на помощь – только никакого дома там, куда указывала Стася, не было. И Сушки тоже не было.

Они снова оказались в лесу.

Гена закончил манипуляции над Катей, велел «не кантовать, пусть сама очухается», и в очередной раз бросил быстрый взгляд на то, что осталось от Усова. Никита знал, о чем он думает: почему, если Усов и Катя были в гараже вместе, рядом, Катя отделалась парой ожогов, а Усов сгорел заживо? Про вспышку Гена уже спрашивал, Никита как мог описал ее, не забыв добавить, что в доме Бероевых была точно такая же.

– У мальчиков Светкиных тоже ожоги. Похожие, – неожиданно сказал Гена. – Только у него посильнее, конечно…

– Так вот, значит, чем ее зверушки болеют.

Гена не заметил этого выпада – думал о чем-то своем.

– Пахнет от них странно, – продолжил он. – Воняет, я бы даже сказал… И еще она их к кроватям привязала.

Никита удивленно округлил глаза.

– За ноги, полотенцами. Судороги у них, говорит. Чтоб не свалились… Я вообще и осмотреть-то их толком не успел.

– Выпроводила?

Гена, помедлив, кивнул.

– Еще бы, все ж знали, что ты там. Если б они тебя сожрали – неудобно бы вышло.

Катя шевельнулась, глубоко и хрипло вздохнула. Никита и Гена притихли в ожидании, но в себя она так и не пришла.

– Слушай, Павлов. Допустим… – Гена сделал предостерегающий жест. – Допустим, я тебе поверю. Насчет зверей. Но тогда и ты мне поверь. Я не прикалываюсь и не спятил, и я не… блин, да где он?

Наконец Гена вытряхнул из кармана мобильник. Включил, провел пальцем по дисплею и показал телефон Никите.

На дисплее была фотография – очень плохая, зернистая и размытая, но тем не менее было понятно, что на ней изображен участок Петуховых. И дачу было видно, с номером, и крышу гаража. Снимали, похоже, сбоку и сверху – будто кто-то забрался на дерево и сфотографировал с улицы. Внизу на снимке белела надпись стандартным шрифтом: «ДВЕРЬ».

– Сижу дома, гроза началась – и тут мне вот это приходит.

– П-приходит?

– На телефон пришло, – медленно, с расстановкой сказал Гена. – Прислал кто-то, понимаешь? Вот я сюда и подорвался…

Никита отобрал у него телефон, начал лихорадочно листать меню.

– Да нет там отправителя. Все пусто. И связи тоже как не было, так и нет. Оно… оно из ниоткуда пришло.

Катя опять вздохнула, поморщилась и с трудом приоткрыла глаза. Обвела все вокруг мутным взглядом и снова закрыла. Никита быстро отдал Гене телефон и наклонился к ней:

– Ты как?

– Зашибись… – еле слышно просипела Катя.

Никита облегченно улыбнулся. Нравилась она ему все-таки.

Бежать Стася больше не могла. Ей и кроссы-то на физкультуре не давались, а уж забег в темноте, босиком, по лесу, в грозу, с колотящимся от ужаса сердцем… Вдобавок все сильнее болела голова, боль будто перекатывалась внутри черепа тяжелым шаром.

– Не могу… – простонала Стася и опустилась на мокрую хвою.

Дэнчик, кряхтя и ругаясь, поднял ее, взвалил на плечи и потащил дальше. Плачущая Стася все бормотала, что надо обратно, надо искать палатку, это какой-то бесконечный лес, и они ходят по нему кругами, они точно ходят кругами. Дэнчик твердил в ответ, что они уже слишком далеко, палатку теперь не найти, и нужно добраться до опушки, а там будет либо дорога, либо поселок. Не тайга все-таки, а ближний пригород, тут невозможно заблудиться, главное сейчас – выйти к людям…

И вдруг впереди вспыхнул электрический свет. Проморгавшись, Дэнчик и Стася разглядели, что свет исходит от фонарей на большом доме, который неведомо откуда возник прямо перед ними. Умытый дождем, окруженный высоким забором и ярко, даже как-то по-праздничному освещенный, дом казался очень красивым, почти сказочным.

Стася сползла на землю, огляделась и снова зашептала тревожно:

– Дэн, Дэн!

Леса вокруг больше не было. Он исчез, как до этого исчезла река Сушка – мгновенно, беззвучно, будто программу переключили. Они стояли посреди улицы какого-то дачного поселка. Пахло цветами и компостом, за заборами шумели под постепенно стихающим дождем сады. Вдалеке гулко лаяла собака.

Дом из красного кирпича, облитый электрическим светом, словно глазурью, был похож на пряник. Черт его знает почему Дэнчику пришло в голову именно это сравнение – наверное, он успел сильно проголодаться. Но дом действительно чем-то напоминал те огромные, настоящие пряники, которые иногда привозил Дэнчику из Тулы дед, твердокаменные на вид, а на самом деле мягкие и нежные под слоем густой глазури. И даже словно потянуло откуда-то сладким пряничным духом…

А из-за обшарпанной, затянутой по краям ниточками мха двери, которую приоткрыл Никита, пахло вовсе не пряниками. Он открыл ее еще раз и снова захлопнул. Да, в загадочном сообщении речь определенно шла не о двери дачного туалета. Они с Геной уже проверили калитку, двери в сарае, флигеле и доме председательши – к удивлению других дачников, которые прятались внутри от странной грозы. Тут-то и выяснилось, что не только Павлову мерещилось двоение окружающей действительности, от которого голова трещала, точно арбуз под пальцами знающего покупателя, и не только ему шептали что-то на ухо посторонние голоса. Андрею вдобавок привиделся человечек ростом ему не выше колена, носившийся по дому, точно перепуганная кошка, а старичок Волопас утверждал, что слышал у себя за спиной безостановочное бормотание: «Закрой, закрой, закрой…», причем как он ни вертелся – бормочущий все равно оставался позади, вне поля зрения.