Керри Манискалко - Охота на князя Дракулу [litres]

Томас вздохнул.

– Я не думаю, что ты удовольствуешься возможностью остаться здесь и играть в шахматы, пока королевская гвардия с этим не разберется, не так ли?

Я медленно покачала головой.

– Хорошо. Тогда что у тебя на уме?

Я оставила на диване записку для директора, хотя и опасалась, что это может помешать нам получить два желанных места. Я отмела даже тень сожаления. Насколько я могла судить, если мы остановим убийцу, нас обоих могут принять в академию. Уверена я была в одном: я предпочитаю, чтобы Молдовеану знал, где нас искать, если мы не вернемся сегодня вечером, прежде чем исключить нас раз и навсегда.

Я жестом потребовала от Томаса тишины.

– Мы идем охотиться на вампиров, Крессуэлл.

Мы прокрались по ступенькам башенной лестницы и сумели добраться до коридора для слуг, прежде чем обнаружили патруль. Гвардейцы шумно шагали через главный зал, приближаясь к нам; скрип кожи и бряцание оружия, казалось, и мертвого подымут.

Я дернула Томаса в нишу, скрытую гобеленом. Пока они не светили фонарем и не слишком охотно заглядывали за каждый предмет искусства, все было в порядке. Так я надеялась.

Я вжалась в уголок, понимая, насколько мало здесь места даже для одного, не говоря уже о двоих. Тепло тела Томаса отвлекало меня так, как я раньше и представить себе не могла, особенно если учесть, что дело происходило во время охоты на Пронзателя, или Орден, или того, кто на самом деле стоял за этими смертями.

В глубине души мне захотелось оставить нашу миссию королевской гвардии и воспользоваться всеми преимуществами положения, в котором мы оказались. Те же мысли, похоже, роились и в голове у Томаса; кадык на его шее слегка дернулся, когда ему пришлось прижаться ко мне теснее. Шаги в коридоре становились все громче: поступь столь же тяжкая, как и растущее между нами напряжение.

Томас наклонился ко мне; наше дыхание в тишине казалось грохотом лавины – уж не знаю, страх тому был причиной или желание. Может быть, он создавал видимость понятной причины, по которой мы могли бы оказаться в коридоре, на случай, если бы нас обнаружили. Или, может быть, он хотел сократить оставшееся между нами расстояние настолько, насколько хотелось бы и мне.

Его веки затрепетали и опустились, но желания, которое я увидела в его глазах, было достаточно, чтобы погубить меня на месте. Я подняла лицо, позволяя нашим губам соприкоснуться, едва-едва, на самое короткое мгновение. Это была лишь тень поцелуя, но даже она зажгла огнем все тело. Резкий выдох Томаса оказался достаточно громким, чтобы мое сердце остановилось, и каждая мышца его тела напряглась, когда шаги стражников внезапно остановились.

Гвардейцы остановились совсем недалеко от того места, где стояли мы, стиснутые вместе; их тихая болтовня прекратилась. Не издавая ни звука, Томас уничтожил последние крохи расстояния между нашими телами. Каждый дюйм его тела касался меня, когда он спрятал меня, укрывая от возможного взгляда.

Мы замерли, едва дыша, стиснутые, как в ловушке, между стеной и стражниками. Я едва могла думать здраво. Логика взяла выходной и не стала возвращаться. Я боролась с безотчетными желаниями, не оставлявшими меня, и старалась плотнее прижать руки к бокам, а не скользить ладонями все выше.

Казалось, прошел не один десяток лет, пока гвардейцы двинулись дальше по коридору. Ни Томас, ни я не двигались. От наших тел исходил жар, пробуждавший самые неприличные мысли изо всех, какие когда-либо приходили мне на ум. Девушка, красневшая от одной мысли о том, чтобы проявить свою страсть, ушла безвозвратно.

Господи помоги, я хотела, чтобы это поскорее закончилось. Если бы я не поцеловала Томаса, я бы сгорела дотла. Тетю Амелию наверняка потрясла бы моя греховность, но мне было не до того. Если бы подобная романтика не была минутным помрачением, которое мы едва ли могли себе позволить, я бы хотела никогда не выздоравливать от этой лихорадки. Но даже когда эти разумные мысли изгнали все прочие, мне было очень трудно прервать наше соприкосновение.

Наконец Томас отодвинулся достаточно, чтобы шептать мне на ухо, его губы скользили вдоль моего подбородка.

– Ты, безусловно, прикончишь мое достоинство, Уодсворт.

Я сладко улыбнулась, позволяя себе перевести дыхание.

– Ему давно пришел конец, друг мой. Идем, нам нужно пошевеливаться, пока они не двинулись обратно.

И пока я не решила забыть о криминалистике и расследовании и провести остаток ночи, целуя его в пустынном коридоре, невзирая на убийцу, что прогуливается где-то поблизости. Удивленная улыбка осветила лицо Томаса, и я поняла, что он что-то шепчет.

– Что?

– О чем ты только думаешь? Я сказал, дорогая Уодсворт, что ты выглядишь так, будто перед тобой поставили полный поднос сладостей. Может быть, – он склонился мучительно близко ко мне, – я мог бы предложить тебе угощение, прежде чем мы двинемся дальше?

– Соблазнительно. – Я поднырнула под его руками и обернулась через плечо, в полной мере наслаждаясь тем, как его взгляд следовал за каждым моим движением. – Увы, но сейчас я вынуждена отказаться. Нам предстоит таинственная встреча в потайных туннелях.

– Мне больше нравилась моя идея, – вздохнул Томас.

Человек, верующий в силы более влиятельные, чем любая из земных, предположил бы, что кто-то из этих лучших краев присматривает за нами. Мы больше не встретили стражников и без малейших помех добрались до морга. Я побежала к шкафу и рылась в нем, пока не нашла несколько предметов. Фонарь, скальпель и молоток для вскрытия черепа.

– Я вот думаю… – прошептала я, когда Томас поднял люк, ведущий в туннели.

Он замер и поднял руки над головой, удостоверяясь, что я в порядке. Улыбка играла в уголках его рта, как он ни пытался ее подавить.

– Самое опасное времяпрепровождение для тебя, Уодсворт.

– Веселишься, как всегда, – отозвалась я. – Тем не менее я думаю, что князь Николае может быть тем, на кого мы охотимся. Иляна – точно нет. Не знаю… она просто не подходит. Я не могу представить, чтобы она пронзала кого-то колом или выкачивала кровь инструментами гробовщика. Кроме того, я видела, как она смотрит на твою сестру. Такую любовь скрыть невозможно. Наверняка это Николае. – Я повела плечами. – У него были эти рисунки, включая летучих мышей. У него была возможность послать угрозы королевской семье. И… Я хочу рассказать еще кое о чем, что он сделал.

– Хочу ли я убить его? – Томас наморщил лоб. – Николае ведь не признавался тебе в бессмертной любви? Хотя, – продолжал он медленно, пристраивая на место крышку люка, – порция здоровой состязательности еще никогда и никому не вредила, я полагаю.

– Он… нарисовал меня у себя в дневнике. Он превратил меня в нечто ужасное. Как будто он считает меня вампиром.