Наталья Александрова - Ключ от Града на холме [litres, = Волшебный город]

А потом уж Ван дер Роде и запрещать не стал: вдруг, думает, по детской дружбе Алена-меньшая, дитя неразумное, выболтает Ване материнские тайны?

Годы шли, подрастал незаметно маленький Ваня, и Алена-меньшая росла. И все они вместе играли, как брат с сестрой.

А как-то пришли к ним в имение странники из дальних мест, калики перехожие. Было их человек пять или шесть. Главный промеж них одноглазый, ростом большой, волосом черный, на цыгана либо на сарацина похожий. А еще был с ними мальчик лет пяти, с круглым и гладким лицом, с голубыми, как васильки, глазами.

Взрослые по домам ходили, милостыню просили да рассказы чудные рассказывали – про дальние края, про Персию и Туретчину. Про то, какие там люди живут, какие чудеса есть в тех краях.

А мальчик маленький, что с ними был, пришел на лужок, где дети играли, и стал чудные чудеса показывать. Высыпал перед собой камушки простые – и сделалась из камушков гора высокая, а на горе дома красивые. Бросил на ту гору несколько травинок – и зацвели меж домами сады зеленые, тенистые. Зачерпнул из ручья водицы, брызнул на горку – и потекли средь садов ручейки звонкие, забили фонтаны многоцветные. Положил на самый верх своей горки шишку сосновую – и сделался из нее храм чудесный, невиданный.

Дети вокруг него столпились, глядят на такое чудо, дивятся.

А тут и Ваня, господский сын, подошел, глянул на горку чудесную – и обомлел. А тот мальчик с глазами васильковыми его увидал, сказал что-то на чужом языке и пошел прочь со двора.

И Ваня за ним пошел. Идет, ничего вокруг себя не видит, как будто околдованный.

Недалеко, однако, они ушли: увидала их Алена-старшая, покойного Степана Тимофеевича жена невенчанная, бросилась следом, налетела, как коршун, схватила маленького Ваню, к себе прижала, а того мальчонку с васильковыми глазами прогнала.

Увидел это хозяин, Иоганн Ван дер Роде, рассерчал сильно, подскочил, накричал на Алену: что, мол, сына моего единственного пугаешь? Он и так растет робкий да застенчивый. Я тебя у себя приютил, кров и пищу дал – так-то ты мне за мое добро платишь?

А Алена взглянула на него, как на дитя малое, неразумное, и сказала:

– Волки вокруг ходят, на дитя твое скалятся – а ты собаку сторожевую ругаешь!

Ничего не понял Ван дер Роде, только сильно удивился: до того молчала Алена, а тут вдруг разговорилась!

Однако отступился, не стал ее больше ругать.

А ночью страшное дело сделалось: набежала из темного леса стая волков, к самому господскому дому подошла. Собак дворовых волки загрызли, а которых не загрызли, тех распугали и прямо в сени пробрались. Впереди всех черный волк, огромный да одноглазый, глаз его как уголь горит, из пасти пена капает.

Слуги перепугались, в людской заперлись, боятся нос высунуть, крестятся да трясутся.

А волкам до слуг дела нет, волки дверь грызут, хотят на хозяйскую половину пролезть.

Дверь-то крепкая, дубовая, волки от злости рычат, да одолеть ее не могут.

Тут хозяин, господин Ван дер Роде, разъярился.

– Что за место такое, где дикие волки в господский дом могут ворваться? Что за слуги у меня, что простых зверей перепугались?

Схватил он шпагу офицерскую, в сени выскочил и на волков напал.

Все волки хвосты поджали, на улицу выбежали, один черный, одноглазый на хозяина наступает. Пастью щелкнул, шпага тонкая враз и переломилась.

Думал господин Ван дер Роде, что смерть его пришла – да вышло-то еще хуже.

Откуда ни возьмись в сенях появился Ванечка, сынок господский единственный.

Видно, выходил на двор да задержался.

Одноглазый волк к нему подскочил, на пол повалил, пасть раскрыл, вот сейчас загрызет…

Схватил Иоганн Ван дер Роде пищаль заряженную, запалил фитиль да выстрелил в одноглазого волка. Точно в голову целил – чтобы, не дай бог, в дитя родное не попасть.

А тому ничего не сделалось – то ли пищаль плохо заряжена, то ли волк от пули заговорен.

Ванечка лежит ни жив ни мертв, крикнуть и то не может – от страха голоса лишился. Отец его пищаль отбросил, хочет голыми руками страшного волка от сыночка оттащить… да где ему! Силен волк одноглазый страшной, неодолимой силой!

И тут выскочила в сени Алена-старшая, Степана Разина жена невенчанная, с казацкой саблей в руках. Взмахнула саблей – и отсекла одноглазому волку голову.

Откатилась голова в угол, глазом горящим крутит, зубами скалится, туловище косматое в другой угол отлетело…

Да тут и погас глаз волчий, и пасть закрылась.

Смотрят Иоганн да Алена – нет в сенях волка, а лежит человек с головой отрубленной, черный да одноглазый, то ли на цыгана похожий, то ли на персиянина.

– Правду ты, Алена, давеча насчет волков сказала! – вымолвил господин Ван дер Роде. – Ты-то сказала, да я тебя не понял, чуть через глупость свою сыночка не лишился!

А Алена ничего не ответила – забрала саблю казацкую и в свою светлицу воротилась, где она с малой дочкой жила.

Наутро вышел господин Ван дер Роде умываться, глянул в зеркало серебряное – а у него все волосы враз седыми сделались.

После того начал он быстро стареть. Сила его ушла, глаза потухли, видно, забрал у него живые соки одноглазый оборотень.

Понял он, что недолго ему на свете жить, и одна только мысль у него осталась – вырастить сына своего, Ванечку, женить на хорошей девушке из знатной семьи да дождаться внуков.

А Ванечка уж подрастает, да только ни на одну девушку смотреть не хочет, кроме Алены-меньшой, с которой вместе он рос.

– Либо, батюшка, жени меня на Алене, либо останусь я один! Другая жена мне не нужна!

– Да что ты такое говоришь? – вразумляет его отец. – Ты же, Ваня, не простой человек, ты из знатной голландской семьи происходишь, предки твои многим государям служили и много от них чести и уважения имели. А она, Аленка эта, – невесть какого рода-племени, казачки-ватажницы отродье, незнамо от кого прижитое!

– Не говори так, батюшка, про Алену! Одна она мне мила, а какого она роду-племени – до того мне нет дела! Жени меня, батюшка, на Алене – или в монахи уйду!

– Что ты задумал! Нет у тебя разума! Постесняйся предков своих знатных, благородных…

– Не тебе бы, батюшка, меня стыдить! Ты ведь сам отца не послушал, против его воли пошел, бунтовщику да разбойнику служил! Сделай по-моему, жени меня на Алене!

– Никак этого нельзя! – увещевает его родитель. – Ведь ты с Аленой вместе вырос, почитай, в одной люльке качался, она тебе все равно что сестра родимая, никак тебе нельзя на ней жениться! Грех это большой, тяжкий!