Керри Манискалко - Охота на князя Дракулу [litres]

Данешти и еще несколько гвардейцев, держа руки поближе к оружию, рявкнули на нас, чтобы мы двигались быстрее. Мы даже и слова не успели сказать, как стройными рядами покинули зал и оказались в коридоре. Похоже, нам с Томасом придется найти другой способ общения. Только бы он не попытался вновь влезть на крышу замка!

Меня препроводили в комнату, как обычного заключенного, и первым, что я там увидела, оказался конверт, приколотый кинжалом к дверям моей туалетной комнаты. Моему стражу не поручали обыскать мои покои, так что, доставив меня в башню, он незамедлительно ушел. Вытащив бумагу, я почувствовала, что кинжал что-то мне напоминает, но никак не могла определить, что именно. Рукоять была сделана в виде змеи с изумрудными глазами. Где же я раньше видела подобное изображение?

Порывшись в воспоминаниях о приезде в Румынию, я замерла. В поезде! У той жертвы, что лежала у моего купе, была трость с похожей инкрустацией. Ее связь с нашим делом было еще одной загадкой, которую предстояло решить позже. Первым делом меня беспокоил конверт и его содержимое. Поколебавшись лишь мгновение, я разорвала конверт и вынула послание. Содержание письма было простым: римская цифра, написанная кровью.

У меня подогнулись колени. Сперва все мои здравые мысли были смыты потоком эмоций, грозивших выбить меня из колеи. Тот, кто оставил эту записку, пытался имитировать письма, которые Джек-потрошитель писал кровью. Я тяжело опустилась подле ванны, пульс скакал как сумасшедший, пока я пыталась собраться. Этот удар был нацелен прямо в мои слабые места, но я была уже не та, что несколько недель назад.

Сейчас я эмоционально значительно сильнее. Я способна на многое, о чем прежде и не подозревала. Этот удар не заставит меня пойти на попятную. Я перейду в наступление! Я больше не жертва, я охотник! Я заставила себя подняться и схватила записку. Я быстро проверила тайную дверь в шкафу и обнаружила, что она по-прежнему закрыта снаружи. Либо у того, кто доставил эту записку, был ключ, либо он не знал о потайной лестнице.

Когда я зашла в спальню и начала переодеваться ко сну, в голове у меня уже формировался план действий. Кто бы ни отправил это послание, он явно думал или надеялся, что пойду за ним. И я не стану его разочаровывать. Я преодолела смерть, крах и душевные муки и не позволю никаким темным временам победить меня. Я – та роза с шипами, которой знала меня моя мама.

Мои бриджи все еще сохли после вчерашнего ночного приключения, так что наилучшим вариантом стала простая юбка. Я надела ее и пристегнула к корсажу, радуясь, что избавилась от корсета и турнюра. Как же прекрасно чувствуешь себя, когда можешь двигаться без помех! Я не желала сталкиваться с лишними препятствиями, когда сегодня ночью буду красться по замку.

Я планировала выследить Орден и того, кто делал вид, что Дракула жив.

Подойдя к зеркалу, я собрала волосы в высокую прическу, стараясь надежно закрепить их. Виски тут же заныли от боли, но я усилием воли справилась с ней. Позаботившись о своем наряде, я написала записку Томасу.

«Крессуэлл,

У меня к тебе срочная просьба. Мне надо увидеть Poezii Despre Moarte. Принеси их в мои покои после ужина. Я запланировала нам на вечер небольшое приключение.

Твоя

P. S. На сей раз, пожалуйста, на взбирайся на замковые стены. Я уверена, ты найдешь какой-нибудь хитроумный способ проникнуть в мои покои так, чтобы это не привело тебя в карцер и не размазало по газонам академии».

Когда горничная принесла мне обед, я спросила:

– Ты можешь отнести это мистеру Крессуэллу?

Девушка сглотнула и посмотрела на письмо так словно оно могло ее укусить.

– Эсте ургентн [17].

– Фоарте бине, домнисора [18]. – Она неохотно положила письмо на поднос. – Вам что-нибудь еще нужно?

Я покачала головой. Мне было стыдно, что я втягивала горничную в мой план, но не видела другого способа доставить записку.

Весь оставшийся день я расхаживала по комнате и планировала, что оказалось невероятным испытанием для моей силы воли. День медленно тянулся, переползая в вечер, но как только он облачился в одеяния ночи, я поймала себя на том, что никогда еще с таким удовольствием не смотрела в чернильно-черные небеса. Расхаживая по гостиной, я начала опасаться, что Томас вообще не придет. Может, горничная не передала ему мое письмо? Или его поймали гвардейцы, и он снова в карцере?

Во всех возможных предусмотренных мной сценариях я не думала исполнять свой план в одиночку. Когда я успела убедить себя, что Томас не придет, а уже пора приступать к следующему шагу, в мою дверь тихонько постучали. И прежде, чем я успела сделать пару шагов, Томас проскользнул внутрь и теперь с интересом смотрел на меня.

– Что-то мне кажется, что ты позвала меня сюда не для того, чтобы целоваться. Хотя никогда не помешает спросить. – Он улыбнулся, глядя на мой наряд, и потер руки; озорство так и играло в нем, словно фейерверк. – Ты одета для тайных похождений по замку Дракулы. Остановись, мое оттаивающее темное сердце! Уодсворт, ты знаешь, как заставить молодого мужчину ощутить себя живым!

Покои в башне

Camere din turn

Замок Бран

22 декабря 1888 года

– Ну что, принес? – спросила я, готовая собственноручно обыскать карманы Томаса, если он не начнет пошевеливаться.

– Привет, Уодсворт, я тоже рад тебя видеть.

Он отошел от двери и остановился в пределах досягаемости, помахивая Poezii Despre Moarte. Я без предупреждений выхватила у него книгу и перелистала до стихотворения «XI», которое, как я сообщала ему в записке, обнаружилось на двери моей туалетной комнаты.

– Смотри! – сказала я. Кто-то взял перо и вычеркнул «твои», вписав взамен «ее». Я подавила тревогу, скрутившую внутренности. – Как ты думаешь, это как-то касается твоей сестры?

Томас снова прочитал стихотворение. Я наблюдала за преображением, пока его сердечность и кокетство сменяла холодная маска, которую он носил для большинства остальных людей. Тем не менее только напряженные плечи выдавали, насколько ему не по себе.

– Я считаю, что это относится или к ней, или, возможно, к Иляне. Может быть, даже к Анастасии. – Томас продолжал рассматривать текст. – На самом деле это необыкновенно. Кто бы это ни придумал… – Он обнял себя за плечи. – Все это было отвратительной игрой, и мы только теперь понимаем, что мы игроки.

Я вздрогнула. Анастасия однажды обмолвилась, что Молдовеану наслаждался, добавляя элементы игры в итоговую аттестацию. Хотя мне все равно не верилось, что они включали в себя убийство подающих надежды студентов или его собственной возлюбленной подопечной. И неважно, поверил ли хоть кто-то во всем замке слухам о том, что он жаждал крови во время этого испытания. Я видела полнейшее опустошение на лице Молдовеану после того, как тело Анастасии привели в порядок после вскрытия.