Ксения Хан - Хозяин теней [litres]

– Вообще-то мне все равно. Я не утруждаю себя запоминанием таких мелочей, так что и гадать насчет вашего возраста не намерен.

Его прямота, граничащая с грубостью, начинает казаться высокомерием. Внезапно Клеменс понимает, что с высоты прожитых лет – какова между ними разница? Десять? Пятнадцать? – она совершенно ему не интересна. Он уже приклеил к ней ярлык и отставил в сторону, как скучнейший экспонат собственной коллекции.

Одному Богу – и вовсе не христианскому, а фоморовому, быть может, – известно, каких еще людей Теодор Атлас хранит в своих мыслях, как более-менее интересный лот. Кто знает, когда придет черед нового аукциона, и он избавится от надоевшей вещи?

– Любопытно в таком случае, сколько лет вам? – спрашивает Клеменс, вздергивая подбородок. Она не хочет показывать, что его снисходительность ее задевает, но, как обычно, не может удержаться от сарказма.

Естественно, он это замечает. И хмыкает. Снова.

– Честно говоря… Я не помню.

Выглядит Теодор так, что не верить ему сложно. Клеменс с трудом подавляет стремление вступить с ним в спор. Это ведь загадка, не так ли? Он просто играет с ней?

– На вид вам не больше сорока.

– Вот как? Приятно удивлен.

Фраза, призванная его задеть, не достигает цели. Клеменс растерянно щурится.

– Правда?

– Мне явно больше сорока. – Теодор откидывает голову на спинку кресла и устремляет взгляд в потолок, покрытый лепными узорами и виноградными лозами из гипса. – Бен говорит, двести сорок с чем-то.

– При всем уважении, сэр, этого же… – Клеменс вспыхивает быстрее, чем успевает подумать, и только тогда замечает в его карих глазах усмешку. Ах, шутка… – Вы очень серьезно шутите, – договаривает она.

Но выражение лица Теодора говорит только одно: «Я не шучу».

Она сидит в антикварной лавке до самого вечера. Разговор с Теодором больше напоминает допрос с пристрастием.

Вернувшийся с прогулки Бен видит, что на столике все еще стоит грязная посуда, и недовольно поджимает губы. Теодор мысленно стонет и встает с кресла.

– …И между фоморами и племенами прослеживается сходство в их друидических силах, которые… – с горящими глазами рассказывает Клеменс и внезапно замолкает, когда Теодор молча уходит вслед за мистером Паттерсоном. Если она и чувствует себя неловко, Теодор этого не замечает.

– Ну? – накидывается на него Бен, как только они оказываются в тесной кухне. У него в руках распухшие пакеты с продуктами из «Сайнсберис» [4], которые тут же водружаются на стул рядом с холодильником. Теодор лениво наблюдает за тем, как замороженная курица, фарш и бекон перекочевывают из пакетов в морозильную камеру, а овощные консервы и рыба – на полки.

– Что – ну?

Бен недовольно фыркает, откидывает со лба прилипшую челку и выпрямляется. Из-под оправы очков на Теодора смотрят рассерженные глаза, а он видит только то, что Бен одет в рубашку от Спенсера Харта и новые брюки.

– Ты куда так вырядился?

Бен явно намеревался произнести что-то возмутительно-воспитательное, но вопрос Теодора его останавливает.

– Ходил на свидание? – напирает Атлас. Бен фыркает и отворачивается.

– Нет, – бросает он. – Договаривался с тем парнем насчет твоих документов. Я рассказывал о нем на той неделе, если помнишь.

Бен не видит, как Теодор многозначительно закатывает глаза, но все равно кидает через плечо, пока его руки машинально включают духовку и поджигают горелку на плите:

– И давай без нытья. Тебе давно пора сменить паспорт, пока люди не начали задавать вопросы. Они гораздо внимательнее, чем ты думаешь.

– Готов с тобой поспорить, – тут же отнекивается Теодор. – Там в зале сидит очень простодушная девица.

– Кстати, о ней!..

Бен разворачивается, вновь принимая вид сердитого преподавателя младших классов. Атласу не нужно на него смотреть, чтобы понимать, что приятель готов отчитать его за очередную ошибку в поведении. И не одну.

– Ты хотя бы предложил ей перекусить? Выпить что-то кроме чая, который я вам наливал? Девушка и так перенервничала – представляю, как ты ее замучил, раз теперь на ней лица нет!

– Ой, хватит, – рассерженно фыркает Теодор. – Это она меня замучила. Болтает, не затыкаясь.

Бен с грохотом ставит чайник на плиту.

– Потому что от тебя и слова не дождешься. Опять, небось, играешь в молчанку, вот она и рассказывает все, что может. В общем, прекращай это.

– Прекращать что?

– Оставь ее в покое и пригласи к нам на ужин. Бедная девушка проголодалась и изнервничалась по твоей вине.

– Мы просто разговаривали! – вспыхивает Теодор, и чуткий Бен сразу чувствует, что друга действительно напрягает возможность совместного ужина с дочерью Генри Карлайла.

Да что же такого удивительного в этой девушке?

– Я задавал вопросы, она отвечала. Что я такого сделал? Засмотрел ее до смерти?

Красноречивый взгляд Бена говорит о том, что именно так он и подумал. На молчаливый выпад Теодору ответить нечем, и, взмахнув руками в совершенно театральном жесте, он возвращается к невежливо оставленной без присмотра Клеменс.

Но обнаруживает пустое кресло и записку на столе. Наскоро нацарапанные простым карандашом буквы сплетаются в чрезмерно вежливую фразу: «Спасибо за беседу, мистер Атлас. Позвоните мне, когда у вас найдется свободное время, я с удовольствием продолжу наш разговор» .

«Вряд ли с удовольствием», – усмехается Теодор, пока не вспоминает, с каким завидным упорством она доказывала ему свою точку зрения, а потом рассуждала о других теориях, которые и так были ему известны. Наблюдать за полетом ее мыслей было… увлекательно. Пожалуй, это было увлекательно. И любопытно.

Что ж, теперь он хотя бы уверен, что девица Карлайл никак не связана с его прошлым.

Внизу на листе виднеется семь цифр со странной кривой, похожей на подпись. Клеменс Карлайл.

Теодор сминает ярко-желтый лист и отправляет его в мусорное ведро, силясь прогнать раздражение. Оно сменило собой невольный интерес и теперь волной поднимается из желудка к горлу, а он не понимает причины.

Перед глазами стоит автограф «Клеменс Карлайл» с витиеватой петлей у имени. Кажется, его Клеменс оставляла рядом со своими инициалами похожий завиток.

– Расскажи мне, откуда я пришел.

– Тебя из тьмы вывели на свет не тем путем, что был тебе уготован. Вырвали из родной земли с корнем, так что обратно ты уже не вернешься. Твоя история началась с ошибки.

Их женят в маленькой городской церквушке в присутствии знахарки и ее дочери на следующий же день. Освещать это событие никто не желает, гостить на торжестве – тоже. Все случается быстро и без лишнего шума.