Ксения Хан - Хозяин теней [litres]

– Дров почти не осталось. А у коровы кончается сено. Я хотел бы сходить до перелеска на юге: говорят, там рядом хорошее поле.

– Зачем тогда тебе этот камзол? – смеется Несса. – В нем трудно будет работать.

Серлас отворачивается и делает шаг назад. Так звонко она насмехается, а ему не обидно – больно видеть, как на ее изможденном лице вспыхивает улыбка. Сердце сжимается до рези в груди, так что он сердито смахивает волосы и хватает с крючка старую шляпу, которую Несса принесла ему из города неделю назад.

Вот бы взять в свои ладони ее лицо и смотреть, как она улыбается. Вечно. Чтобы не видеть бледность ее щек и не гадать, что творится с ней уже не первый день.

«Все в порядке, Серлас!» – отмахивается Несса и торопится занять его и себя домашними хлопотами, веря, что это отвлечет его от ненужных мыслей. Беспокойных мыслей.

Серлас думает наведаться в город к знахарке – на свой страх и риск в одиночку посетить ее дом и выпытать у старушки, какие снадобья она дает Нессе и от какой хвори спасает.

– Не задерживайся слишком долго, хорошо? Сейчас рано темнеет. – Жена провожает его до порога и на прощание кладет ладонь на спину; пальцы легко проходятся по острым углам лопаток, и их тепло ускользает, как мимолетный ветер.

Серлас уходит, не оборачиваясь. Впервые он не говорит ей всей правды, страшась, что Несса вновь попытается утаить от него самое важное.

До города ему приходится идти около получаса. Он старается успеть до заката: быстро минует то самое поле, где на обратном пути собирается скосить немного травы для коровы – здесь же приходится бросить косу в надежде, что сегодня никто уже не явится, – и спешит дальше, то поднимаясь, то спускаясь по узкой тропке.

Дорога ведет его вдоль берега, потом сворачивает направо и огибает вековой дуб – широкая крона отбрасывает тень, которая на закате дотягивается до главных городских ворот. Изумрудные листья шелестят на ветру, словно вторят сердитым шагам Серласа, когда он проходит мимо. Скорее, скорее. Справиться бы с делами до темноты, чтобы Несса не волновалась.

По главной улице он идти не решается – сразу за воротами сворачивает налево, в подворотни, и тени косых домов скрывают его от посторонних глаз, пока узкий проулок не приводит в тупик.

Теперь он заперт между высоким забором из частокола, неприметной дверью в неизвестном доме и покосившимся зданием старой городской таверны, чей хозяин давно разорился, но продолжает спаивать бедняков. Серлас оборачивается, подумывая, не вернуться ли назад, но его вдруг прошибает холодный пот и охватывает паника, словно его преследуют. Однако за спиной никого нет, а впереди только зеленый узор плесени на старом доме – он здесь один, бояться нечего и некого. Но беспокойство терзает Серласа еще несколько мгновений, которых хватает, чтобы принять решение.

Он толкает плечом первую попавшуюся дверь и входит внутрь, оказываясь в капкане терпкого дыма, стойкой вони дешевых духов и пота, – так пахнут продажные женщины, которые ходят по тавернам и соблазняют мужчин откровенными нарядами из блестящих тканей и кружев, развратным видом и голодными взглядами.

Серлас никогда не бывал в борделях, но сомнений все меньше – это продажный дом, приютившийся прямо под боком гнилой таверны старого Джимми. Теперь ясно, как старик держится на плаву и чем торгует вместо хорошего джина.

Серлас стоит посреди безлюдной комнаты с одиноким креслом, стулом и столиком, виднеющимися из-за траченного молью бархата в дальнем углу. Ему здесь не нравится. Душно, пыльно, крепко пахнет телами нескольких сотен людей сразу. От смеси запахов кружится голова, все пространство кажется затянутым в кричаще-алое сукно. Серлас отступает обратно к двери и неуклюже спотыкается о ковровую дорожку.

– Не убегай, раз пришел, господин, – раздается вдруг из скрытого шторой угла. Серлас испуганно ахает, подавляя трусливое желание развернуться и сбежать самым несвойственным мужчине образом.

– Простите за вторжение, – говорит он. Тяжелая ткань скрывает говорящего, и Серлас не может его видеть. По низкому голосу с хрипотцой, присущей курильщикам табака, ему кажется, будто это мужчина.

Штора сдвигается в сторону, и в свете трех слабых настенных ламп становится различима фигура женщины средних лет.

На ее смуглом лице выделяются чернющие глаза. Она смотрит на Серласа и улыбается ярко накрашенными пухлыми губами. Напудренная, чтобы скрыть многочисленные морщины на лбу и шее, она будто с трудом втиснута кем-то в платье из потертого бархата винного цвета и обернута узорчатой цветастой шалью. Смоляные волосы собраны в пышный узел на макушке, и оттуда выбиваются спутанные пряди. В ушах, на запястьях и пальцах – позолоченные кольца.

– Не извиняйся, господин. За поиски пути прощения не просят.

Серлас обескураженно смотрит на нее в ответ. Продажных девиц он видел, хоть и издалека – ближе подходить боялся, не хотел привлекать к себе их интерес. Но на подобных женщин эта совсем не похожа.

– Я забрел сюда случайно, – бормочет он и мнет в руках свою потрепанную шляпу, поля которой были истерзаны еще до того, как он стал ее владельцем.

– Все так говорят, – ухмыляется женщина. – Да только господин не из их числа. Тебя сюда ноги привели не случайно.

Ее речи кажутся Серласу странными и немного пугающими. Обстановка тоже не располагает к дружеской беседе. Ему следовало бы уйти, вернуться к началу пути и отыскать другую дорогу, а сюда не возвращаться даже мысленно. Ему здесь не место.

– Присаживайся, господин. Вижу, что беспокоит тебя тяжкая дума. Позволь мне облегчить ее.

– Чем вы можете мне помочь? – спрашивает он и отчего-то не уходит, как хотел за миг до этого. – Вы меня даже не знаете.

– Да, – кивает загадочная особа. – Но и ты себя не знаешь, не так ли? Видишь, мы с тобою сейчас на равных.

Наверняка она слышала о Серласе из городских сплетен. Маленький неприметный Трали давно не потрясали новости, подобные его появлению, и мужчина без имени известен всем жителям от мала до велика. В дешевом борделе, к тому же, сплетни обычно обрастают еще более пышными подробностями, так что эта женщина могла знать побольше самого Серласа.

– Если одолевают сомнения насчет золотых, то не бойся, господин, – лукаво улыбаясь, мурлычет она. – С тебя не возьму ни монеты.

– Почему вдруг? – удивляется Серлас. Он и не думал о деньгах, но теперь она завладела его вниманием больше прежнего. Странная цветастая женщина, укутанная в сотню слоев ткани, от которой веет пряной тайной, смотрит на него и продолжает завлекать в темный омут своих глаз.

– Ты ко мне случайно забрел, как сам говоришь. А таких судьба велит принимать и помогать.